Монахи были в явной растерянности и, видимо, просто не знали, что делать дальше.
— Ты ли еврей Исаак бар Леон? — наконец спросил старший из монахов.
— Вообще-то я Ассур, — необорачиваясь засомневался человечек, — ну, ладно, пусть я буду еврей, если вас это обрадует.
— Нас это не радует, — сказал старший из монахов. — От имени святой матери, нашей католической церкви…
— Простите, я прослушал, что там с вашей матерью? — удивленно спросил Ассур.
— Приказываю тебе, еврей Исаак бар Леон, покаяться в своих грехах.
— Обязательно, — не оборачиваясь, пообещал Исаак, не переставая щелкать пальцами.
— И оставить свои богомерзкие…
— Это как посмотреть, как посмотреть, — сказал Исаак и пробормотал что— то, отчего за стенкой полыхнуло особенно сильно.
— Богомерзкие занятия, — продолжал монах, — и принять нашу веру.
— А чего, — отозвался Исаак, — конечно, приму. Чего было и двери ломать. Вон помню, до вас тоже приходили эти, ну как их, — он щелкнул пальцами, и за стеной что-то ужасно завыло. — В шлемах, эти, ну как их?
Монахи в ужасе смотрели в спину человечку.
— Центавры? Центрифуги? А, вот, — центурионы приходили. Хотели, чтобы старый Исаак проголосовал за их этого, еще с венком на лысине, да, цезаря, вот. — Так я сразу проголосовал. А вы за кого агитируете?
— Мы пришли обратить тебя в истинную Христианскую веру, — с дрожью в голосе сказал старший из монахов.
— Это что? Не поворачиваясь спросил бар Леон.
— Ты, нечестивец, не знаешь, что полторы тысячи лет назад в Вифлееме родился мессия Иисус Христос.
— Но меня дома не было, — быстро отозвался Исаак. — Я как раз был на полюсе. —
Монах ошарашено посмотрел на спину человечка.
— Ну, так что там у вас в Вифлееме? — нетерпеливо спросил еврей.
— Иисус принес в этот мир свет истины.
— Истины? — не поверил Исаак.
— Да, истины, — уверенно ответил монах.
— Так позвольте спросить, где вы были эти полторы тысячи лет, вместо того чтобы сразу прийти к старому Исааку и сказать, что вы уже знаете истину?
Монахи растерянно смотрели на человечка. Исаак, не оборачиваясь, пошарил рукой у себя за спиной: — Ну, где тут ставить подпись?
— Подпись? — переспросил старший монах.
— Ну, да, за кого надо проголосовать? А кстати, — спросил он внезапно,
убирая руку, — какие будут льготы? — Льготы? — переспросил старший монах.
— Ну, да, льготы, — ответил Исаак выжидательно, — ну, там, бесплатные билеты в Колизей, например, или трехразовое бесплатное питание, или даже проезд в метро. Хотя нет, это потом.
— Ты спасешь свою душу, старый козел, — наконец вышел из себя монах.
— Душу? — с сомнением спросил Исаак.
— Да, и не попадешь в ад, может быть, — с сомнением сказал монах.
— Так-таки прямо в Ад? — засомневался Исаак. — А что, это вы решаете, кто куда попадет? Помню, Минос тоже из себя верховного судью корчил.
— Ну, всё, — сказал старший монах, — мое терпение кончилось. Взять его, -
обратился он к воинам.
— Ну всё, — подражая его голосу, сказал Исаак, открывая дверь в каменной стене откуда брызнул яркий белый свет. — Габриель, деточка, разберись с этими жуликами.
Из-за двери появилась нестерпимо светящаяся трехметровая фигура ангела в огненных доспехах с мечом.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В которой продолжаются воспоминания
— Вы больше не требуете сатисфакции?
— Нет мадам, совершенно точно нет.
Из разговора с одним гусаром в борделе
Сергей сидел у Исаака второй час, и разговор никак не мог выйти за пределы уверений в уважении и извинений со стороны Святого Престола, Папы лично и Сергея, как папского легата, уполномоченного ликвидировать маленькое недоразумение, возникшее по вине не в меру ретивого нового инквизитора, решившего проявить самодеятельность, и этим положившего конец своей будущей карьере. Рабби бар Леон был благодушен, был готов принимать извинения и не стремился к мести. Он с интересом просмотрел на подаренный папой древнеарабский трактат о водных духах, и с удовольствием покрутил в руках невиданных размеров и чистоты рубин, доставленный к папскому двору, по слухам из самой Голоконды.
Наконец, осоловев окончательно от потоков вежливости, Сергей увидел в глазах рабби хитрый огонек.
— Я тоже вам кое-что покажу, юноша, — сказал рабби, поддерживая установившуюся за столом игру: приватная беседа старого раввина с молодым преуспевающим в карьере ватиканским чиновником по особым поручениям.
На самом деле Сергей был гораздо старше бен Леона, а старый раввин не только не был евреем, но и даже просто человеком он тоже не был.
— Итак, — начал рассказ Исаак, выкладывая на стол пакет, завернутый в плотную черную ткань. — Шесть раз я направлял своих верных слуг Саббателя и Браму по тропе времени в центр нубийской пустыни, где, как известно, в храме жестокого Сета хранилась Книга.
— Это она? — с ужасом спросил Сергей, представив, какие эманации должны распространяться вокруг.
— Копия, — хитро усмехнулся бар Леон. Всего лишь копия.
Он стал разворачивать книгу, снимая покровы один за другим.
— Семь? — спросил Сергей, знавший обычные правила экранирования артефактов.
— Двенадцать, мой юный друг.
Каждый из покровов был носителем, маскирующего заклинания определенной частоты. Наконец книга была извлечена полностью. Это была именно книга из листов и в переплете, как это было принято в просвещенные времена средневековья, а не свиток, написанный на тончайшем папирусе и предназначенный для проекции на специальный экран с помощью зеркал и светильников. Поэтому древние тексты делались в виде длинной Ленты, намотанной на бобины. Книга имела матово-черную, обложку, сделанную из чего-то типа застывшей смолы, а не из телячьей кожи, как было принято.
— Ткань, пропитанная смолой одного дерева, растущего по ту сторону океана, и натянутая на доску ливанского кедра, — пояснил раввин.
Листы книги, исписанные иероглифами египтян, были тонкими гибкими и необычайно прочными. Буквы были не написаны и даже не напечатаны, а словно выжжены.
Сергей начал вчитываться в текст и перед его глазами стали возникать невозможные кошмары. Как
