— Конечно, они походят на недисциплинированную толпу, сержант, но люди дерутся с удвоенной силой, если они защищают свой дом и очаг, — парировал Вайн. — А эти... горстка грабителей, вот моё мнение. Мне нет дела до обид гномов, темболее, когда эти сокровища так нужны нам.
Небо уже давно заволокло серыми тучами. Вот-вот сорвётся дождь и возможно хоть немного сумеет отмыть не так давно зеленеющие холмы, от охватившей их чернеющей мертвой пелены. Конечно, барон давно не верил в такие пустые надежды, наоборот — будет только хуже…
Внезапно Торвальд хмыкнул. Будто вспомнив нечто забавное:
— Кто не слышал о подвигах сэра Фридриха фон Вайна? Все промышляете добрыми делами?
— "Сэр" Фридрих давно погиб, — ответил барон сухо.
Торвальд добродушно усмехнулся, а затем сказал:
— Тем не менее его призрак едет рядом со мной, и на вид — он куда ловчее и живее мёртвого, — настаивал он. — Многие хотели бы узнать, что заставило вас сменить должность аристократа, на грабёж и мародерство!
— Многим лучше не знать, что сделало барона разбойником.
— Верно! Многим лучше не знать, какие призраки живут в душах тех, кто заплатил за праздность кровью невинных. Полезное умение — резать глотки изысканно. Ведь так, сэр Фридрих фон Вайн, Бич Штирланда?...
Барон оцепенел.
Оруженосец покосился на господина, но вопросов задавать не стал. В те далёкие времена, лишь немногие знали эту тайну, но и они унесли её с собой в могилу. Откуда ему известно об этом? Уже два десятка лет никто не называл его так, и столько же лет, он пытался забыть это... прозвище. Есть призраки, которые лучше никогда не выпускать из самых мрачных темниц души.
— Сокровища гномов не помогут тебе исправить то, что здесь происходит, — Торвальд махнул рукой звякнув цепями, обводя оскверненный пейзаж вокруг них. — Ты, как и я, прекрасно знаешь, твоя земля умирает. Скоро тьма воцарится здесь.
Фридрих не ответил, ведь проклятый гном был прав, пусть и оставалась надежда. Он яростно пришпорил Эсталию, и кобыла полетела в голову отряда, где началась какая-то возня.
Когда-то Фридрих из Вайна был аристократом из благородной обеспеченной семьи. Однако военные трубы заставляют бурлить кровь в венах молодых людей, и многие не могут ждать нужного возраста, чтобы отличиться на поле боя. Лидерские качества Фридриха позволили ему собрать своих друзей и сформировать собственный полк пистольеров. Каждый из них дрался впервые. Будучи неопытными, они были склонны к импульсивности и порывам. Вдохновленные понятиями героизма и мужества, пистольеры бросались на врага с необузданной яростью. Такая пламенная храбрость ожидалась и приветствовалась в пистольерах, среди государственных полков Империи, но только под строгим надзором старших, которые умеют направить её в нужное русло. Возможно именно отсутствие контроля и привело Фридриха к ошибкам, статусу вне закона, а после и тернистой жизни барона-разбойника.
Несколько месяц назад барон построил ряд укреплённых форпостов на границе. Они должны были служить сигналом, в случае каких-либо изменений в области владений княжества, а так же следить за любым продвижением скверны. Один из таких постов как раз находился впереди и наблюдал за холмами, которые плавно перерастали в скалистые предгорные образования. Форпост давно должен был заметить их. Ведь на пути отряда к Пустынным горам (Карак Азум) командир гарнизона отметил, что личный состав находится в отличном расположении духа и заверил барона в том, что на время отсутствия господина он усилит бдительность и будет чаще высылать боевые патрули.
Однако суматоха Налётчиков впереди, вызывала у Фридриха дурное предчувствие. Он молнией пронесся рядом с фургонами, до верха забитыми гномьим добром и проехав между раступающимися солдатами увидел то, чего так боялся.
На какое-то время он просто оцепенел и не отводил взгляда от представшей ему картины. Слушая, как блюют окружающие, барон сам с трудом сдержал рвотный рефлекс. А после, за спиной послышался тихий, дрожащий голос Форда:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Зигмар Великий, — прошептал он, подъехав на своей серой кобыле. — Это же резня.
"Хуже", — подумал Фридрих. — "Здесь, прошла кровавая пляска смерти"...
И он был прав.
Вряд-ли можно как-то иначе описать или рассказать, о том "праздничном" наряде, что украшал частокол и стены форпоста, обилием органов, гирлянд из кишок и вездесущих луж крови. Всюду лежали обглоданные и истерзанные тела солдат, с застывшим предсмертным ужасом на лицах.
Внезапно начался дождь. И без того мрачный вид заполнили кровавые ручьи, которые бежали к ногам всё ещё застывших солдат и только подошедших пораженных гномов.
— Видишь гном? — процедил Фридрих. — Мне нет дела до твоих обид.
Торвальд промолчал. Он вытер с густых бровей капли дождя и звеня кандалами указал на крышу, туда где не хватало несколько досок. Барон проследил за его взглядом и ловко спешился.
— Форд, — окликнул он сержанта, — мушкет мне.
— Конечно, сэр! — Форд спешился и стал нервно дергать мушкет, который зацепился мушкой за изношенный чехол, при этом раскрыв рот от увиденного.
Острый глаз барона тут же заметил движение на чердаке. Сначала показалась мускулистая и казалось бы деформированная какой-то болезнью рука, безобразные когтистые пальцы впились в доску и на крышу забралось существо некогда бывшее человеком. Но теперь, это было мускулистое бледно-зеленое чудовище, покрытое язвами, волдырями и, с ужасной, набитой острыми зубами окровавленной пастью. Существо зарычало и принялось быстро спускаться, с лёгкостью орудуя когтями.
— Ружье мне, — повторил Фридрих и протянул руку. — Чертовы яйца! Живо!
Солдаты отступая подняли мушкеты и мечи, но никто не стрелял. Форд наконец-то достал ружьё и передал его хозяину, который тут же, навскидку нажал на курок, но выстрела не произошло….
Чертов дождь!
Раздался залп из ружей, но прошитая пулями тварь неуклонно устремилась к барону и когда его меч скользнул из ножен навстречу прыгнувшей бестии, голова её разорвалась и оно рухнуло у самых ног барона, запачкав и без того грязные сапоги черной, прогнившей слизью.
Наконец все стихло. Форд открыл глаза — существо было мертво. Пальцы сжатые, язык торчит из остатка пасти, тело казалось высыхало на глазах. Тишина повисла такая глубокая, что Форд слышал прерывистое дыхание барона — и своё. Переглянулись, ошеломленные. Конечно, оба и сами владели оружием, но какой выстрел!
— Кто стрелял? — Фридрих стряхнул с сапога остатки мозгов твари.
— Не знаю, сэр, — ответил Форд наблюдая за холмами слева. — Стреляли оттуда, но, похоже там больше никого нет. Возможно мы...
— Нет! — отрезал он. — Кто бы это ни был, я не буду разделять свой отряд. — А после взглянул на Торвальда. — Возможно, ты что-то знаешь об этом, гном? Нет?
Торвальд лишь наивно пожал плечами.
Человек ещё немного поглазел на него, потом отвернулся. Торвальд не был уверен, что убедил его.
Форд и другие солдаты, всё не могли отвести взгляда от этого "существа", обступив его плотным кольцом. Парень нервно поправил промокшую шляпу.
— Трусы Шалии… Какие силы подняли с могилы этого мертвеца и, что с ним чёрт возьми стало?
Барон бросил сержанту мушкет и уселся на свою лошадь.
— Возможно ты и разбираешься в повадках гномов, Форд, но на восточной границе Штирланда под мрачной сенью Краесветных гор лежит Сильвания, которую многие смертные считают самой дурной областью во всей Империи. Так что, я немного разбираюсь в нежити...
Землю унылых холмов, проклятых болот и окутанных туманом лесов избегают все разумные путешественники. Только самый безрассудный смертный решился бы отправиться в путь после наступления темноты, и очень редко странствующему рыцарю или утомленному пилигриму когда-либо удавалось найти приют в тихих замках, возвышающихся в Сильвании. Под тенью вампиров её жители превратились в испуганных, подозрительных и суеверных людей. Ночью крестьяне в жалких деревушках запирают двери на замок и засов, развешивая пучки ведьмогона и дьявольского корня на закрытых ставнями окнах в тщетной надежде, что эти защитные травы отгонят тех, кто тревожит их по ночам. Даже такие отъявленные грубияны и храбрецы, как сборщики налогов курфюрста Штирланда, носят амулеты, благословлённые священниками Морра и Зигмара, и отправляются в сопровождении не менее, чем из пятидесяти человек, когда повелитель посылает их собирать там налоги.
