Костров не представлял, что можно писать в открытых всем пользователям Интернета дневниках. Он перешел к записям и сразу получил ответ на свой вопрос.
Для чего мой дневник? Для общения с друзьями, симпатичными мне людьми. Чтобы делиться своими мыслями, высказывать свое мнение о событиях. С целью пиара я участвую только в звездных проектах.
Вот оно как. И в проектах она участвует, да не в абы каких, а звездных, – хмыкнул про себя Миша.
Люблю своих знаменитых друзей.
Лешечка Князев, Натусик Светлова, Кирочка Морозова.
Они не болтают, а делают.
Миша перечитал запись дважды и ничего не понял. Актер Князев, продюсер Светлова и режиссер Морозова часто мелькали на телеэкране и были весьма успешными людьми. Неужели они знакомы с Оксаной? Судя по записи, не только знакомы, но и входили в ближайший круг общения. А ведь никто из них не проявил интереса к ней, когда она погибла. Хороши друзья, ничего не скажешь.
В следующей записи Прохоренко обращалась к читателям:
Хотите поучаствовать в жизни своей звезды?
Тогда быстренько голосуйте, чем мне занять себя вечером:
– погулять по городу, пофотографироваться;
– поболтать с друзьями в кафе;
– встретиться с поклонником;
– посетить модную вечеринку с известными людьми.
И снова Оксане требовался совет:
Знающие люди, расскажите, как отбиваться от фотографов на мероприятиях? Мне нравятся только двое, от силы трое, у них снимаюсь всегда и с удовольствием, остальные делают меня катастрофическим уродом, но стоит только встать у банера, как их тут же куча набегает, а я потом расстраиваюсь.
Пятница. Вечер. Телефон завалило пригласительными эсэмэсками, куча звонков и приглашений на звездные вечеринки. А так хочется хотя бы один вечерок остаться дома и почитать книжку.
Судя по записям в дневнике, жизнь Оксаны Прохоренко оказалась не так легка и беспечна. Сплошные съемки, встречи, вечеринки – ее просто разрывали на части, тогда как она мечтала о покое.
– Она что, правда была звездой? – поинтересовался Костров в следующем разговоре с Рябининой.
Они встретились в парке, около Настиной работы. Шли по тенистым дорожкам под шатрами раскидистых тополей. Деревья создавали интим, отделяя их от немногочисленных прохожих, и Михаилу чудилось, что он находится не на встрече со свидетельницей, а на прогулке с барышней.
– Самопровозглашенной. Хотелось девушке быть звездой, вот и кричала об этом на каждом углу. Все достижения Оксаны – заметка в журнале «Апокалипсис». В этом вся ее сущность: ложь и сплошные фантазии. Похоже, она так завралась, что уже сама не отличала реальность от вымысла.
– Но почему она все это писала? – удивился Миша. На его взгляд, нормальный человек на такие поступки не способен.
– Скорее всего, от недостатка внимания и неуверенности в себе. Ну и от безделья, разумеется, тоже.
– Я вот что подумал. Если Оксана была склонна к фантазиям и как бы это сказать…
– Любила пустить пыль в глаза, – подсказала ему девушка.
– Так вот. Возможно ли такое, что у Прохоренко никакого драгоценного перстня никогда не было, а все, что мы видели на фотографиях, – бутафория?
– Да, пожалуй, – ответила она, немного помедлив. – Очень может быть.
Они расстались на трамвайной остановке. Анастасия поднялась на ступеньки вагона и растворилась в салоне. Миша бодро пошагал к переходу метро. Настроение у него было приподнятым. Во-первых, он увиделся с Настей, а во-вторых, ему было приятно, что она не сочла его версию бредовой, как его сослуживцы.
За окном проплывали нежно-горчичные дома проспекта. Трамвай резво шел по выделенной полосе, убаюкивая стуком колес. Настя сидела, уставившись в вагонное стекло, и перебирала в памяти недавний разговор.
Они ищут перстень. Это плохо, очень плохо. Оксанка вконец завралась и, сама того не предполагая, запутала следствие. Был у нее перстень или нет – вопрос для милиции остается открытым. Но я-то знаю, что был. То, что никакая она не наследница, и так понятно. Достаточно взглянуть на мать – благородными корнями там и не пахнет. И сама Тамара Васильевна подтвердит. Или уже подтвердила. Наверняка в первую очередь допросили ее и про перстень поинтересовались. А она женщина прямая, что думает, то и говорит. Можно себе представить ее реакцию, когда у нее спросили, не было ли у них в роду английских королей? «Я, слава богу, пока еще в здравом уме» – любимая фраза Прохоренко-старшей, когда она слышит, по ее мнению, очевидную чушь. Эта фраза наверняка красной нитью проходит в протоколе, который остался у следователя после беседы с Оксанкиной мамашей.
Но ведь перстень был. Драгоценный, изготовленный в семнадцатом веке для невесты английского короля. Из белого золота, украшенный сапфирами. Камни играли гранями, завораживая своей неповторимой красотой. Ими можно было любоваться часами, и казалось, что сапфиры на самом деле имеют магическую силу. Не зря этот перстень так приглянулся Оксане. Что же ты наделала, Кристинка!
1928 г. Красный Кут
Яшка битый час допрашивал родственницу ярого антисоветчика, мелкобуржуазный элемент, но его усилия были тщетны – задержанная продолжала молчать. Юная изящная девушка с большими печальными глазами, Элиза Краузе, обвинялась в укрывательстве своего брата Эрнеста – недобитого кулака и противника коллективизации.
Яшка был немногим старше девушки, лицо его с редким пушком усов выглядело еще совсем детским. В должности оперуполномоченного секретного отдела ОГПУ[3] Яшка пребывал вторую неделю. В деревянной избе с портретом Ленина вместо иконы, за большим крестьянским столом, накрытым кумачом, Яшка чувствовал себя значимым.
– В последний раз спрашиваю, вражье отродье, будешь говорить?
Девушка молчала. Вместо нее ответила протяжным мычанием одноухая корова, пасшаяся под окном.
Послышался шум шагов, в избу зашел Яшкин начальник, товарищ Лапкин.
– Что тут у тебя? – равнодушно спросил он и осекся – заметил Элизу. Девушка была до беззащитности хрупкой и волнующе прекрасной, очень не похожей других. У них в Красном Куте девки пышные, как булочки с румяными яблочками щек, курносые, загорелые. Перед ним же сидела лесная нимфа, с белой сахарной кожей, длинной шеей и тонкой талией.
– Молчит, контра, брата своего покрывает, – пожаловался Яшка. – Там вся семейка такая. Отец в гражданскую на сторону белых перешел, за что и был расстрелян. Теперь вот сынок зерно отдавать не хочет и других подстрекает. Дочь танцорка, ногами в кордебалете машет, вместо того чтобы грядки полоть. Артистка балета она, видишь ли. Белоручка, никогда серпа не держала, коров не доила. Вон, руки прячет. Ну-ка, чего прячешь?! Показывай! – Яшка подошел к девушке и грубо схватил за запястья, которые она кутала в длинных рукавах кофты.
Руки Элизы с длинными музыкальными пальцами на самом деле были белыми. Их не касалось южное солнце жаркими лучами в рабочий полдень; она не бывала на сенокосе, не выкорчевывала в огороде бурьян, не сажала картофель, не носила тяжелые ведра с водой и не кормила свиней.
Ее предки когда-то приехали из Баварии в Саратовскую губернию по милости самой императрицы Екатерины, которая жаловала иностранцев и создавала им всевозможные льготные условия, с тем чтобы заселить окраины Российской империи. Переселенцам давались земельные наделы и всяческие послабления. К немцам Екатерина благоволила особенно по причине собственного германского происхождения, благодаря чему мелкому лавочнику Генриху Краузе удалось набрать обороты и сколотить приличное состояние. До революции династия Краузе жила припеваючи и горя не знала, но потом началось: раскулачивания, ссылки, расстрелы. Кому-то из Краузе удалось эмигрировать, кого-то отправили на рудники, а кто-то и вовсе сгинул, попав под бесшабашную руку рабочего класса. От знаменитой на всю губернию кондитерской Краузе в Саратове не осталось и следа.
Отец Элизы Петр до революции имел хозяйство в Красном Куте. Прекрасный дом, двор, участок, в хлеву скотина. Плодородная земля Поволжья приносила богатые урожаи – только успевай собирать. Краузе богатели и удивлялись, когда видели бедность соседей. В такую землю палку воткни – прорастет, было бы желание.
Революция прошлась красным пожаром, богатый, добротный дом был сожжен. Петр работы не боялся, сумел отстроиться заново и поправить хозяйство.
– Страшные времена настали, – пророчил мудрый дед Элизы и угадал. В Красный Кут пришла белая гвардия, но ее власть была недолгой – большевики стремительно завоевывали Поволжье. Петр оказался между двух огней. Его застрелил пьяный красноармеец, когда узнал, что тот в своем доме принимал белогвардейцев. Краузе не был на стороне белых, как и на стороне красных, он не любил войн и революций. Петр ратовал за благополучие и хотел, чтобы все жили в достатке.
