Тот выглянул – распаренный, умиротворенный:
– Что случилось?
– Пожалуйста! Идите в спальню! Быстро! И сидите там тихо, я вас умоляю!
– Хренасе! – ухмыльнулся тот. – Муж из командировки, что ль, приехал?
– Как вам не стыдно! – с отвращением процедила Галя.
– Ладно тебе, – ухмыльнулся он.
Но снизошел, повиновался. Прошлепал босыми ногами в спальню. Нахально опустился – на ее постель.
Галя захлопнула за ним дверь, задыхаясь от волнения, бросилась обратно в ванную, запихнула его одежду в корзину с грязным бельем, ботинки с ветровкой засунула в обувной шкаф. Подтерла следы влажных ног. Впрочем, вся конспирация зря – консьержка наверняка поделится своими опасениями с Галочкиной подругой.
Что ей говорить?! Галя втянула голову в плечи. Ох, и устроит ей сейчас Верочка разнос – из лучших побуждений, конечно.
Но нет, видно, промолчала консьержка. Никаких упреков не последовало, и вообще Вера вся просто лучилась от счастья. Да и выглядела прекрасно – хотя в прошлый раз, всего несколько дней назад, приезжала бледная, с запавшими глазами.
Небрежно бросила сумку крокодиловой кожи на тумбочку, где только что лежали Генины тряпки, хитро улыбнулась:
– Вы по утрам пьете, Галина Степановна?
– Что? – опешила та.
– Ну, не коньяк же! – расхохоталась Вера. – Шампанское со льдом. Очень благородный напиток. Я привезла. Лед, кстати, тоже. У вас ведь его нет? Хотя, что я спрашиваю, откуда у вас возьмется лед? Милая вы моя, Галина Степановна!
Неожиданно обняла ее, чмокнула в щеку:
– Как я уже к вам привыкла!
Никогда прежде не видела Галя такой всегда суховатую, сдержанную Верочку.
Гостья протянула ей пакеты:
– Накрывайте на стол! Там шампанское, фрукты. Я пока руки помою.
Удалилась в ванную, крикнула оттуда:
– Что это у вас бомжами воняет?!
Галя снова сжалась. А Вера по-прежнему весело продолжала болтать:
– Из труб, наверно, несет, они все гнилые. Давно пора менять, ну ничего, я организую!
Впорхнула в кухню, выхватила из Галиных рук шампанское, подмигнула:
– Культурненько открыть или со взрывом?
– Верочка, да что сегодня с тобой? – не выдержала Круглова.
– Сначала выпейте, потом скажу, – усмехнулась гостья. – Только до дна, до дна!
И буквально влила в Галину пузырящийся напиток. Та с непривычки закашлялась – последний раз она пила спиртное девять лет назад, на поминках по Митеньке.
Понурилась – как всегда, когда что-то напоминало ей о сыне. Но Вера не дала уйти в себя, затеребила:
– Галиночка Степановна, тук-тук, отоприте! Внимание, моя новость! Я нашла для Андрюши совершенно потрясающую няню! Настоящая Мэри Поппинс. Два высших образования, свободный английский, разговорный французский. Так что я теперь – ура! – возвращаюсь на работу! Поздравьте!
Однако Круглова лишь покачала головой. Ничего себе потрясающая новость. Ох! Как Вера только может?! Да если бы ее Митенька вдруг к ней вернулся – она б его ни на час, ни на секунду одного не оставила. Тем более малыш Верин – совсем кроха, всего два месяца ему…
– Вы что? Не рады за меня? – слегка сбавила бравурный тон Бородулина.
– Ну, что ты, девочка, – как можно мягче произнесла Галина. – Я знаю: ты умная, ты всегда права. Но, может быть… ты немного торопишься передать маленького в руки няни? Подумай сама: какая разница, сколько она языков знает? Твой Андрей еще такой беззащитный… Ему мама нужна, а не чужой человек.
– А я что – насовсем, что ли, его бросаю? Каждый вечер буду дома. По выходным тоже. – Поморщилась. – Ну, не могу я больше в четырех стенах! И кормить не могу. Грудь болит. Да и надоело – смертельно!
– Я думала, ты станешь наслаждаться своим материнством, – вздохнула Круглова. – Я бы вот все отдала за такую возможность.
– Да я б тоже наслаждалась, – буркнула Бородулина. – Только кушать мы с ребенком что будем? Андрей – сами же знаете! – родился в гипоксии. У невропатолога на учете. А у него только одна консультация стоит пять тысяч. И еще лекарства, терапия с дельфинами. В центр развития речи надо будет ездить, в Йошкар-Олу. А поддержки у меня никакой нет. И доходов тоже.
Круглова беспомощно улыбнулась. Ну как ей объяснить: мама, что всегда рядом, поможет ребенку куда лучше, чем любые невропатологи? Хотя… может быть, Вера действительно нетипичная мама. В любом случае: не ей Бородулину судить.
И Круглова твердо произнесла:
– Верочка. Как бы ты ни поступила – это твой выбор. И я его одобряю. А за деньги не волнуйся. Дал Бог зайчика – даст и лужайку. К тому же не забывай, – улыбнулась, – что моя квартира тебе достанется в любом случае. Так что какое-никакое наследство у твоего Андрюши будет.
Из-за стены – ей показалось – раздался мужской смешок.
Галя напряглась. Но Вера, поглощенная собственными проблемами, ничего не заметила. Она убедила подругу выпить еще шампанского – «И я с вами выпью! А то, пока ребенка кормила, по алкоголю соскучилась – просто жуть!» Посидела еще полчасика и распрощалась.
…Едва за гостьей захлопнулась дверь, из спальни выполз Геннадий. Увидел на кухонном столе недопитую бутылку шампанского, оживился:
– И мне налей-ка!
– Обойдешься, – отрезала Галина.
Она с отвращением смотрела на него: раскрасневшегося, благостного. Несчастный бродяга! Ведет себя в ее квартире будто хозяин!
Но Гена проигнорировал ее осуждающий взгляд. Подошел к столу, схватил бутылку, с наслаждением хлебнул прямо из горлышка. Сморщился:
– Кислятина. Но что поделаешь: для здоровья надо.
Допил залпом. Уселся на табуретку. Цапнул с блюда персик, вгрызся – по подбородку потек сок.
Галина сжала руки в кулаки, прислонилась к стене. Что ей делать-то? Как его выгнать?!
Гость взглянул снисходительно, упрекнул:
– Ну, чего ты напряглась, как струна? Щас, опохмелюсь маленько, отдохну – и уйду, не боись. Пошла б лучше, одежонку мою пока разложила где-нибудь на радиаторе.
Встретил ее яростный взгляд, примирительно добавил:
– Да сдуй ты, кобра, свой капюшон! В мокром уйду, ладно! Только добром тебе на добро отвечу. Предупрежу на прощанье. А ты уж хочешь верь, хочешь нет, – взглянул на нее задумчиво. – Та женщина, что к тебе приходила, обманывает тебя. Притворяется, что ты ей подруга, а на самом деле дни считает, когда ты ей квартиру освободишь.
– Подслушивал?! – залилась краской Галина.
– Делов-то, когда стены бумажные! – усмехнулся Геннадий. Торопливо добавил: – Ты только не смейся. Но я правда умею чувствовать то, что другие не могут. И сейчас уловил очень четко: подруга твоя такая сладкая, целуется с тобой… а сама – ненавидит. От всей души.
– Слушай, знаешь что! – запальчиво произнесла Галя. – Придержал бы ты свой язык! Да Вера, она… Она меня уже сколько лет на плаву держит! Если б не помогала, не навещала, не выслушивала… я б давно сама ушла, – горько всхлипнула, – вслед за Митей…
Сухо объяснила:
– Это мой сынок, он утонул девять лет назад.
– Да понял я уже, – сочувственно крякнул Гена. – И фотографии в спальне видел.
Досадливо отложил недоеденный персик, горячо произнес:
– Пойми ты, мне до тебя, до той твоей подруги, до всей жизни вашей – никакого дела нету. Поступайте, как знаете. Но я бы на твоем месте – прислушался. О моем свойстве – людей прочитывать – все друзья мои знают. Обращаются, если нужно. Я, правда, не всегда могу. Начинаю видеть, только когда стресс, когда мне самому плохо. Как сегодня. В такие дни душа открывается. Тебя вот сразу прочитал: ты добрая и несчастная. И подругу твою, гадину. И что она тебя использует совершенно бессовестно.
– Она, – глухо произнесла Галя, – никогда за многие годы не попросила у меня ни-че-го. Только отдавала: свое время, внимание. Привозила продукты. И квартиру ей отписать я сама предложила. Сама, понимаешь?! Потому что умею отвечать добром на добро!
– Ага, – хмуро кивнул он, – была у меня на родине соседка. Такая же, как ты, доверчивая. Тоже свою квартирку какой-то мошеннице завещала. Такой милой, сладенькой. Что сказать? И месяца после того, как договор подписала, не прожила.
– Послушай, Гена, – устало молвила Круглова, – я с тобой даже спорить не буду. Помылся? Шампанское выпил? Все, свободен.
Молча принесла из бака с грязным бельем его барахло, положила на табуретку. Вышла из кухни, плотно закрыла за собой дверь.
«Вдруг не уйдет?»
И покраснела – потому что ей совсем не хотелось, чтобы он уходил.
Однако Гена через пару минут появился в коридоре одетый. Ей ужасно стало жаль его – с невысохшими волосами, в мокрых брюках.
Чтоб скрыть свое сочувствие, взглянула совсем сурово.
Он ответил беззащитной улыбкой. Тихо сказал:
– Спасибо тебе, Галочка, за все. А про слова мои ты подумай. И не давай, чтоб тебя использовали.
Подмигнул на прощанье, неумело взял ее руку. Поцеловал. Аккуратно прикрыл за собой входную дверь.
