– У вас тоже устраивали «битье кочета»? – поинтересовалась Мария, когда они распрощались с назойливым старичком.
– Мы ходили на площадь к ратуше вместе с папочкой, а потом… – у мальчика на глазах появились слезы.
– Бедный мой! Сколько же тебе пришлось пережить! Но я обещаю, – уверенно заявила женщина, – больше ничего плохого с тобой не случится! Теперь я буду о тебе заботиться!
– Иди с богом, сын мой, – отец Бернар сжал в руке золото. – Сегодня вечером я к вам загляну.
– Прошу вас, святой отец, только не причиняйте вред моей жене.
– Иди, иди, мой долг хранить тайну исповеди и заботиться о своей пастве.
Клод, довольный собой, вышел из храма, раздумывая, куда бы отправиться. «Зайду-ка я к старику Самуэлю, пропущу пару стаканчиков рома, пока святой отец сделает свое дело. Уж он-то сможет справиться с Мари и наконец выкинет этого ублюдка из моего дома».
– Тетушка Мари, я принес дрова для печи.
– Помощник, – женщина улыбнулась и с притворной строгостью посмотрела на Филиппа. – Но ты еще так слаб, не нужно нагружать себя работой. Сядь, перекуси.
– Что вы, тетушка, я большой и сильный, – мальчик влез на стул и с удовольствием откусил мягкий горячий кусок белого хлеба, только что вынутого из печи.
– Конечно, сильный, – засмеялась она. – Завтра мы пойдем на ярмарку, и ты сможешь поучаствовать в состязаниях, а потом я куплю тебе леденцов.
– Тетушка, а почему у вас нет детей?
– Теперь есть, – Мария с тихой улыбкой посмотрела на мальчика.
– Но господин Клод… – он запнулся, увидев на пороге фигуру в черной рясе.
– Отец Бернар? – побледнела Мария. – Проходите, прошу вас. – Она вытерла руки о передник и бросила испуганный взгляд на Филиппа.
– А это и есть твой племянник? – водянистыми красными глазами отец Бернар оценивающе посмотрел на щупленькую фигуру ребенка.
– Да, это сын моей сестры, – поспешно начала женщина.
– Не надо, Мария! – священник предостерегающе поднял руку вверх. – Не оскверняй себя ложью в присутствии священнослужителя. Я знаю, что ты спасла этого ребенка.
– Нет! – женщина бросилась к Филиппу и загородила его собой.
– Тебя видели, – укоризненно покачал головой отец Бернар. – По деревне уже ползут нехорошие слухи, и ты прекрасно знаешь, что грозит тому, кто не исполняет закон. Я думаю только о тебе, – он оттопырил нижнюю губу, как обиженный ребенок. – Я заберу его с собой.
– Нет, – Мария раскинула руки, пытаясь защитить свое право на счастье.
– Так будет лучше для всех, дочь моя.
– Святой отец! Прошу вас! – женщина упала на колени и стала целовать ему руки.
– Хватит! Я и так потерял слишком много времени, – он грубо оттолкнул Марию.
– Вот, возьмите, – Мария торопливо сняла с пальца золотое кольцо и сунула в руки священника. – Прошу вас, я сама отвезу мальчика.
Отец Бернар больше всего на свете любил золото, поэтому сомневался недолго.
– Чтоб завтра его здесь не было.
Эльза очнулась и ощутила твердую почву под ногами, вот только сильно кружилась голова. С трудом приоткрыв глаза, она обнаружила себя на палубе корабля.
«Слава богу, это был всего лишь сон, дурной сон. А мои дети, Филипп, Аннета?» Женщина застонала.
– Очнулась? – на нее смотрела пожилая дама в высоком фонтаже и тяжелом платье из темно-вишневого бархата.
– Где я, где мои дети?
– Кто теперь знает? – женщина перекрестилась. – Вас подобрали в море.
«Значит, и крики, и стоны, и трупы, плавающие рядом, – это не сон? О боже! – Эльза сразу вспомнила, как разрываются их руки. – Нет!!»
– Ну и что же будет с этой бедняжкой? – мадам Кольвиль с сожалением и скорбью смотрела на безутешную молодую женщину с безумным взглядом, которая, обхватив руками голову, словно молитву, твердила одну единственную фразу: «Я не хочу жить…»
– Какое тебе дело до нее? – безразлично отозвался господин Кольвиль, невысокий полный мужчина с лысой головой.
– Бессердечный, а впрочем, у мужчин никогда не было сердец. Это привилегия женщин, – бросила она презрительно мужу и устремила свой взор на Эльзу.
– Как тебя зовут? – она потрясла за плечо молодую женщину.
– Эльза.
– Ну вот, уже хоть что-то. У тебя во Франции есть родственники?
– Я хочу умереть. Я должна умереть.
– Ну вот, опять, – тяжело вздохнула мадам Кольвиль, после очередной безрезультатной попытки получить хоть какую-то информацию.
По прибытии в порт сердобольная мадам Кольвиль решила отвезти Эльзу в монастырь бенедиктинок. – Там она придет в себя, – объясняла она мужу. – Хотя теперь ей только одна дорога – молиться за своих бедных малюток.
1983 г. СССР. Москва
В среду сразу после школы Федор с Машей поехали на дачу. Они весело смеялись в автобусе, наблюдая, как не отстает преследующая их черная «Волга».
– Машка, как они, интересно, на даче за тобой следить собираются? На сосну залезут?
– Ага, как Тарзаны.
Они были веселы и беззаботны. На даче все переменилось, они опускали глаза и не находили слов для разговора, каждый понимал, что должно случиться что-то важное, но сделать первый шаг пока никто из них не решался.
Маша сидела на диване с неестественно прямой спиной. Федор присел рядом.
– Хочешь, я затоплю камин?
– Нет, – ей было жарко.
Федор чувствовал пьянящий аромат ее духов и тела, ему казалось, что он теряет сознание. И ему опять не хватало воздуха, а мгновения казались вечностью. Он тихонько коснулся ее руки. Глаза встретились, губы тоже. Страсть с новой силой одерживала вверх над разумом.
– Федя, а у тебя? – Маша слегка отстранилась и покраснела, не зная, как продолжить. – Я хочу спросить, у тебя было уже с кем-нибудь? – она опять замялась. – Ну, ты понимаешь, я говорю о сексе.
Ее хриплый, слегка нервный голос кружил ему голову. «Да! Конечно! Много раз!» – в силу привычки хотел похвастаться Федор, но, заглянув в ее глаза, честно прошептал:
– Нет.
Оба замолчали.
– А ты? – ком в горле мешал говорить, ему почему-то было страшно задавать этот вопрос.
– Нет, – она смотрела прямо в глаза.
И опять мгновения, превращенные в вечность.
– Я думаю, что это очень ответственный шаг, и к нему нужно подготовиться.
Федор так не думал, но согласно кивнул.
– Спросить нам не у кого, – размышляла она вслух. – Значит, будем учиться сами.
В который раз она поразила его своей какой-то взрослой рассудительностью, в ней вообще каким-то невероятным образом уживалась философия зрелого человека и детская незащищенность.
– У тебя есть видеомагнитофон? – после недолгого раздумья поинтересовалась Маша.
– Есть, – хотя вспоминать о нем не хотелось, магнитофон был подарен отцу в прошлом, еще счастливом году на день рождения. – Но знаешь, – Федор замялся и опустил глаза, – я вряд ли смогу пригласить тебя к себе домой. Вот только если попробовать привезти его сюда, – он не знал зачем, но был готов принести любую жертву.
Маша не собиралась к нему в гости, но то, как он это сказал, заинтересовало ее.
– Почему?
Федор смутился. Еще ни с кем он не делился своей тайной.
– У тебя проблемы с родителями? – ее голос обволакивал, струился нежным шелком, располагая к откровенной беседе.
Федор, сам того не ожидая, стал говорить, а начав, уже не мог остановиться.
Он вспомнил, как сидел на шее у отца, как ловил с ним рыбу, как узнал о его измене, как поговорил с ним в последний раз. И, конечно, рассказал о матери. Он говорил и говорил, впервые выплескивая все наружу. Маша слушала, не перебивая. И Федору вдруг стало хорошо и спокойно. Впервые он чувствовал это рядом с девчонкой, ведь с ними нужно играть, шутить, выворачиваться, подчинять и ни в коем случае не показывать, что ты слаб. С Машей все было просто и понятно, словно с самим собой.
На улицу опустился вечер, и в комнате стало темно и прохладно. Федор все-таки затопил камин и на шампурах поджарил сосиски.
– Федя, ты должен поговорить с отцом, – языки пламени плясали, отбрасывая тени на ее лицо.
– Зачем?
– Вы должны попытаться понять друг друга.
– Я не хочу его понимать!
– Ты же не ребенок, – Маша грустно улыбнулась. – И то, что ты считаешь предательством с его стороны, может быть, и не предательство вовсе?
– Да! А что?! – он сорвался на крик.
Маша пододвинулась совсем близко и, обняв его, погладила по голове.
– Вот в этом ты и должен разобраться. Только так ты сможешь помочь себе, а главное своей маме. Ты ведь теперь единственный мужчина в семье. Понимаешь, мы, женщины, очень сильные, когда это касается каких-то внезапных ситуаций. Мы первыми выбежим из горящего дома, неся в одной руке детей, а в другой ценные вещи, тогда как вы, мужчины, будете в это время еще завязывать шнурки на ботинках. В таких ситуациях мы действительно быстрее и решительнее вас, и действия эти обычно правильны, потому что основаны на интуиции. Но тогда, когда нужно решать принципиальные вопросы, затрагивающие наше завтра, мы теряемся, потому что в дело вступает логика. А женская логика – это загадка, которую не смог разгадать даже Бог, поэтому и отпустил ее на землю.
