— Ты хочешь сказать: увядший цветок? — улыбнулась в ответ альдетта и бросила клубок глонну.
Аленор видел, что матери приятны его слова.
— Какое там увядший, мамочка! — с жаром воскликнул он. — Ты только-только начинаешь расцветать.
Глонн принес им фруктовый напиток и они немного поговорили о цветах — близился праздник лучших букетов, — а потом Аленор сообщил альдетте Мальдиане, что собирается на рассвете ехать в Имм.
— Понимаю, тебе не сидится на месте, сынок. — Альдетта задумчиво покивала, а затем пытливо взглянула на сына: — Уж не обнаружился ли там некий магнит, притягивающий твое сердце?
«Мой магнит в неведомых краях», — подумал Аленор.
Он не хотел раскрывать истинную цель своей поездки в Имм и ответил вопросом на вопрос:
— Скажи, мама, а у тебя в юности было много таких магнитов?
Альдетта Мальдиана с веселым изумлением подняла брови.
— Тебя интересует, часто ли я влюблялась? Наверное, не реже, чем ты теперь. Влюбленность — это прекрасное состояние души, сынок. — Альдетта Мальдиана отвернулась к окну и вздохнула. — Жаль, что с годами оно повторяется все реже.
«Потом хватает и одного лишь уважения, — вспомнил Аленор слова матери.
— Ну уж нет, у меня будет совсем не так!»
Альдетта встала и забрала клубок у глонна, переводящего печальный взгляд с нее на юношу.
— Ты ведь еще погостишь у нас, Аленор?
— Да, мама. Мне хотелось бы все-таки дождаться возвращения, — юноша запнулся на мгновение, — моего дяди.
Альдетта Мальдиана опустила голову и промолчала.
Поздней ночью Аленор, проворочавшись с боку на бок и измяв все подушки, все-таки сумел уснуть — и ему показалось, что глонн разбудил его почти сразу, словно поджидая за дверью, карауля тот момент, когда юношу одолеет сон. На самом же деле уже светало и глонн просто выполнил то, о чем с вечера попросил его Аленор.
Наскоро проглотив принесенный исполнительным прислужником завтрак, юноша, немного поколебавшись, все-таки облачился в панцирь, защищающий грудь и спину. Кто знает, не сидит ли в засаде на лесной дороге неистовый Дат, сын Океана? Пусть панцирь и не слишком подходящее обмундирование для долгой дороги теплым летним днем — куда приятней скакать в одной тонкой сорочке нараспашку! — но чего ради рисковать жизнью из-за чьей-то непонятной прихоти? Натянув поверх панциря шелковую светло-сиреневую сорочку, накинув на плечи легкий плащ цвета морской волны и вооружившись мечом, Аленор отправился на конюшню.
Едва отъехав от ворот спящего замка и только-только собираясь пуститься вскачь, он заметил бредущую по высокой траве к дороге рыжеволосую девушку в узком сером платье. Придержав коня, Аленор подождал, пока девушка подойдет поближе, и поднял руку с открытой ладонью.
— Приветствую тебя, кузина. Встречаешь восход?
— Приветствую тебя, Аленор.
Кузина Элиния остановилась на обочине. Подол ее платья был мокрым от росы, к босым ногам прилипли травинки. В ее выпуклых серых глазах под редкими полосками рыжеватых, едва заметных бровей, как всегда, застыло выражение какого-то непонятного испуга и давней грусти. Ее большой рот с бескровными губами был сжат, словно она боялась проговориться о чем-то важном, молочно-бледные щеки, к которым не приставал загар, контрастировали с тлеющим пламенем тонких блестящих волос, не ведающих о том, что такое пышная прическа. Альдетта Элиния отнюдь не казалась красавицей, хотя маленькая ямочка на округлом подбородке выглядела очень мило, и фигура ее, обтянутая узким платьем, была изящной и тонкой, с плавными линиями бедер и привлекающими взор выпуклостями в меру полной, высокой девичьей груди.
Альдетта Элиния была старше Аленора: этой осенью ей исполнялось уже двадцать два. Аленор знал ее с самого детства, а с той поры, когда внезапно ушла ее мать, альдетта Даутиция, она жила здесь, в замке, и альдетта Мальдиана, как могла, старалась, заменить ей мать. Аленор и Элиния росли вместе, но общались мало: ну какой интерес мальчишке, у которого полно приятелей-сверстников, стараться привлечь к своим играм молчаливую и вечно то ли испуганную, то ли грустную девчонку да еще если эта девчонка на четыре года — на целых четыре года! — старше его? И о чем она вечно грустит? О матери? О своем родном брате, которому не суждено было прожить и двух часов? О пропавшем без вести отце, альде Тронгрине?
Правда, потом, через несколько лет, они немного сблизились — Аленору понравилось слушать ее пересказы всяких интересных книг, он приходил в восхищение, видя, с какой легкостью Элиния сочиняет музыку (но всегда такую печальную!) — но все-таки были они очень разными и не часто проводили время вдвоем. В последние годы Аленор испытывал к кузине все большее уважение, убеждаясь в редких беседах с ней, что знания ее весьма и весьма обширны. Знания знаниями, но все попытки Аленора вытащить двоюродную сестру на молодежные сборища, приобщить ее к собственному кругу знакомых, заканчивались неудачей: Элиния избегала всякого общества, предпочитая проводить время в одиночестве. И вряд ли был на свете кто-то, из-за кого трепетало бы сердце Элинии, о ком бы она мечтала по ночам. А если и был — то не живущий, а какой-нибудь персонаж из прочитанных ею многочисленных книг…
— Далеко ли ты собрался, Аленор?
— В Имм. Нужно кое-что разыскать в Имме.
Юноша сверху вниз смотрел на кузину и вдруг подумал, что если раздобудет книгу — обязательно покажет ее Элинии. Может быть, содержащееся в книге неведомое ему знание сможет излечить альдетту от непрерывной печали? Он собрался было намекнуть об этом кузине, но тотчас же передумал: не стоит раньше времени расставлять клетки для птиц, которых еще нужно поймать.
— Ты же совсем промокла, Элиния, — сказал он. — Как бы не подхватила простуду.
— Роса смывает ночные страхи, а утренний воздух пополняет жизненную силу, — очень серьезно ответила альдетта. — Мы едины с миром и должны поддерживать эту связь.
«Да, милая кузина, жизненная сила тебе явно не помешает», — подумал Аленор и прощально махнул рукой.
Конь легко мчался сквозь утренний лес, топотом копыт пробуждая птиц, и их гомон сопровождал Аленора до самого Имма. Никто, кроме двух глоннов с вереницей больших крытых возов, не встретился ему на пути, никто не пытался напасть на него — и разве кому-то в голову может придти что-нибудь недоброе в такое прекрасное летнее утро?
Проехав по тропинке вдоль старинного земляного вала, поросшего травой, бурьяном и кустарником, юноша, не заезжая в город, по скошенным лугам направился прямо к колонии адорнитов. Городу было тесно в кольце давным-давно ненужных оборонительных валов, и то тут, то там выплескивались за кольцо отдельные дома, улицы и целые кварталы. Поселение адорнитов тоже находилось с внешней стороны вала, примыкая к небольшой роще. Дальше, за широкой ложбиной, раскинулся лес, и где-то там тянулась дорога, по которой они с отцом ехали в год Черного Орла — третий год Птичьего Цикла — и где встретилась им похоронная процессия. А сейчас шел уже третий, завершающий, год Цикла Камней — год Опала, зловещего камня, камня раздоров и страхов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
