Дальнейшее передвижение выполнялось уже не строго по тропе, но в боевом порядке, который требовал наступления развернутым строем. И пусть маленькую группу из шести офицеров было трудно разворачивать в широкий фронт, тем не менее она развернулась довольно широко, и военные разведчики держались друг от друга только в пределах визуального контакта, а это в ночное снежное время было чуть больше десяти метров. И каждый контролировал территорию на половину дистанции от соседа справа и слева и перед собой. Наст уже начал схватываться ночным морозцем и скрипел под ногами, но теперь этот скрип уже мало кого волновал, потому что началась войсковая операция.
Шли через негустой ельник. Но, по мере углубления в лес, деревья росли чаще, стало больше кустов, и строй стал сужаться, чтобы бойцы группы не теряли друг друга из видимости. Хорошо хоть, снег в лесу не был глубоким, и бойцы не вязли в сугробах. Все смотрели себе под ноги, понимая, что подступы к зимней базе боевиков могут быть заминированы не только по тропам, но и по периметру. И такая предосторожность не оказалась напрасной. Уже вскоре в наушниках прозвучал голос майора Канарейкина:
– Внимание всем! Мы нашли две мины. Выставлены вне тропы. Могут быть и с других сторон. Проводим разминирование.
А еще через пару минут сообщил и майор Литовченко:
– Кто тут минами интересовался? Вот она, красавица. Жеглов, для тебя работа.
Шарапов шел справа от майора и сразу сместился ближе к нему, чтобы провести разминирование. По большому счету, это разминирование и не такое необходимое мероприятие. Поставили бандиты, с них и спрос, если кто-то подорвется. Но беда в том, что после завершения работы спецназом на место всегда прибывает в большом составе бригада следственного комитета при военной прокуратуре. И когда следователи начинают шастать по округе в надежде найти что-то интересное, есть вероятность, что они найдут именно мину. Причем поймут это уже тогда, когда взорвутся. Потому предпочтительно было мину демонтировать. С «растяжками» дело обстояло сложнее – в нее ставится граната с сорванным кольцом. И эту гранату сразу после снятия необходимо взрывать. Следовательно, можно себя демаскировать. Потому «растяжки» обычно снимают уже после боя. Память у разведчиков профессиональная, и оставленную «растяжку» они всегда сумеют найти.
– Сократ, я – Повар, слышишь меня наконец?
– Я – Сократ, рад поздороваться... Что у тебя, Пал Саныч?
– Вышел к краю расщелины. База пока не просматривается, но чувствуется запах дыма. Костры жечь не стесняются.
– А что им стесняться! Здесь они себя в безопасности чувствуют, к нашему удовольствию, – вмешался в разговор майор Канарейкин. – Я тоже вот-вот к краю выйду.
– И мы вышли, – доложил идущий чуть впереди капитан Агарев. – И пару костров я вижу.
– Значит, удовольствие будем получать по полной программе, – сделал вывод Максим Васильевич. – Сначала обследуем периметр. Сколько возможностей на поверхность выползти?
– По карте – те же самые три тропы.
– Меня больше интересует, сколько выходов без карты... Косец – за работу!
* * *
Предосторожность, проявленная Сакратовым, оказалась не лишней. Помимо обозначенных на карте трех троп, из расщелины выходили еще три, которые необходимо было жестко блокировать. Впрочем, даже для этого не требовалось больших людских ресурсов. Горная местность позволяла одному человеку прочно удерживать тропу и не позволять ею воспользоваться даже всем силам противника, если те решат идти на прорыв лишь по одному из направлений, поскольку движение в таких местах возможно осуществлять только цепочкой, в которой ведущий обречен получить первую пулю, а следующие за ним – быть сбитыми с ног падающим первым. Но даже если они и удержатся на ногах, то их ждет следующая пуля. При этом вести встречный эффективный огонь снизу вверх при крутизне подъема крайне затруднительно. При подготовке зимней базы бандиты, конечно, учли ее труднодоступность и скрытность, но не оценили высокие возможности противника при атаке и низкую защитную способность собственного убежища. Даже если бы спецназовцы допустили оплошность, устроили бы шум и часовые успели бы поднять тревогу, все равно бандиты не имели бы времени выйти на ровную поверхность, где у них, благодаря численному превосходству, могло бы образоваться преимущество.
* * *
Тропы по крутому склону урочища располагались равномерно и выводили обязательно на те три тропы, что спецназ первоначально планировал заблокировать; таким образом каждой ОМОГ спецназа ГРУ досталось по две тропы. Вариантов атаки было несколько, но основными виделись только два. Первый, и самый малоприемлемый, – продолжить спуск и вступить в бой уже внизу, сразу в рукопашку, и уничтожить часть бандитов без выстрелов до того, как проснутся остальные. Неожиданность атаки и в этом случае должна была сыграть свою роль, и рассчитывать на успех можно было с большой долей уверенности. Но при этом варианте достаточно было хотя бы паре бандитов оказаться в момент атаки спецназа с оружием в руках, и тогда могли бы появиться потери. Второй вариант был простым и более жестким. Учитывая то, что взобраться по круче под обстрелом практически невозможно, следовало вести огневую атаку сверху и не вступать в непосредственный контакт. Причем начинать нужно с обстрела из гранатометов. Каждая группа имела по два одноразовых гранатомета «Муха», снаряженных осколочными гранатами. Кроме этого, как обычно, должны сыграть свою роль и «подствольники», при стрельбе прямой наводкой не позволяющие допустить промах. И запас гранат у каждого бойца достаточный для того, чтобы выкосить все на дне урочища. А тех бандитов, что останутся в живых после атаки гранатами, можно будет уже расстрелять из автоматов. Конечно, для такой атаки предпочтительнее дневное время. Можно было бы и рассвета дождаться. Но после того, как были сняты часовые, возникла необходимость ждать, когда двинется вверх смена караула. Не могли же бандиты оставить часовых дежурить на всю ночь. Обязательно должна быть смена. И тогда в любом случае произойдет стычка. А если раздадутся выстрелы, то они поднимут тревогу, и бой в этом случае все равно начнется. Так какой смысл ждать? А с темнотой бороться можно простым способом – сбросить вместе с осколочными гранатами осветительные. Каждая такая граната первые десять секунд горит таким ярким пламенем, что смотрящий на него вблизи на некоторое время теряет зрение. И даже сверху на вспышку лучше не смотреть. Но последующие пять минут граната освещает пространство вокруг себя довольно ярко. Этот вариант командиры групп обсудили через «подснежники» и посчитали его лучшим. В каждой ОМОГ имелись осветительные гранаты, и сбросить следовало по две на каждом участке. Этого должно было хватить для освещения.
Но до того, как начать боевые действия, снайперы всех трех групп через ночные прицелы «прощупали» всю занимаемую бандитами площадку, чтобы определить местонахождение шалашей и показать, куда следует бросать осветительные гранаты, чтобы осветить наиболее людные места. На этом подготовка закончилась. Осветительные гранаты бросать собрались сами командиры групп и для этого, не видя друг друга, одновременно вышли к склону...
ГЛАВА 3
1
– Все готовы? – задал вопрос подполковник Варнаков, взявший на себя общее командование по предварительной договоренности. Именно по договоренности, а не по приказу, поскольку среди других офицерских групп, работающих в настоящее время в регионе, группа Варнакова отличалась особенно сильным составом, да и сам командир группы у коллег пользовался авторитетом. В этом случае приказа и не требуется.
– Готов, – ответил майор Канарейкин.
– Готов, – подтвердил подполковник Сакратов.
– На счет пять, – прозвучала команда.
Исполнение на определенный счет синхронизирует ничуть не хуже, чем прямая команда к действию.
Каждый из командиров групп, заранее приготовив световые гранаты, мысленно отсчитал до пяти и одну за другой сбросил гранаты туда, куда показал ему снайпер группы. Сразу смотреть на взрывы никто не стал. И только через десяток секунд бойцы высунулись и начали отыскивать цели. Кусты, покрывающие склон, голые зимой, почти не мешали смотреть. А посмотреть было на что. Внизу началась паника.
– «Мухи»! Полетели! – скомандовал подполковник Варнаков. – «Подствольники» следом...
Гранатометы были уже подготовлены к стрельбе. И заявили о своем появлении громогласно. А взрывы после шести одновременных выстрелов в тесном пространстве урочища показались, наверное, взрывом многотонной авиационной бомбы. И сразу же за этим заговорили подствольные гранатометы. Казалось, выжить после такого количества осколков внизу никто не имел возможности. Однако толком ничего видно не было, так что стрелять из автоматов не имело смысла. Только наушники «подснежников» доносили одиночные выстрелы снайперов, для ночных прицелов которых поднятая снежная пыль не была помехой. Стрелять прекратили прежде, чем осела снежная пыль, но все же успели произвести по три-четыре выстрела. А это уже значило, что на всех осколков не хватило...
