и этот порыв. Интуиции она всегда доверяла больше, чем самым распрекрасным рекомендациям. Но почему она так отреагировала на Кристиана? Наверное, виной тому мамино предупреждение «остерегаться сероглазых мужчин», иначе с чего он вызвал такие неуместные эмоции?
Крис выглядел уставшим и одновременно удивленным, будто выдернутым из сна, на неё смотрел как на ужа, который вполне может оказаться ядовитой гадюкой, — с опасливой настороженностью. Когда он заговорил, во рту мелькнул металлический шарик, и Славка восхищенно застыла, пытаясь разглядеть пирсинг. А следующая мысль её саму порядком озадачила: интересно, как он целуется с такой фиговиной на языке? И тут же она рассердилась на себя за это. Какое ей вообще дело, как он целуется? У неё есть Лука и цель — вернуть его любовь. Просто новомодные модификации внешности до сих пор удивляли Славку: она беззастенчиво пялилась на татуировки, цветные волосы, необычную одежду городских. Восхищённо и изумлённо рассматривала город, а город в ответ изучал её и посмеивался над её дикостью.
Мостиком между ней и городом стал рыжий Лука. Расстались они ещё в марте, по его инициативе, но в июне на выпускном она его поцеловала. И он ответил! Не ожидал, растерялся, но всё равно поцеловал.
Даже квартирные обстоятельства оказались на стороне Славки. С тех пор как у Луки родилась сестрёнка, они делили одну комнату. Он спал на раскладном кресле, а Славке досталась его кровать. Теперь они каждый день видели друг друга сонными и полуобнаженными. Если Лука смущался и норовил переодеться в ванной, то Славка беззастенчиво ловила его на спущенные с плеч бретельки и тонкие футболки без нижнего белья. Лука реагировал ярко, заливался рдеющим смущением до самых плеч и безуспешно делал вид, что ничего не происходит.
Славка действовала прямолинейно, но очень эффективно. Осталось только напомнить, как хорошо им было вместе. И желательно поторопиться, пока влюбчивый Рыжик не увлекся другой девушкой или не вспомнил свою детскую привязанность. Эта «привязанность» постоянно таскалась к ним в квартиру, якобы на уроки музыки, и бродила под окнами, привлекая внимание. Лука вздыхал, расплющивался о стекло и рьяно отрицал воскресшую любовь. Славка видела все его неловкие попытки отречься от Лили. Её мама всегда говорила — первая любовь сродни привороту. Очень тяжело от неё избавиться, следы от неё, как от ветрянки, остаются на всю жизнь.
Еще в июне Лука принял решение вернуться в Краснодар и подал документы в КубГТУ6. Его отец в приступе душевной широты предложил Славке пожить вместе с ними в их городской квартире. Всё же не чужие люди. Даже перестав быть парой, они сохранили тёплые отношения. У дружелюбного Луки друзей водилось в избытке, у Славки же был только он. В родной деревне от друзей её ограждала колдовская репутация. Даже если бы она была обычной милой девочкой, наличие в родственницах ведьмы притупляло бы желание местных с ней водиться. А приезжие о ней узнавали заранее как о местной страшилке и сторонились.
Славка не выбирала одиночество, хотя оно её и не тяготило. Но границ деревни ей было мало. Она вообще терпеть не могла границы. Вот и сбежала. Не представляя, как будет скучать по настороженной тишине леса и журчащим переливам реки.
На предложение отца Луки Славка, естественно, согласилась. Ей предстояло поступать в педагогический университет. Краснодара она не знала и не думала, где жить и как добираться до места учебы. Лука познакомил её с городом, немного приучил к трамваям и несколько раз проехал с ней до института и обратно. Почти месяц она привыкала к дыханию большого города, свыкалась с его суетливым многоголосьем и постепенно подбиралась к Луке. Его она уверила, что чувства в прошлом, но рассчитывала возродить бессмысленно оборванные отношения. Как можно так просто вычеркнуть их из памяти и вынуть из сердца? Они же были первыми друг у друга!
Славке и в голову не приходило, что ситуация, в которой она оказалась, довольно пикантная и уж точно не стандартная, пока случайно не подслушала разговор родителей Луки. Маленькая Даша как раз уснула, они притихли на кухне, видимо, думали, что Славка в птичнике, обычно в это время она уходила туда.
Андрей Викторович отхлебнул чай и задумчиво постучал пальцами по столу.
— Люсь, а они там ляльку не заделают? Будет у нас тут детский сад. С нашей Дашуней почти погодки.
Людмила Георгиевна закашлялась.
— Что? Ты думаешь, у них все серьезно? Лука говорит, что они друзья.
— Лука говорит… Лука, хоть и рыжий, все равно мужчина. В одной комнате со Славкой даже он сломается.
Какое-то время тишину нарушали только стук вилок по тарелкам.
Заскрипели ножки стула по полу.
— И что нам делать? — заволновалась Людмила Георгиевна.
— Что-что? Презервативы ему куплю. Что ещё делать. Просто, Люсь, он уже попробовал, да и пора ему по бабам ходить. Восемнадцать как-никак, а Славка на год старше. Зато, считай, под нашим присмотром, — он громогласно, но наигранно засмеялся. И тут же затих, видимо, вспомнив о спящем в соседней комнате ребенке.
— Может, не надо им в одной комнате жить?
— А где?
На несколько секунд оба замолчали, напряженно обдумывая, где добыть ещё одну комнату.
— Давай шпингалет поставим им на дверь?
— Поставь, — она вздохнула, — когда он вырасти успел? Только бегал в спущенных колготках и делал вид, что стреляет из ложки для обуви.
— Да…
— Перед соседями неудобно. Пусть лучше думают, что они пара.
— Лопатина уже окрестила их женихом и невестой. Мы можем вообще молчать, пофиг. Бабули её веское мнение обмусолили на всех скамейках.
— А, ну пусть, так даже лучше.
Славка осторожно вернулась в спальню и тихо прикрыла дверь. Для себя она отметила главное: Андрей Викторович уверен, что Лука сломается. А он, как мужчина, лучше знает своего сына. Хотя… Лука гораздо больше похож на маму и внешностью, и тонко чувствующей натурой. От папы ему досталось только умение делать широкие жесты. Пожалуй, в этом он даже обошел родителя. Славка вспомнила, как он ради неё переплыл в октябре речку. Трясущийся от холода, худой, даже жалкий, как мокрый брошенный котенок, но не сдался, доплыл до берега. Тогда Лука совершенно точно был в неё влюблен.
Андрей Викторович любил прихвастнуть охватом бицепса, набором блесен и умением распознать сто тысяч оттенков в тарахтящем двигателе. В качестве комплимента ужину он издавал громкую отрыжку, собачился через окно со склочной соседкой по прозвищу Лопата и ненавидел, когда его выкорчевывали из туалетной комнаты раньше, чем через полчаса после начала заседания. С ним было просто. Если на работе в гаражах
