Большой маленький мир Иерусалима жил своей жизнью, где на древнем камне стоял ноутбук, за которым сидел парень и что-то изучал, где у двери своего магазина стоял и улыбался старик в кипе, где с хитрым выражением лица арабский парень предлагал провести нас к Храмовой горе кратчайшим путем и гнал по каким-то бесконечным лестницам, заявив потом, что двадцать шекелей за такую услугу мало, и сорок мало.
Я не буду писать о достопримечательностях Иерусалима. Эта книга всё-таки не туристический гид. Кто хочет, сам найдет за три минуты в Интернете и про мельницу Монтефьори, и про Масличную гору, и про Русское подворье, и про Центральную синагогу, и про Церковь Агонии, и про Голгофу. Здесь через каждые два метра достопримечательность, святыня, реликвия, мегалит…
В арке недалеко от Западной Стены стояли военные: два молодых человека и девушка красоты неописуемой… Суламифь, одним словом. Мы попросили на иврите солдатика сфотографировать нас с ней. Солдат тоже был красивым и загорелым, хорошо бы было и его в наш снимок пристроить. Он вдруг говорит по-русски: «Давайте я здесь встану, а вы садитесь на стул». И тут действительно неизвестно откуда появился стул. Я говорю: «А кто нас всех щелкнет?» Здесь второй солдат, русоволосый и кареглазый, отвечает по-русски: «Давайте я щелкну». Только яркая брюнетка Суламифь с горячими миндалевидными глазами вежливо улыбалась, явно не понимая нашу русскую речь.
Тель-Авив
Выезжаем в славный морской город Тель-Авив рано утром, хотя весь путь из Иерусалима сюда – это минут сорок. Находим улицу Аяркон (впрочем, что ее искать, если она длинной полосой вытянулась вдоль берега?) и нашу небольшую гостиницу с видом на море и балкончиками. Оставляем вещи и идем на шук Кармель. «Шук», кто не знает, – это в переводе с иврита «рынок, базар». Там самые свежие овощи, ароматная клубника, горячие лепешки с сыром и специями (никак не могу запомнить их название), и еще там душевно и там орут… орут громко и впечатляюще. Это надо слышать и видеть. Шук Кармель – это не просто восточный базар, это нормальный цивилизованный израильский рынок.
Мой отец рассказывал, что во время войны с Саддамом Хусейном один отчаянный продавец хлебобулочных изделий вопил, призывая народ покупать у него питы (полые лепешки, куда можно положить овощи, сыр, колбасу, хумус и т.п., в зависимости от национальных вкусовых предпочтений): «Саддам мэт (умер), горячие питы! Саддам мэт!!!», чтобы совершенно оглушить людей и втюхать свой товар. «Неужели правда умер?» – спрашивали его, покупая хлеб. Продавец ничего не отвечал и деловито продолжал выкрикивать свой слоган. Саддам же после этого прожил еще больше двадцати лет.
В этот раз мы купили три коробочки с ягодами и фруктами и пошли на улицу Алленби, где работал мой дорогой и уважаемый адвокат Рувен Бейлис, интереснейший человек, прошедший всю войну как переводчик с немецкого на русский и обратно и только после войны, оказавшись в Израиле, ставший адвокатом. Я много лет приезжала к нему заверять свои переводы, и он их спокойно проверял и заверял, поскольку не только владел немецким языком так, что немцы его за своего принимали, но и в совершенстве знал английский, иврит, румынский и русский, само собой. Сколько удивительных знакомств подарил мне Израиль!
Улица Алленби – это сплошные магазины и витрины. Золото сменяется картинами, кофточки в витрине идут за книгами, а потом опять золото. Есть здесь и разные конторы. Офисы адвокатов, агентства по продаже авиабилетов, мастерские часовщиков. В магазины я (от греха подальше) больше заглядывать не стала. Мы поели в ресторане прямо на пляже, долго не могли уйти, любовались на оранжевый закат. Утром вдоль берега бежали люди в спортивных штанах и футболках, некоторые были очень загорелые, чувствуется, что бегают, вдыхая морской воздух, круглый год. Вечером мы опять встретили бегущих людей. Улыбаются, понимают, что это и есть счастье – позволить себе жить на берегу моря и заниматься тем, что нравится, ведь жизнь коротка, как эта пробежка вдоль пляжа.
Баухаус – прекрасная школа живописи, архитектуры и дизайна в Австрии, созданная, чтобы отразить единение искусства и функциональности в Европе после Первой мировой войны. Преемником традиций этой школы и следующим этапом в развитии архитектурного творчества XX века стал русский конструктивизм. Для Тель-Авива этот стиль оказался идеальным. Белый город – это название, данное Тель-Авиву из-за большого числа белых или окрашенных в светлые тона зданий, построенных между 1920 и 1950 годами в интернациональном стиле Баухаус. Это настолько интересно, что я хочу рассказать вам об этом поподробнее.
Свыше четырех тысяч различного назначения строений, выполненных в этом стиле, представляют собой уникальное зрелище. Интереснейший архитектурный ансамбль находится в центре Тель-Авива. Здесь самая большая коллекция таких строений в мире, это стало причиной того, что в 2003 году ЮНЕСКО провозгласила Белый город Тель-Авива всемирным культурным наследием за «выдающийся пример нового градостроительства и архитектуры начала XX века». Также в тексте ЮНЕСКО упоминалась уникальность адаптации современного интернационального стиля к культурным, климатическим и местным традициям города.
Баухаус процветал в Австрии и Германии. После прихода к власти в Германии нацистов с волной еврейских беженцев в Палестину стали прибывать квалифицированные строители, инженеры и архитекторы, многие из которых обучались в архитектурной школе Баухаус или подверглись ее сильному влиянию. В 1933 году, когда Гитлер пришел к власти, по приказу нацистов эта школа была закрыта. Чем-то она им помешала.
Городское планирование Тель-Авива началось в 1925 году генеральным планом Патрика Геддеса, который предусматривал строительство главных дорог и бульваров одновременно с выделением в жилых кварталах озелененных участков. Уже тогда и начал вырисовываться новый уникальный облик будущего города. И вообще все складывалось неплохо для Тель-Авива: с одной стороны, остро стоял жилищный вопрос, с другой стороны, был избыток безработных архитекторов, обученных в школе Баухаус, выдвинувших новую, революционную для обывателя концепцию архитектурного стиля, лозунгами которого были функциональность и экономичность.
Новый Тель-Авив открывал перспективы опробовать в реальности, в сотнях самых разных по назначению новых зданий, противостояние старому городу с его устоявшимися стереотипами и архитектурой. Архитекторы того времени не посрамили чести и достоинства нового стиля, нового века. Баухаус, убитый в Германии, продолжал жить и торжествовать в Израиле, созидая новый образ, символ новой жизни. Этот стиль, как говорится, оказался в нужное время в нужном месте и был принят людьми. Сейчас всё это выглядит привычно: лаконичные пропорции и внешняя простота форм, белый цвет, впитавший глубокие восточные тени и ослепительно яркий, да и практичный в жарком климате, отражающий избыток солнечных лучей, – все пришлось кстати. Здания возводились быстро и дешево, а в социалистической атмосфере тогдашней Палестины все аспекты и замыслы жилых строений в стиле Баухаус могли быть использованы в полной мере.
Плоские кровли создали классическую для Востока ступенчатую планировку с возможностью использовать крыши как террасы и сады. Более поздние здания «оторвались» от земли и были построены на бетонных столбах-колоннах, открыв под домами свободные затененные пространства с постоянной естественной вентиляцией для пешеходов и газонов. Вот вам и пять принципов, выдвинутых гением XX века Ле Корбюзье, и русский авангардизм и конструктивизм. Удивительно, как легко и просто прижился этот западный, возникший в Австрии стиль, и так прижился, что даже незаметен. Да, Восток воистину дело тонкое, хотя люди пытаются освоить его и понять не только душой, но и разумом. Чисто эмоционально баухаусная часть Тель-Авива мне понравилась.
Из современных архитектурных работ интересен Центр мира имени Шимона Переса, архитектором которого был не Моше Сафди, как все привыкли, а итальянец Массимилиано Фуксаса. Он, по его словам, стремился воссоздать «ощущение наполненности и спокойствия». Здание расположено на берегу Средиземного моря и сильно доминирует в окружающей малоэтажной застройке, благодаря своим размерам напоминая гигантскую коробку-корзину, сплетенную из стеклянных и бетонных изогнутых и узких панелей. Внутри него есть все что угодно: библиотеки, кинотеатр и выставочные залы, различные аудитории, образовательный центр и офисы, а также «Центр мира Переса», который был основан 10 лет назад президентом Израиля Шимоном Пересом.
Есть в Тель-Авиве прекрасная, действительно душевная часть – Рамат-Авив, куда я всегда приезжаю, потому что здесь живет моя знакомая уже лет сорок, а может, и больше. Это милейшая женщина Роза, с которой всегда интересно проводить время. Она из так называемой «алии ученых» – волны еврейских иммигрантов, приехавших в страну в начале 70-х годов. Рамат-Авив чистый, ухоженный и красивый. Дома здесь светлые, в основном белые, море цветов – рай, да и только. Гимель – это самый известный его квартал. Часть Рамат-Авива, которая называется Цахаль, застроена удобными невысокими коттеджами и многоквартирными домами. Здесь живут богатые люди, в Америке это назвали бы «старые деньги», но и не только. В этих районах покупают за немыслимые суммы дома и виллы новые русские со своими «новыми деньгами». Очень много зелени в районе Миштала, это тоже Рамат-Авив. Везде тихо и приятно, чувствуется хорошее качество жизни, которым славится весь Северный Тель-Авив и Рамат-Авив как его часть.
