В перестройку люди митинговали, бастовали и что-то там требовали по всей стране. Здравый смысл тонул в гвалте, в воодушевлении и в шумных инициативах, в страстях и спорах, а история вершилась словно бы сама по себе. Общественные объединения рассеивались бесследно, а требования забывались, неисполненные. Так и в Свердловске незаметно исчезли громогласные Комитет и Форум.
В апреле 1990 года в город приезжал Горбачёв, разговаривал с горожанами во Дворце молодёжи – и на выходе его встретила толпа с лозунгами «Колбасы и мяса!». Горбачёву пришлось ретироваться. А в августе 1990 года Свердловск был охвачен «табачным бунтом», и в центре опять стояли хвосты из трамваев.
Весной 1991 года месячный набор товаров по талонам стал вот таким: две пачки масла, по два кило сахара и муки, по кило крупы и макарон, десяток яиц, баночка майонеза, две бутылки водки (причём в обмен надо сдать две пустые бутылки), четыре пачки дешёвых сигарет и десять коробков спичек. Кстати, талоны на водку мастерски подделывали студенты архитектурного института: на цветных обложках школьных тетрадей рисовали карандашами тексты и вырезали печати на ластиках.
Ну и пришёл путч. Перестройка и «екастройка» закончились.
Казённые, подпольные и безбашенные
Выставки андеграунда
На излёте СССР для художников Свердловска местом относительной свободы был «пятак», он же «панель» или «плита»: газон, тротуар и сквер возле площади 1905 года. Здесь живописцы и разные ловкачи-хитрованы продавали картины, чаще всего андеграунд или китч – есенинские пейзажи и порочно-благопристойную обнажёнку. Художники стояли рядами: надменные, агрессивно-обиженные или добродушно-говорливые, если под мухой. Всё это нагло творилось прямо рядом с горкомом, но партия утомлённо прижмурилась и типа как ничего не замечала.
Всё изменилось в 1987 году. В Свердловске это был год революций: рок-клуб, «Городская трибуна»… И ещё – вернисажи. Не выход даже, а выброс, извержение подпольного искусства. Вулкан взревел в Доме культуры по адресу Сурикова, 31.
4 марта здесь открылась первая «экспериментальная художественная выставка». Такого не бывало: эти «экспериментаторы» отменили выставком – орган партийной цензуры при отборе произведений. Свою косую мазню на выставку мог притащить любой желающий, даже не член Союза художников. А членов Союза, «казённых» мастеров, на Сурикова, 31, не пускали. Когда горком робко заикнулся, что надо бы убрать несколько обидных для партии картинок, «экспериментаторы» восстали: если тронете хоть кого-то, мы все уйдём! Горком испуганно отскочил.
Здание «Станции вольных почт»
На выставке выплеснулось всё: все комплексы, амбиции, гордыни, обиды и протесты, все формальные стили и направления – от авангарда и сюрреализма до соцарта. Две сотни художников-«подпольщиков» предъявили живопись, фото, скульптуру, графику и разные инсталляции. Зачастую этот андеграунд оказывался оголтелым самовыражением, лобовым и плакатным, с раздиранием рубахи на груди, но зрителя плотно нахлобучило запретными прежде темами – библейскими, эротическими и маргинальными. В общем, это был угар перестройки, однако разум и зрение советских людей так изголодались по идейной крикливости и стилевой пестроте, что очередь на Сурикова, 31, вытягивалась на два квартала.
В мае пришло время закрывать выставку, горком облегчённо выдохнул, но директор художественной школы Лев Хабаров предложил «экспериментаторам» перенести экспозицию в его школу по адресу улица Сакко и Ванцетти, 23–25. Художники-бунтари перебрались в залы к Хабарову, и безобразие продолжалось.
Горком понял, что этих мазил-антисоветчиков придётся терпеть ещё долго, а потому решил с осени выгородить им вольер – и отдал помещения в доме № 11 на проспекте Ленина. По городской легенде, в старину здесь располагалась почтовая станция. В сентябре 1987 года на «Станции вольных почт» открыли уже третий вернисаж нонконформистов, и он без перерыва тянулся – охренеть! – до лета 1988 года.
Бессменным директором «Станции» был художник наива Виктор Махотин. Он переформатировал выставку в нечто небывалое. Приходить сюда можно было в любое время дня и ночи. Привечали всех. Поэты читали здесь стихи, живописцы живописали, лекторы проводили беседы, и все желающие спорили о чём угодно – иной раз чуть ли не до мордобоя. Всегда имелось выпить-закусить. В одном зале на антресолях жила бездомная семья художника Дьяченко, в другом углу ютилось семейство художника Кабанова.
На «Станции» всегда толклась толпа народа, это была тусовка нон-стоп. Виктор Махотин легко продавал те работы, что висели на стенах: цену называл от фонаря и очень старался не забыть отдать деньги автору. Ещё Махотин вдохновенно обменивал художникам холст на холст, дарил картины и вообще подтягивал несознательную богему к коммунизму и к раю земному.
Выставка на «Вольных почтах»
Казалось, что «Станция вольных почт» – площадка андеграунда, но всё было не совсем так. «Подпольные» художники вырвались на свет, свалили «казённых» художников, потрясли публику – и всё. Быстро стало очевидно, что андеграунд – не тот понятный художественный язык, который требовался обществу. Андеграунд – свобода самовыражения профессионалов, высокомерная эстетская критика и ревность к культурной жизни за «железным занавесом». И андеграунд не годится для разговора о том, что происходит здесь и сейчас: он слишком сложен.
«Подпольные» художники уступят лидерство «безбашенным» – эпатажным акционистам с их перформансами или простодушным «наивам» с их ясностью. И весёлая эпопея «Станции вольных почт» была мягким переходом от «подпольных» к «безбашенным». Главные тренды «лихих девяностых» – хэппенинг и примитив.
В девяностые будет немало шумных выставок самого разного направления и сногсшибательных проектов. Появится множество художественных объединений и частных галерей. И десятилетие нулевых станет временем институализации: будут утверждаться новые престижные промоплощадки и новые авторитеты. Ну а десятые годы наконец-то породят свежий тренд – неоиндустриализм.
В 1999 году на улице Добролюбова в старинном краснокирпичном особняке бывшей земской школы откроется Уральский филиал Государственного центра современного искусства. Здесь будут обустроены мастерские художников и залы для сменных выставок. В 2008 году кураторы центра поймают идею и начнут программу «Уральские заводы. Индустрия смыслов». Поначалу главным событием программы будет фестиваль «Art-завод», а потом – Уральская индустриальная биеннале: осенью 2010 года, когда в ночи над ВИЗом воссияет созвездие Девы, лазерная графика фантастически расцветит исполинские конусы градирен.
Крупнейшим частным собранием Екатеринбурга станет Галерея современного искусства, которую учредит группа «Синара» магната Дмитрия Пумпянского. В 2004 году в «квартале миллионеров» появится фигурный и островерхий теремок этой галереи. Кураторы составят отличную коллекцию произведений классической Екатеринбургской школы и авангардной Нижнетагильской, а с 2009 года обратятся к неоиндустриализму. Поскольку «Синаре» принадлежит Северский трубный завод с могучей домной-музеем, галерея направит на Северку десант художников – выпускников училища имени Шадра. Частный капитал тоже сформирует заказ на новое искусство, которое интерпретировало бы промышленную суть региона.
Трибуны-тираноборцы
Бурбулис и Городская трибуна
1988 год для Свердловска можно считать годом «Городской дискуссионной трибуны». Город жил интересом этого ристалища: как там интеллигенты врежут по властям? Чем отмахаются партийные? Демократы против коммунистов – первое противостояние новых времён. «Трибуна» – первое ток-шоу российской истории.
Началось всё с горбачёвской гласности, которая породила многочисленные гражданские объединения и дискуссионные клубы на базе редакций, театров, институтов и других учреждений культуры. Деятельный журналист «Уральского следопыта» Юрий Липатников создал общество «Отечество» – ну, за историческую правду и возрождение храмов, да здравствует «особый путь» и долой растленный Запад. «Отечество» прогремело в 1987 году, когда в «Сказке о царе Салтане», поставленной в оперном театре, на шапке злосчастного Салтана бдительные и зоркие патриоты разглядели звезду Давида, а на троне царя – свастику.
Юрий Липатников, один из лучших авторов «Уральского следопыта», был человеком впечатлительным и страстным, потому и не смог удержаться в пределах здравого смысла. Гласность и плюрализм подсунут ему лёгкие ответы на трудные вопросы. Кто виноват? Каббалисты-капиталисты, кто же ещё. Что делать? Создавать черносотенные дружины и союзы, чтобы с хоругвями и арматурой в руках биться против превращения России в позорный «бантустан».
