Глава 6
Всю дорогу до Захарово дядя Коля пытался шутить и подбадривать меня. Видно было, что он сам весь на нервах, но старался этого не показывать. Правильно, я тоже всегда так делал, когда не хотел, чтобы переживали родные, если случалась какая-нибудь лютая хрень.
— Дядь Коль я буду не против, если вы с мамой поженитесь, — сказал я, когда вылезал из машины.
От этих слов дядя Коля сперва впал в ступор, а затем расплылся в широкой улыбке и протянув мне руку, сказал спасибо. И это звучало и выглядело так искренне, что я даже не могу вспомнить ни одного случая такой искренности от, по сути, чужого мне человека за всю свою прошлую жизнь. Да и в воспоминаниях Серёги не было ничего подобного. Дядя Коля реально любит маму и, похоже, его останавливал только я. А теперь я дал добро, вот он весь и светится от счастья.
— Ты только главное — не торопись, но и не мнись, как девка не целованная. Приезжай к нам в гости, как бабушка поправится. Ну и не забывай звонить маме, узнавать, как у неё дела.
— Может, всё же на обед ко мне? — спросил застеснявшийся моих советов мужик.
— Да не я вон в столовую зайду. Как раз время обеденное.
Денег мне вполне должно хватить и ещё останется. К тому же мне реально хотелось поесть в советской столовой. Вспомнить, насколько это было вкусно. Тем более после всего случившегося дико хотелось есть. Хотя меня и накормила бабушка Алины, буквально час назад. Похоже, что теперь мой организм таким образом реагирует на стресс. И это не есть хорошо. С такими темпами я могу очень сильно раскормиться. Хрен пройду медкомиссию, или просто отчислят во время обучения. Но сейчас я точно могу себе позволить хорошо поесть.
Столовая находилась недалеко от вокзала. Хотя в небольшом посёлке, как Захарово всё находилось рядом. Но всё мне не нужно, а конкретно столовая.
Вокзал — это слишком громкое название для обычного окошка, в торце какого-то кирпичного здания, на пятачке возле церкви. Тем не менее именно так он и назвался. Над окошком висели часы. До прибытия автобуса оставалось больше трёх часов, поэтому других пассажиров ещё не было и две деревянные лавочки у вокзала пустовали. Я купил билет и направился в столовую.
Стоило мне только открыть дверь, как нос тут же уловил столь хорошо знакомые каждому советскому человеку запахи. Особенно вкусно пахло выпечкой.
В столовой было столиков пятнадцать и только три из них были свободны. Два находились возле самого входа, а ещё один возле окна, именно этот столик я и приметил для себя.
На меня никто не обратил внимание, и я двинулся на раздачу, прихватив поднос. Молоденькая девушка в приплюснутом колпаке, как раз мешала что-то в большой кастрюле, когда я подошёл к ней.
— А что у вас там такого вкусного есть? — спросил я, пытаясь через прилавок заглянуть в кастрюлю и тут же получил полотенцем по голове.
— Не тряси мне в кастрюлю волосами! Харчо сегодня наливать?
— Кончено, наливать. А ещё пюрешку, две котлеты и салат витаминный.
— Компот?
— А есть сок?
— Грушевый, яблочный и томатный.
— Давайте томатный. Лет в девятнадцать последний раз его пил.
Буфетчица посмотрела на меня, словно на дурачка и только после этого я понял, что сказал. Да я сейчас выгляжу от силы лет на восемнадцать, а тут вон чего ляпнул. Ладно, чего уж там, пускай смотрит. Авось она меня больше никогда не увидит. К тому же думаю, работа я столовой рядом с вокзалом она уже многое повидала.
— Восемьдесят две копейки, это вместе с хлебом, — выдала буфетчица.
Не став ничего говорить, я просто расплатился и пошёл садиться за примеченный при входе столик. С этого места было отлично видно всю столовую, и я мог наблюдать за обедавшими людьми.
Всё же мне было очень интересно вот так вновь окунуться в ушедшую эпоху. Вновь почувствовать себя молодым. Не могу сказать, что у меня осталось много воспоминаний об СССР, да и не все из них были прям хорошими. Было много, чего мне не нравилось. Вот даже не знаю, где мне больше нравилось жить в советском союзе моей юности, или в России две тысячи десятых.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Свои плюсы и минусы были и там, и там, но сравнивать эти времена мне не хотелось. Да и неправильно это, наверное, будет. Полвека — это очень большой срок. Уверен, что в двадцатых годах двадцатого века жизнь также кардинально отличалась от нынешней.
Харчо был слегка недосолен, поэтому я потянулся к солонке и невольно растянулся в улыбке, увидев надпись на приклеенной к ней бумажке: «Яйца в соль не совать». Кто-то в этой столовой явно любит пошутить.
Помню, раньше ещё, что-то писали на перечнице, но местная оказалась девственно-чистой. Посолив суп, не забыл и про сок, сразу сделав большой глоток. Вкуснотища. И почему люди за пятьдесят лет разучились делать вот такой томатный сок?
Последний раз, когда Катя покупала его, мы вылили всю бутылку в унитаз. Пить было невозможно. Сок, вроде, был марки Джей Севен. В красивой бутылке, супер-пупер технология хранения, «никаких» искусственных добавок и ещё куча всего, что вешают нам на уши в рекламе, лишь бы покупали их продукцию. И вот вся эта куча супер-пупер всего не может сравниться с простым соком, налитым из трёхлитровой банки.
Ну а в остальном я как-то даже разочаровался. Харчо, какой-то совсем на харчо. Да и пюрешка слишком водянистая. Ну а котлеты как котлеты, никакого вау и приступа ностальгии, как с соком не произошло. Разве, что хлеб показался мне лучше своих аналогов из будущего.
Поев, я остался сидеть в столовой и глазеть по сторонам, особенно много внимания уделил раздаче, размышляя взять чего-нибудь ещё, или хватит с меня. Деньги оставались, но стоит ли их тратить сейчас?
Мы с мамой никогда не нуждались в деньгах. По крайней мере, Серёга не помнил, чтобы возникали финансовые проблемы. Мама всегда работала на две ставки и получала больше двухсот рублей, что для нас двоих было очень много. А последние пять лет, как она стала главврачом, начала получать ещё больше. Я даже не знаю насколько. Но факт в том, что она пыталась подкупить Серёгу, пообещав ему машину, если он откажется от затеи поступать в лётное.
А это минимум тысяч пять или шесть. Я уже точно не помню, но мой отец из прошлой жизни покупал примерно в это время машину и тогда он брал кредит, имея на руках три тысячи рублей. Даже если Валентина Васильевна решила брать кредит, чтобы купить мне машину, то у неё имеется минимум три тысячи. Ведь, чтобы взять кредит на приобретение столь дорогостоящего товара, необходимо было оплатить половину его стоимости.
Вот отсюда и получаем, что новые Жигули стоят сейчас тысяч пять — шесть. Но отговорить меня у мамы в любом случае не получится, пускай эти деньги лучше пустит на восстановление бабушкиного дома. Знаю я её. Жить с нами откажется. Всегда отказывалась, хотя мама уже два года зазывает её переехать к нам в город. После получения новой квартиры у нас и комната имеется свободная, да и бабушка уже в том возрасте, что в любой момент может понадобиться помощь медиков. А в Мотовилове проще самому дойти до больницы, чем ждать скорую помощь. Тем более по той грязи не факт, что она вообще проберётся.
Вот и сейчас я думаю, бабушка чуть оклемается и сразу же будет проситься обратно. Ещё может заявить, что пока поживёт у Степановны. А та, естественно, согласится приютить у себя подружку.
Точно! Как увижу маму, сразу предложу ей именно такой вариант. Думаю трёх тысяч, конечно, будет мало, но ничего дядя Коля должен будет тут всё утрясти. Может, положено что-нибудь погорельцам? Какая-нибудь компенсация? Ну или бесплатные стройматериалы. Хотя бы лес. Но строить вновь из дерева будет глупостью. Нужно строить из кирпича, а это возводить фундамент и ещё кучу всего, что я знаю лишь поверхностно. В общем, обязательно нужно будет провентилировать этот вопрос, а пока срочно бежать. До отправления автобуса осталось десять минут. Кто их знает, как у местных водителей обстоят дела с пунктуальностью. Решит уехать немного пораньше, и всё. Куковать мне в Захарове до завтра, с пятьюдесятью одной копейкой в кармане.
