строительство 80-километрового Панамского канала потребовалось 28 лет, а знаменитый Суэцкий канал, имеющий длину 160 км, сооружали в течение 10 лет.
Вся история строительства Беломорканала является трагической повестью о страданиях и гибели огромного количества ни в чем не повинных советских людей.
С весны 1931 года в район строительства шли нескончаемые эшелоны заключенных. Направляли сюда и осужденных по политическим статьям, и раскулаченных «лишенцев», и «воров в законе».
Именно в те годы возник термин «зэк». Полностью он расшифровывался как «заключенные каналоармейцы». Стройка организовывалась по военному принципу: там имелись штабы, роты и т. д.
На день строителям-заключенным полагалось всего 500 граммов хлеба и баланда из морских водорослей. Только часть рабочих проживала в продуваемых ветрами бараках, многие размещались в палатках и даже в шалашах, наспех сложенных из бревен и веток. Иногда укладывались спать прямо на снег. Если кто-то нарушал дисциплину, администрация имела право увеличить ему срок заключения.
В суровом северном климате такие условия содержания рабочих стали причиной массовых заболеваний и чрезвычайно высокой смертности.
Необычайно короткий срок, потребовавшийся для выполнения столь масштабного проекта, стал мировой сенсацией и дал возможность представить его как очередную победу социалистического государства.
На Беломорканал для ознакомления с «чудом социалистической экономики» прибыла делегация, состоявшая из ста двадцати видных деятелей советской литературы — писателей, поэтов и журналистов. Среди них были: Максим Горький, Михаил Зощенко, Алексей Толстой, Валентин Катаев, Вера Инбер и многие другие, чьи имена хорошо известны современным читателям.
По возвращении в Москву 36 из них совместными усилиями написали хвалебную книгу — настоящий панегирик, посвященный строительству Беломорканала, уже названного к тому времени именем Сталина. Все они в едином порыве восхваляли партию и лично товарища Сталина.
Размышления, факты, комментарии
Я хорошо помню папиросы «Беломорканал», их курил мой отец, когда заканчивался табак-самосад. Помню, как преподносили нам эту стройку как одно из главных достижений советской эпохи. Мы верили и гордились, потому что не знали, скольким жизням обязана эта стройка. Можно всё оправдать, можно сказать, мол, такое время было. Какое время? Время помпезных проектов и самовосхваления? Наш социалистический строй самый лучший!? С ним «Мы НАШ, мы новый мир построим! И без рабов, и без господ!? Кто был никем, тот станет всем!» Эти песни в школе, когда я училась, были обязательны для разучивания. Мы пели их на праздничных концертах в сельском клубе и на смотрах самодеятельности в районе. Обязательными были песни о Ленине.
С высоты прожитых лет, невольно врываются мысли: кого растили из нас? Ответ один: покорных рабов, у которых не должно быть собственного мнения и волеизъявления. И всё это было так представлено властью, что этот самый раб должен был радоваться своим бесправным положением, боготворить тех, кто строит ему светлое будущее.
Почему же это светлое стало сразу настоящим для пришедших к власти в 1917 году? Потому что к власти пришли невежи. Они сразу почувствовали вкус этой самой власти, отделились от народа и стали истреблять его всевозможными указами и постановлениями. Доверчивый народ всячески помогал власти, строча доносы даже на родственников.
У Томаса Мора, по этому поводу, есть точное изречение:
«Гордыня и жажда суетной славы и власти — вот та ядовитая змея, которая, раз проникнув в сердца, внедряется в них до тех пор, пока разобщением и рознью не сокрушит всего, что есть: ибо каждый стремится быть сначала вторым после первого, потом равным первому и наконец — главным и выше первого».
И тут я снова возвращаюсь к своему роду.
Так мой дед Бобок Алексей Семёнович оказался на стройке Беломорканала.
«Работали, как проклятые, — вспоминала мама рассказы отца об этой стройке. — Всё делали своими руками, никаких инструментов для работы не выдавалось. Кормили скудно: кусок хлеба на целый день и суп, который трудно назвать супом, просто баланда какая-то. Кто болел или, по слабости здоровья, не выполнял поставленную задачу, тому и это питание уменьшали. Люди умирали, как мухи, никто их не считал. Считали только живых и пополняли бригады. Гнали на эту стройку со всех лагерей».
Как рассказывала мама, мой дед на этой стройке был ударником труда.
«Он везде работал от души, — говорила мама, — а тут ещё и выжить надо было. Ударникам „хоть у редкую стежку“, но давали кашу с мясом».
После этой стройки деда вместе с другими заключёнными направили на строительство другого канала Москва-Волга.
По рассказам мамы и тёти Маруси, которая прожила почти девяносто лет, мой дед сначала работал на строительстве Истринского водохранилища, потом был переведён десятником на строительство портов канала Москва-Волга.
Историческая справка. Большинство строителей канала Москва — Волга были заключенными ГУЛАГа. Их труд был дешев, а работали они самоотверженно. Для этого в системе Главного Управления лагерей ОГПУ-НКВД СССР был создан ДМИТЛАГ с центром в Дмитрове. В то время он был крупнейшим лагерем с большим количеством «филиалов» по всему протяжению канала и 1 200 000 заключенных в начале 1933 года.
Когда нужны были технические специалисты, их доарестовывали.
Одновременно с каналом заключенные ДМИТЛАГа строили два закрытых аэродрома под Подольском, а в Москве — спортивный комплекс «Динамо», Северный и Южный речные порты, жилые дома для начальствующего состава ОГПУ-НКВД.
До 1935 года техники на строительстве канала Москва — Волга почти не было. При этом на одной только Глубокой выемке возле деревни Хлебниково к этому времени вручную вынули более 2 миллионов кубометров грунта. Людей, вывозивших на тачках землю из котлованов, было так много, что приходилось ставить регулировщиков движения.
По рассказам деда (из уст очевидцев), измученные непосильным трудом заключенные сами вместе с тачками срывались в котлованы, падали в бетон и оставались в нем замурованными. Иногда «доходяг» увозили в лагерные больницы. А часть зеков хоронили еще живыми. Поначалу медики называли истинные причины смерти, но потом это запретили. И каждое утро из Дмитрова, Яхромы, Орева, Деденева, Икши выезжали телеги, груженные трупами. А в лесах устраивались массовые безымянные
