Но ближе к делу – у Ярроу не хватало материала для порученной работы. У лингвиста первой экспедиции было всего восемь месяцев на сбор данных, и большая часть этого времени ушла на обучение нескольких жуч американскому. Лишь под конец срока пребывания он смог по-настоящему взяться за дело. Корабль пробыл на Оздве десять месяцев, но в течение первых двух команда вообще воздерживалась от вылазок, пока роботы отбирали атмосферные и биологические пробы и велся их анализ с целью убедиться, что земляне могут отважиться на выход, не боясь отравления или инфекций.
Несмотря на все предосторожности, двое членов экипажа погибли от укусов насекомых, один пал жертвой неизвестного хищника, а затем почти половина личного состава переболела крайне изнурительной, хотя и несмертельной болезнью. Ее вызвала бактерия, от которой оздвийцы оберегались вакцинированием, но которая видоизменилась в тканях внеоздвийских носителей.
Опасаясь, что это только начало, и имея инструкции произвести лишь осмотр, а не всестороннее обследование, командующий отдал приказ возвращаться. Весь личный состав в течение долгого времени находился в карантине на искусственном спутнике Земли, и лишь после этого ему было дозволено ступить на родную планету. И через два дня после высадки на Землю лингвист экспедиции скончался.
Пока строился следующий корабль, против болезни, которая так жестоко обошлась с первой экспедицией, была разработана вакцина. Все собранные на Оздве культуры бактерий и вирусов были опробованы сначала на животных, а потом на людях, приговоренных к ВМ. В результате было изготовлено много вакцин, и от некоторых из них личному составу «Гавриила» пришлось достаточно тошно.
По причинам, известным одним иерархам, командующий первой экспедицией не награду заработал, а опалу. Как полагал Хэл, за то, что не сумел заполучить образцы крови жителей Оздвы. Из того немногого, что стало известно Хэлу главным образом по слухам, жучи отказались предоставить кровь на исследование. Возможно, их насторожило поведение гостей. Когда земляне-ученые после этого обратились к жучам с просьбой предоставить тела умерших для анатомических исследований в чисто научных целях, им также было отказано. Было заявлено, что все тела умерших кремируются, пепел подлежит развеиванию. Правда, перед кремацией часто производится вскрытие, но это акт религиозный и обставляемый ритуалом. И совершить вскрытие может только жу-ча-врач-священнослужитель.
Накануне отлета можно было похитить нескольких жуч, но командующий счел неразумным обострять отношения. Было ясно, что теперь на Оздву будет направлена следующая экспедиция на гораздо более крупном корабле. Вот тоща-то, если не удастся добром уговорить жучей и получить образцы крови, можно будет и силу применить.
Пока строился «Гавриил», кто-то из лингвистов высшего разряда прочел заметки и прослушал записи, доставленные на Землю. Но он потратил слишком много времени на попытки найти и сравнить сходные явления в языке сиддийцев и языках Земли, живых и мертвых. Ему поразмыслить бы над методикой быстрейшего обучения группы землян сиддийскому языку, а он дал волю своим академическим склонностям. Может быть, именно поэтому он не попал на «Гавриил». Откуда было Хэлу знать? Ему так и не объяснили, почему буквально в последний момент назначение получил именно он.
Ругаясь про себя последними словами, Хэл трудился. Вслушивался в звуки языка Сиддо, изучал их виброграммы на осциллографе. Силился воспроизвести эти звуки своими неоздвийскими губами, языком, зубами, небом и голосовыми связками. Работал над сиддо-американским словарем, той основой основ, к которой его предшественник отнесся с некоторым пренебрежением.
Увы, еще до того, как сам Хэл или кто-то из его товарищей по экспедиции сумеет полностью овладеть сиддийским языком, всем, кто говорит на нем отроду, предстояло умереть.
Личный состав, кроме вахтенной смены, давно уже отправился в анабиоз, а Хэл еще целых шесть месяцев не вылезал из трудов. Больше всего ему при том досаждало присутствие Порнсена. Скучал по АХ'у жидкий азот, но Порнсен обязан был бодрствовать и следить, как бы Хэл не погряз в антиистиннистских поступках. Утешало одно: Хэла никто не гнал к Порнсену, пока сам не почует нужды, срочность работы можно было выдвигать как оправдание. Но одинокие напряженные труды зело не сахар. Порнсен был в качестве собеседника доступнейшим человечком, вот Хэл и беседовал с ним.
Хэла Ярроу подняли из заморозки одним из первых. Как ему было сказано, сорок лет спустя. Умом он принял это. Но так и не смог поверить по-настоящему. Ни его собственный вид, ни вид окружающих никаких изменений не претерпел. А единственной внешней переменой была возросшая яркость звезды, к которой лежал их путь.
В конце концов, эта звезда сделалась самым ярким объектом во Вселенной. Затем стали различимы вращающиеся вокруг нее планеты. Обозначилась и Оздва, четвертая планета от звезды. Размерами с Землю, с большого расстояния Оздва выглядела в точности, как Земля. В компьютер ввели информацию, и «Гавриил» лег на орбиту. Четырнадцать суток он обращался вокруг планеты в режиме наблюдения, выпуская гички, макавшиеся в атмосферу и даже совершившие несколько посадок.
Наконец, Макнефф отдал капитану приказ посадить «Гавриила».
С величавой неспешностью, сжигая огромные порции горючего по случаю своей чудовищной массы, «Гавриил» вошел в атмосферу, держа курс на глав ный город Сиддо, расположенный на средне-восточном побережье материка. И легко, как снежинка, пал на открытую лужайку в центральном городском парке. В парке? Весь город был сплошной парк, деревьев было так много, что с воздуха Сиддо выглядел как редконаселенная местность, а не как город с примерно четвертьмиллионным населением. Зданий было много, некоторые в десять этажей, но поодаль одни от других, так что впечатления единого массива не возникало. Улицы были широкие, с таким мощным травяным покровом, что на нем не сказывалось движение транспорта. Только в районе порта Сиддо чем-то напоминал земные города. Там здания плотно жались одни к другим, а бухта кишела парусными судами и колесными пароходами.
Собравшаяся на лугу толпа расступилась, и «Гавриил» плавно стал на грунт. Гигантская серая туша смяла траву и чуть заметно вдавилась в почву. Сандальфон Макнефф приказал открыть главный люк.
И, сопровождаемый Хэлом Ярроу, которому надлежало выручать начальство, если оно запнется в приветственном обращении к депутации встречающих, сандальфон шагнул под небеса первой обитаемой планеты, открытой землянами.
«Как Колумб, – подумал Ярроу. – И неужели все пойдет тем же чередом?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
