комендант крепости. Нам с Петром он едва заметно кивнул и тут же отвернулся. Еще двое офицеров в светло — синей форме встали чуть в стороне. Жандармы это что ли?
Гирс достав из папки лист плотной бумаги, откашлялся и начал зачитывать приговор, затянув уже знакомое мне: '…Бывшего капитана лейб-гвардии Павла Стоцкого…'. Все обвинения один в один повторяли прежние. Разница была только в последнем абзаце — казнь через повешение нам заменили расстрелом. Дочитав до конца, Гирс внимательно уставился на нас
— Павел Алексеевич, Петр Михайлович, не желаете ли подписать прошение государю о помиловании? Это ваш последний шанс…
Он попробовал надавить на нас голосом. От него прямо пришла какая-то тяжелая волна. И ее почувствовал не только я — все присутствующие непроизвольно покачнулись.
Мы с Петром переглянулись и дружно покачали головами. Вот уж точно не дождутся! Но настроение у меня перед смертью было хорошее, и я решил покуражиться напоследок.
— Ну что, Петр Михайлович? — я повернулся Южинскому — Может, подпишем⁈
— Никогда! Это позор для офицера и предательство наших товарищей!
— Вот и я так думаю. Незачем нам с тобой позориться, лучше с честью умереть.
Гирс скривился и махнул рукой, чтобы солдаты начали связывать нам руки веревкой.
— Что, даже причаститься нам не предложите⁈ — не удержался я от ехидства
— Вас на днях причащали.
— А мы уже успели снова нагрешить! Мадера, с которой мы предавались пьянству, была чудо, как хороша! А гусиный паштет и буженина толкнули нас на смертный грех чревоугодия.
— Не юродствуйте, Стоцкий! Все бесстрашного героя из себя корчите? Не получится у вас красиво умереть! Позор один.
От мощного, тягучего баса Гирса солдаты встряхнулись и перестали смотреть на нас с жалостью
— Завязать глаза приговоренным!
— Не надо — отказался я — хочу эту дрянную пьеску до конца досмотреть.
— Я тоже! — присоединился ко мне Южинский. И вдруг обратился к солдатам — Уважьте, братцы, наше последнее желание, богом вас прошу! Не поминайте нас лихом и простите, Христа ради, если мы чем вас нечаянно обидели.
— Бог простит, ваше благородие! И вы простите, не держите на нас зла! — вразнобой донеслось со стороны солдат и все они дружно перекрестились. Комендант тоже осенил себя крестным знамением, повернувшись в нашу сторону, но стараясь не встречаться взглядом
— Отставить разговоры! Нашли время, болваны!
— Так ведь Прощенное Воскресение сегодня, ваше высокоблагородие! Как не простить-то? Не по-христиански это…
Солдаты смешались, уставились на Гирса. Но тот лишь брезгливо поморщился и махнул рукой офицеру, веля приступать к расстрелу
— Готовьсь! — раздалась первая команда, и солдаты вскинули ружья к плечу — Цельсь!
— Пли! — громко крикнул я.
Глава 7
Петя тихо ахнул, когда раздался грохот выстрелов и солдат окутали клубы дыма. А я даже не шелохнулся. Наоборот, с нетерпением ждал, когда пули оборвут мою подзатянувшуюся жизнь. Но в нас ничего не прилетело — увы, выстрелы были холостыми. Как будто знал, что это все постановка…! Потому что плохой из Гирса актер, не умеет он притворяться. Слишком спесив, самонадеян и держит окружающих за дураков.
И кстати: я вспомнил…! Это же над петрашевцами так «пошутят» через четверть века. И тоже при Николае I. Осудят, приговорят их к смертной казни, но убивать не станут. Зачитают им приговор, наденут мешки на головы, и поставят к стенке. А под ногами точно также выроют могилы. Все, как взаправду. Правда, там солдаты вроде бы знали, что стреляют холостыми, и что расстрел — это всего лишь инсценировка. Но какое хитроумное иезуитство — символическая казнь петрашевцев вроде бы и состоялась, но руки царя при этом не запачканы кровью! Интересно, кто же это все придумал? Не удивлюсь, если сам царь. С этого мерзавца станется — свести счеты с ненавистным врагом таким изощренным способом!
Дым рассеялся, я увидел растерянные лица солдат. А вот этим служивым, похоже, ничего не сказали, просто вручили заряженные ружья, и вперед! Я подмигнул Южинскому. Тот сейчас выглядел еще бледнее, чем «вампир» Гирс, и кажется, пребывал в прострации. Ведь каким бы не был храбрым человек, к смерти все равно нельзя быть 100 % готовым. Как же там было у Достоевского, которого тоже «расстреляли» вместе с Петрашевским: «…десять ужасных минут ожидания смерти»? Кажется как-то так. Это ведь только я сам смерть ищу — ну, так у меня и случай особый. Подбодрить, что ли ненавязчиво Петра, чтобы он пришел в себя?
Вспоминаю анекдот про казнь заключенного в концлагере, и с издевкой перекраиваю его, сообразно моменту:
— Ну, господа хорошие, сколько можно-то, а⁈ Вчера нас вешали, сегодня расстреливают… Голова болит уже от ваших забав!
Гирса аж перекосило от моего тюремного юмора! А что ты со мной сделаешь — шпагой своей заколешь? Кишка тонка. Вон и солдаты по-тихому хмыкают в усы. И их симпатии сейчас явно на нашей стороне.
— А вы, Стоцкий, надеялись, что вас расстреляют? Что из вас героев сделают? Так нет!!! Вас даже на каторгу не отправят! И на Кавказ попасть не рассчитывайте. Вы просто оба сгниете в подземных тюремных казематах одной из дальних крепостей, и никто о вас не вспомнит. Зато у вас будет достаточно времени подумать и раскаяться в содеянном…
И тут вдруг мой Южинский очнулся и зло выдал надменному дознавателю:
— Если Господь уготовил нам такую участь, так тому и быть. Не понимаю только, чего вы, господин Гирс, слюной здесь брызгаете. Завидуете?
Послышались уже еле сдерживаемые смешки, а белобрысый офицер закусил губу, чтобы не улыбнуться. Чиновник аж, задохнулся от гнева. От него снова пошла такая удушливая волна, что кто-то из солдат даже согнулся в кашле.
— В арестантскую их! Господа жандармы, вскоре вам будет выдано секретное предписание. Вскройте его в пути.
Угу… как я понимаю, они и будут нас конвоировать до места отбывания наказания. А может, и надзирать за нами в дальнейшем, но это смотря уже в какую крепость нас повезут. Если в Шлиссельбургскую, то в покое они нас точно не оставят. Если я правильно помню из истории, то жандармам из Отдельного корпуса внутренней стражи поручено не только конвоировать ссыльных и каторжан, но и надзирать за особо опасными государственными преступниками, содержащимися в Шлиссельбургской крепости.
Уже в арестантской нам зачитали императорский указ о милостивой замене казни на пожизненное заключение в крепости, и тут же начали оформлять бумаги для этапирования. Но один из жандармских офицеров вдруг неожиданно заартачился.
— В соответствии с установленным порядком, при каждом преступнике должно иметь одного жандарма, а при группе еще и одного фельдъегеря. А нас с напарником всего лишь двое. Нужно вызвать подкрепление и усилить конвой.
— Господин поручик, зачем? — поморщился комендант крепости — Ну, какую эти заключенные представляют для вас опасность⁈
— У Стоцкого горит звезда, а значит, дар его до конца не иссушен.
— Да где горит-то⁈ — начальник тюрьмы, грузный седой капитан со шрамом через все лицо, тоже вступил в спор, всматриваясь в мою звезду — Это просто какое-то остаточное явление. Мерцание совсем тусклое, дар для вас не опасен.
— А я вам говорю, что по инструкции его должны сначала освидетельствуют монахи или сотрудники инквизиции — стоял на своем поручик — Без бумаги Синода я не возьму одаренного на этап.
— Нам ехать не меньше пятидесяти верст! — жандармский капитан поддержал коллегу и тоже завелся, повысив голос — Мы на место доберемся только к вечеру. А если преступники по темноте сбегут? Я не буду за это отвечать! Или мы вызываем свое подкрепление, или вы даете нам с собой конвой из ваших солдат.
— Господа, господа, о чем мы спорим⁈ — в арестантскую вернулся Гирс и все обернулись на него — Предлагаю просто заковать арестантов в ножные кандалы, и все.
— Дворян в ножные кандалы⁈ Да, вы в своем уме, господин Гирс? — возмутился комендант крепости — Это против всяких правил! Такому сугубому наказанию подлежат только те из каторжных, которые подвергаются повторному суду, или покушаются на бегство.
— Зато все будут спокойны. Ничего с ними не случится — они же в карете будут ехать. И предоставьте господам жандармам дополнительный конвой, на этом спор будет исчерпан.
— Черт с вами! — сдался комендант, Было заметно, что его страшно раздражает и надменный дознаватель, и наглые жандармы. Он бы хотел, как можно быстрее избавиться от них, а заодно и от нас с Южинским — Дам вам подпоручика и двух нижних чинов. Но на большее не рассчитывайте, и завтра к вечеру они должны вернутся.
Жандармов это устроило, спор, наконец, закончился, все успокоились. Мрачный комендант
