с кресла, а светловолосая молодая женщина повернула к Каю своё королевское лицо:
— Молодой человек, я бы порекомендовала вам вернуться к себе и надеть наконец штаны. Иначе, боюсь, первое впечатление может быть испорчено, — проговорила она голосом Музы.
Внутри Кая всё оборвалось.
Цена
Она смотрела на него, и лицо её было очень печальным. Кай растерялся, честно не понимая, что происходит, и что ему на самом деле делать…
В какой-то момент мозг перестал метаться в поисках разумных объяснений.
Пойти и надеть штаны, вот что, — совет был дельным.
Кай развернулся и вышел в прихожую. Это была спасительная мысль. Он вернулся в их с дедом квартиру, избавился, наконец, от своего дурацкого полотенца, быстро оделся и направился к выходу.
Может, убежать? Глупо, конечно.
Перед дверью Музы он с полминуты постоял, а затем снова вошёл в квартиру.
— Ну вот… это наш Кай, — в дверях гостиной стоял высокий молодой мужчина, опиравшийся на знакомую трость. Вид у него был очень взволнованный. Его слова адресовались двум совсем юным девушкам, которых Кай заметил в первом акте этой причудливой пьесы.
Русоволосая девушка — сейчас Кай узнал в ней ту, с сиреневыми глазами, которую пытался спасти от змеи прошлой ночью — сделала несколько шагов к нему. Пару секунд в молчании они с любопытством разглядывали друг друга, на её губах появилась странная кривая улыбка, а потом она сказала:
— Это моя вина, в самом скучном и тихом уголке огромного города ты умудрился вляпаться в историю!
— Э-ээ… — её слова смутили его.
— Кай, познакомься, это наша гостья, История, — мужчина сжал его плечо рукой.
— История, знаю, звучит непривычно, — сиреневые глаза улыбались, — меня так назвал папа, не удивляйся. Можешь звать меня просто Тори.
Кай чувствовал, как воздух покидает лёгкие. Ресницы вокруг её глаз казались фиолетовым дымом.
— Ладно… Тори… Ну, в смысле, очень приятно. Меня зовут Кай, — Кай смутился ещё больше.
Девушка развернулась на одной ноге, словно выполняя танцевальное па, взметнув при этом русыми волосами, переходящими в пшеничное золото на концах, и уселась в свободное кресло.
Мужчина неловко переступал с ноги на ногу. Он достал из кармана носовой платок и шумно высморкался: «Трибога в душу…»
Каю снова стало не по себе.
— Наша вторая гостья… в некотором роде… Мы зовём её… — мужчина, казалось, подбирал более точное выражение.
Кай посмотрел на хмурую девушку, сидевшую на пороге балкона.
— Это Карна, — подсказала ему из кресла История, — она не очень разговорчива.
— Привет, Карна, — Кай почувствовал холодок, пробежавший по спине.
Карна ничего не ответила и не поменяла позы.
Да, одного взгляда на её отчуждённый вид хватало, чтобы понять, насколько это закрытый человек. Лицо скрывала косая чёрная чёлка, волосы росли ассиметрично, оголяя шею с одной стороны лица и уходя острыми клином до середины плеча с другой. Вся её фигура, казалось, излучала ощутимый холод. Она не нашла в себе желания изобразить улыбку на лице или хотя бы из вежливости кивнуть. Казалось, что она борется с порывом уйти отсюда. Кай снова почувствовал холодок.
— Кай… не будем тянуть, — вздохнув, красивая женщина поднялась с дивана и, подойдя к нему, взяла его за руки.
Каю захотелось зажмуриться. На стене, за её плечом, висел большой фотопортрет, тон изображения и образ выдавали возраст снимка — где-то 20-е годы, начало века. Он очень хорошо знал этот портрет Музы Павловны, потому что маленьким часто расспрашивал про него. На портрете она была запечатлена в полный рост, ещё совсем молодой, вероятно после выпуска из института. Одета она была в униформу сестры милосердия — тёмное платье с белым передником, с нашитым на нагруднике знаком Красного Креста, с повязкой на левой руке с таким же знаком. Из-под белой головной косынки, завязанной сзади под волосами, выбивались светлые вьющиеся пряди волос. Рука её покоилась на белой балюстраде, спокойный взгляд красивого лица был направлен прямо на фотографа. И эти идеальные черты лица были сейчас перед ним, разве что живые.
— Ты кое-чего не знаешь. Мы должны тебе как-то объяснить, хотя это не просто, — голос Музы, а в том, что это была Муза, у Кая уже не было сомнений, был полон грусти.
— Каргера больше нет… — мужчина поймал взгляд Кая, хотел добавить ещё что-то, но видно было, что ему достаточно тяжело справиться с чувствами. Он снова извлёк из кармана свой платок и отвернулся.
— Понимаешь… Ты — часть чего-то большего, всегда ею был. Мы не знаем всего, — Муза говорила тихо, но в ушах у него гремело. — Это какая-то другая сторона Мира, скрытая, древняя. Неподвластные нашему пониманию Силы. И, очевидно, в этом твоё предназначение. Но мы не знаем…
— Каргер спас тебя. Это был какой-то договор, — молодое воплощение деда Егора смотрело на него с волнением и болью.
Каю были знакомы эти жгучие глаза под густыми бровями, чёрные беспорядочные вихры с посеребрёнными висками, усы и борода, слегка удлиняющая его лицо. Кай смотрел и думал, как же рано тот поседел. Эта мысль показалась ему настолько неуместной, что окончательно вывела его из состояния ступора, и он, наконец, подал голос:
— Что произошло с Каргером?
Дед и Муза переглянулись.
— Может сядешь уже наконец? — в разговор снова вступила История, в голосе её слышались командные нетерпеливые нотки.
Муза и дед Егор вернулись на свои места, Кай последовал за ними.
Девушка по имени История продолжила:
— Мы же говорим тебе, мы мало чего знаем. Ты сразу будто умер, и тебя затащило в смерч. Мы почти не видели, что было внутри, ты же исчез. Непонятно откуда вырос столб огня и пепла, начал трескаться асфальт, всё начало рушиться, и после этого мы ничего не помним… правда, потом мы кое-что разглядели. Ты был как живой. Мы точно слышали, как Каргер согласился уплатить какую-то цену, и ты даже встал на ноги, и тогда этот страшный рогатый старик выдал какую-то тарабарщину и приложил тебя лапой. Ты снова выключился, и мы подумали, что теперь ты точно умер. Мы перенесли тебя домой, и Муза Павловна неделю за тобой ухаживала, пока ты не вернулся.
— Неделю? — для Кая это была совершенная неожиданность. А потом он вспомнил, что Кикимориха говорила, будто много дней вызванивала коммунальщиков. Вот это да, значит он валялся больным семь дней!..
— А Каргер?
— Каргер… Он просто стоял и смотрел, как мы суетимся вокруг тебя. А потом опустился на колени. Я подумала, что он молится. Не знаю, как точнее объяснить, он несколько минут так стоял на коленях, а потом упал
