— Давай.
Мы прошли в другую комнату, где уже сидели Розамонд и Люкен. Брэлинн свернулась на коленях Люкена, урчала, и я задумалась, был ли способ вернуть ее. Потому что тоска на лице Люкена говорила, что он скучал по ней, но был готов дружить и с кошкой. Так делала и я.
— Где остальные? — спросила я и шагнула в сторону, Ридли и Джастис вошли.
— Мы тут, — сказал Тиган, он и Вин шагали за ними.
— Ладно. Расскажите, что именно произошло, — начал Джастис.
Я приподняла бровь и села за круглый стол.
— Лига и Кредо работали с лордом Воды. Он использовал костяную магию. Убил тысячи, чтобы получить больше сил, и использовал две стихии.
— Костяная магия? — Ридли побледнел. — Боги.
— Костяная магия спасла меня, — Родес смотрел на свои ладони. — Я не знаю, что это значит.
— Чтобы костяная магия тебя спасла, она должна была посчитать тебя достойным. Те души просили о помощи, и они использовали то, что у них осталось, чтобы защитить тебя, — Ридли склонился и посмотрел на Родеса. — Ты не навредил им, иначе они не защитили бы тебя. Ты дал им цель. Помни это.
Я замерла, а Родес впитал эту информацию и напряженно кивнул.
— Полагаю, с костями разобрались?
— Да, мы с бабушкой сделали это.
— Леди Воздуха? — спросил Джастис.
— Да. Она на нашей стороне. На этой стороне. Я не знаю, кто на другой, — быстро сказала я.
Мы рассказали о сражениях, о потерях, передали то, что не знали, на чьей стороне был король Люмьера. Потому что, хоть некоторые враги бились под его знаменем, он мог оставаться на стороне добра. Мы не знали и не могли идти воевать, чтобы защитить кристаллы, ведь и он мог пытаться их защитить.
Нас беспокоило, что никто не знал правду, но мы разберемся. Должны.
— Значит, цепь или веревка из дыма забрала Истона? — спросил Джастис и переглянулся с мужем.
— Что? — спросила я. — Что это был за взгляд?
— Такое уже случалось, — сказал Джастис низким голосом.
— Что, простите? — спросил Тиган. — Я думал, он просто пропадал порой. Вы хотите сказать, что этот дым забирал его раньше?
— Мы думали, это был Лор, — сказал Ридли. — Мы думали, это прекратится со смертью рыцаря. Мы ошиблись.
— Позвольте прояснить. Король Обскурита пропал, и он пропадал раньше, и из — за того, что вы думали, что это делал другой злодей, вы не упомянули это нам? И он теперь у нынешнего злодея? — я встала так быстро, что мой стул упал. Звук разнесся эхом по комнате, я стала расхаживать.
Никто не встал со мной.
Они были потрясены, как я.
— Лор исказил кристалл. Мы думали, он пытался мучить Истона. Мы думали, это он проклял его.
Джастис выругался под нос, и я посмотрела на него.
— Вы про проклятие, что он не мой? Что он не сможет любить свою родственную душу? Да, я знаю об этом. Но на это нет времени, да? Нужно найти его. Пока никто не понял, что король Обскурита пропал. Мы на войне, им нельзя узнавать такое.
— Мы скажем им, что он на встречах, а не пропал. Мы найдем его, — Джастис зажал переносицу. — Он всегда возвращается. Всегда.
— Под чьим контролем? — прошептала я стальным голосом. — Мы не можем его найти, если не знаем, куда он ушел. У нас даже нет следа. У нас ничего нет. И нам нужно понять, что именно происходит. Нужно продумать следующие шаги. И понять пророчество. И для этого мне нужен Истон, — я села и поежилась от слов. Стихии во мне сталкивались, пытались выбраться из моей кожи. Я отвернулась, не желая показывать всем в комнате свои слезы. Я уже не могла их сдерживать. Я плакала, дыхание вырывалось всхлипами. Сильные ладони обвили меня, но я не прильнула к Родесу.
Я слышала, как другие говорили, планировали, а я ломалась внутри. Я плохо справлялась с этим. А мне нужно было справиться.
— Тебе нужно дышать. После сна и отдыха мы сможем составлять планы, Лирика.
Я не слушала Родеса.
— Ты делаешь это не одна. Мы всегда будем рядом.
Это было ложью, да? Я потеряла Родеса, но он вернулся. Теперь Истон пропал. И в пророчестве говорилось, что я потеряю. Потеряю других. Что я буду одна.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Казалось, я всегда буду одна.
Глава восьмая
Истон
Они сняли меня с цепей, казалось, дни спустя, хотя это могли быть лишь часы.
Тот, кто пытался накормить меня, дать мне воды, опустил меня. Я не знал, что задумал Гаррик, но он не вредил физически. Казалось, он хотел, чтобы я был здоровым.
Целым.
Я не знал, доверял ли ему полностью, но он был лучше Серого или Дурлана.
То, что он неплохо относился ко мне, говорило, что тут творилось что — то еще.
Или он был пленником, как и я.
Тоже в заточении.
Они поместили меня в камеру с железными прутьями, где воняло магией.
Были стихии, а была другая магия. Я всегда представлял в своих исследованиях, что стихии были подвидом магии. Не все могли управлять чарами и творить то, что не было связано со стихиями.
Я скрыл магией свое лицо, чтобы никто не понял, кем я был, когда я отправился в королевство Люмьер.
Как давно это было? Годы назад? Месяцы?
Я не знал.
Я пошел помочь Лирике, отправился туда, куда ее послала магия Пророка, чтобы защитить ее.
И, если честно, чтобы узнать, что задумали в Люмьере.
Они были моим врагом, сколько я себя помнил, и только из — за того, что милый парень с серебряными глазами мог быть не таким плохим, как другие, я не мог доверять им.
Было сложно довериться, когда позади была тысячелетняя история вражды.
Но я доверял Пророчице. Насколько мог.
Старшая сестра Родеса, Розамонд, казалась хорошей, хоть и была Пророчицей Люмьера.
Если доверял Пророчице, нужно было верить видениям, а это было не всегда плохо. Это могло привести к смерти.
То, что они Видели, не было постоянным. И порой нужно было, чтобы что — то произошло, ради лучшего исхода.
Лучшего для кого?
Я всегда задумывался об этом, но мне не говорили.
Для меня лучше всего было держаться незаметно для Пророчицы.
Они хотели Лирику. Они хотели, чтобы она спасла мир, и все такое.
Я не был частью этого.
Нет, я теперь был в камере, окруженный магией, истекал кровью.
Все мое тело дрожало от холода.
Обычно я терпел пытки лучше, чем тут.
Может, дело было в магии этого мира, так называемого, Теневого мира.
Я думал, это был миф. Истории из детства, когда я читал книги о времени до Падения. Об эпохе моих бабушек и дедушек.
Когда старый король Люмьера бился с королем Обскурита, моим дедушкой.
Я не встречал дедушку. Я родился намного позже Падения. Но слышал истории.
Легенды говорили о тиране, жестоком лидере, который всей силой убивал тех, кто не преклонялся перед ним.
Он хотел захватить народ, чтобы все слушались его.
Я видел, как глаза мамы мрачнели, когда она рассказывала об этом. И даже Джастис отворачивался, не хотел слушать об отце.
Я знал, почему Джастис не хотел слушать о нем. Джастис родился в тайне, никто не знал о нем, пока он просто не появился в один день.
Так было в историях, по крайней мере. И я знал лучше многих, что обычно в историях была правда.
Все же историю писали победители.
А мой дедушка умер вместе с королем Люмьера во время Падения, когда мир впервые разбился.
Первая трещина расколола мир надвое, больше трещин появилось с годами, магия пыталась ухватиться, успокоиться. Но теперь это было прошлым.
Без покоя и понимания.
Когда я вернусь — не если — я попытаюсь создать покой. Не из — за того, что я доверял Люмьеру, а потому что мой народ умирал.
Лор привел нас к точке, откуда мы не могли вернуться. Кристалл все еще забирал магию и жизнь у моего народа. Дейны появлялись каждый день, потому что мне не хватило сил увидеть, что было перед нами. И моя мама не увидела.
Или она видела, но не смогла остановить это.
