— Сначала прочитай житие святого. Потом прочитай из Минеи[52] все стихи канона святого, в которых тоже говорится о его жизни. Конечно, каноны Минеи — это больше хвалебные песни в честь святого. Главная молитва — это «Святый отче… моли Бога о нас», которую мы говорим перед каждым стихом. Потом проси помощи святого в разных нуждах и делай по силам поклоны, молись по чёткам и т. д., главное, чтобы ты молилась.
Когда душа чувствует святого, то с благоговением и верой просит его помощи. Благоговейная молитва является сама собой, когда в человеке есть благоговение перед святыми, к которым он обращается. Сначала знакомство, потом приходит дружба, а потом сладостное собеседование, уважительно и с простотой.
Помощь святых
— Геронда, как ощущает себя святой Арсений теперь, когда у него есть свой храм?
— Он чувствует радость, потому что теперь у него есть место, куда он собрал своих овец, чтобы их охранять.
— Геронда, люди после канонизации какого‑нибудь святого получают большую помощь?
— Конечно. Святые, когда канонизируются Церковью, чувствуют на себе обязанность нам помогать; они как бы вынуждены нам помогать больше, но и Бог посылает их помогать людям.
— Геронда, может какой‑нибудь святой попросить у Бога, чтобы люди почитали его память?
— Нет, святые не обращаются с такими просьбами. Они не говорят Богу: «Боже мой, пусть верующие почитают мою память, чтобы Ты им помогал» или «Помогай тем, кто почитает мою память». Но они говорят так: «Боже мой, люди почитают мою память, вознагради их за это».
— Геронда, я чувствую больше почтения к евангелисту Иоанну Богослову, чем к святой, имя которой ношу.
— Во всяком случае, — твоя святая не ревнует тебя за то, что ты больше любишь и почитаешь святого Иоанна Богослова; не только потому, что ты должна его почитать как покровителя исихастирия, но даже если бы он не был вашим покровителем, твоя святая, как и любой другой святой, радуется, когда мы привязаны сердцем к какому‑нибудь святому и получаем от него помощь.
Святые это святые, и у них нет человеческих страстей, человеческой мелочности. Человек как чувствует, так ему и даётся. Кто‑то может просить помощи у какого‑нибудь великого святого и получать её, а кто‑то просит малоизвестного святого, и всё равно получает помощь, потому что и в том и другом случае действует сила Божия.
— Геронда, когда человек чувствует особое благоговение перед каким‑нибудь святым, отчего это происходит?
— Если есть особое благоговение перед каким‑нибудь святым, значит, святой тем или иным образом проговорил в сердце человека. Каждый человек может иметь особую любовь к какому‑нибудь святому, и когда с ним что‑то случается, то он получает помощь по молитвам святого. Это может быть серьёзный случай, а может и нет. Я, например, в детстве всегда ходил в церковь святой Варвары в Коннице и оттого очень почитаю святую Варвару. Святая помогла мне в армии, когда меня взяли в радисты, хотя у меня и не было образования; помогла и потом, после операции на лёгких[53]. Тогда врачи сказали мне, что как только лёгкое очистится, они удалят трубки и аппарат[54]. Хотя их должны были убрать дней через пять, но прошло уже двадцать пять, но ничего не убирали, я сильно мучился. В субботу 3 декабря я ждал врачей в надежде, что они прекратят эти мучения, но, к сожалению, никто так и не появился. В воскресенье утром, а это был день памяти святой Варвары, я сказал: «Если бы святая хотела помочь, то уже бы помогла. Врачей нет. Сегодня в воскресенье точно никто не придёт. Тогда кто мне вытащит все эти трубки?» Немного посетовал: «Сколько раз я зажигал лампадки в церкви святой Варвары, менял фитильки, заправлял, доливал масло… Всего‑то пару трубок убрать!» Но потом подумал: «Наверное, я чем‑нибудь огорчил святую Варвару, и поэтому она не позаботилась, чтобы мне их убрали». Вдруг слышу какой‑то шум. «Что случилось, — спрашиваю, — кому‑то плохо?» — «Врачи», — отвечают. Не знаю уж, что там дёрнуло заведующего отделением сказать врачам с утра пораньше: «Пойдите, удалите монаху дренаж!» Входят в палату и говорят: «У нас распоряжение снять дренаж». Видно… не понравились святой Варваре мои жалобы! Полезно бывает немножко поворчать! Но лучше не ворчать: не ворчать — знак благородства!
Видишь, святые иногда могут сразу дать то, о чём мы их просим, а иногда нет. Иногда слышат молитвы человека потому, что человек находится в хорошем духовном состоянии, а иногда потому, что плачет и нудит как малое дитя.
— Геронда, может святой от меня отвернуться из‑за моего плохого духовного состояния?
— Нет, к счастью, святые так не делают. Горе нам, если бы они так поступали. Если бы они не помогали нам, то для нас всё было бы кончено. Представьте, они там, на Небесах, — они радуются; а мы здесь, на земле, — мы страдаем. Так что, когда мы просим чего‑нибудь, то было бы с их стороны не совсем… хорошо нас не слушать!
— Если, геронда, мы помолимся и попросим помощи у ангелов и у всех святых, то они все вместе будут предстательствовать за нас пред Богом? Их молитвы соединяются вместе?
— Каждый помогает, если есть необходимость в помощи, то есть если это служит для нашей пользы.
— Геронда, когда я получаю помощь от какого‑нибудь святого, мне говорить об этом сёстрам?
— Нет, только игуменье говори и ощущай большую признательность. Разве святой не имеет права что‑нибудь тебе подарить? Как святые всё вам устраивают! От скольких неприятностей спасают!
— Геронда, Вы что‑то знаете про это? Почему Вы так говорите?
— Я мог бы много вам сказать, но это будет много! Одно скажу, что святые всеми силами стараются свести нас с ума!
Святые упраздняют расстояния
— Геронда, как святой Георгий, игумен Синайский, с Синая попал в Иерусалим и там причастился[55]?
— Пошёл и вернулся во мгновение ока. Был восхищен.
— Геронда, он одновременно был и в своей келье?
— Нет, не был в келье; за несколько секунд побывал в Иерусалиме, причастился и с огромной скоростью вернулся обратно на Синай.
— Он летел, геронда?
— Заправился бензином Super! Летал по духовному билету.
— Как может быть, геронда, что святой одновременно находился в двух местах?
— Только Бог вездесущ; святые перемещаются из одного места в другое с такой скоростью, что расстояния упраздняются; для них нет близких и дальних расстояний. Когда я лежал в туберкулёзном санатории, со мной вместе лежал один бедняга, много лет болел, Харлампий его звали. Он даже обручился с одной медсестрой, которая там работала. Тогда у врачей не было средств для лечения туберкулёза, и ему грозила смерть. Мать его пошла со своим горем помолиться в монастырь святой Параскевы. Харлампий в то время лежал в реанимации, и к нему никого не пускали, даже невесту. Вот мать его звонит невесте и говорит: «Не волнуйся. Святая Параскева мне сказала, что Харлампий поправится». И ещё сказала: «Сейчас я иду в туберкулёзный санаторий в Ламии, там тоже человек в опасности». В это самое время Харлампию стало лучше. Медсестра позвонила в Ламию и там ей сказали, что в то же самое время один больной, который находился в критическом состоянии, каким‑то чудесным образом стал поправляться. С какой скоростью передвигалась святая Параскева! Если бы машина ехала с такой скоростью, она бы рассыпалась. А святая ни бензина не сожгла, ни резину не стёрла!
Неизвестные святые помогают «в тайне»
— Геронда, неизвестные нам святые помогают нам, ведь мы же их не призываем в молитвах?
— Многие неизвестные святые помогают нам, хотя мы их даже не знаем. Для меня это самые великие святые. Они не имеют никакой славы от людей, но только от Бога. По своему великому смирению они усердно просили Бога — так мне говорит помысел — чтобы остаться в неизвестности, не иметь почестей от людей, но продолжать помогать им «в тайне»[56]. Таких неизвестных святых мы должны особенно почитать, особо благодарить, потому что они в молчании помогают нам своими молитвами и своим безмолвным примером, своей неизвестностью.
Как‑то я хотел написать об одном уже почившем афонском отце. Вспомнил все обстоятельства его жизни, которые мне были известны, и раз вечером сел, чтобы записать. Зажёг свечу, взял карандаш и тетрадь, но понял, что ничего не помню, даже его имени, хотя все эти дни много о нём думал. Стал вспоминать по порядку все афонские монастыри, скиты, каливы, в которых я побывал. Перебирал, начиная с восточной стороны, — может, что‑нибудь вспомню; ничего. Потом с западной — опять ничего. Стал вспоминать по годам, с того времени как приехал на Афон, перебирая в памяти отцов, с которыми встречался; но так ничего и не мог вспомнить. Похоже, что монах этот не захотел становиться известным, и Бог сотворил Своё чудо. Единственное, что я помню, это то, что жизнь его на меня произвела большее впечатление, чем жизнь всех остальных святогорских отцов, о которых я написал[57]. Отсюда я понял ещё и то, что если Бог захочет, то человек ничего не сможет сделать. И, наоборот, Богу достаточно дунуть — и человек станет философом.
