После долгих объяснений мы узнали, что злорадно восклицавшие: «ага, так им и надо!» - были крупные собственники, сыновья которых находились в карательных отрядах и сейчас были в с. Дибривках.
Поэтому было сделано распоряжение все дома этих собственников сжечь.
Из Гавриловки мы переехали через Ивановку в одно из помещичьих имений, где и остановились на отдых.
Хозяевам экономии было заявлено, чтобы они никуда из экономии не выходили. Сами мы зарезали быка, и кто готовил завтрак, а кто улегся спать. Было утро. Солнце чуть-чуть подымалось в направлении с. Дибривок. Зарева уже не было видно. Но черные клубы дыма еще закрывали синеву неба, и это напоминало нам вчерашний день.
Я долго думал о нем, но в конце концов от страшной усталости уснул.
Спустя некоторое время меня разбудили и доложили, что наши разведчики привели из села Андреевки (Клевцово) тачанку с тремя вооруженными немцами-колонистами, ехавшими из села Дибривок. Их ввели ко мне. На вопрос мой: «Вы, бандиты, где были?» - я получил ответ: «Мы не бандиты; мы бандитов ездили бить».
От них я узнал, что они ездили в село Дибривки ловить Махно и Щуся, но что им этого из-за трусости австрийцев не удалось; но зато село Дибривки все сожгли, как они говорили. Я долго с ними беседовал на эту тему. И они, считая, что говорят с начальником отряда губернской державной варты, каким я им представился, подробно мне описали, как расстреливали и избивали крестьян, как жгли дома, как быстро и сильно загорелось все село, и как еще продолжает гореть. Все это я, скрепя сердце, выслушал и затем сказал, что это хорошо, так только и можно проучить непокорных крестьян и заставить уважать пана гетмана и его законы.
- Да-да! - подхватили немцы-колонисты. Но когда я сказал им: «Спасибо за ваши новости; они для меня очень важны; они, ваши новости, говорят, как я, Махно, должен с вами поступить сейчас», и когда я подозвал к себе Щуся и показал им его, - они остолбенели. И затем уже, когда я сказал, что народные убийцы не должны бояться кары, -хотя бы она выражалась смертью, - немцы-колонисты видимо пришли в себя и заявили мне: - Мы пойдем с вами и будем верно служить вам.
Я лично не мог дальше опрашивать их. Я схватился руками за голову и, убегая от них, неистово плакал.
Меня не интересовала ни их смерть, ни жизнь. Я видел в них подлых людей и старался больше не видеть...
VI
Мысли мои были в селе Дибривки. И я, точно помешанный, ходил по двору экономии, устремив свой взор в направлении этого села, из которого поднимались черные клубы дыма, застилая собой все небо.
Во мне что-то страшное подымалось, и я испугался сам себя. Это заставило меня поспешить увидаться с кем-либо из близких мне людей.
Я направился к помещению, где прежде отдыхал. По пути встретился с тов. Каретником, который шел доложить мне, что разъезды поймали еще несколько тачанок с немцами-колонистами и собственниками хуторянами; что все они были вооружены, говорили то же, что и первые, ввиду чего их казнили. Ничего не ответив на это, я приказал, чтобы объявили всем приготовиться к отъезду.
В задачу нашу входило, как можно скорей объехать села и местечки уезда и проинформировать крестьян о том, что австрийцы и гетманцы сделали с селом Дибривки.
При выезде из имения наши разъезды привели еще одну тачанку с 4-мя вооруженными немцами-колонистами. С ними же сидел и один крестьянин с. Дибривки, которого колонисты в чем-то заподозрили и взяли с собой в колонию для пыток.
От этого крестьянина мы подробно и более или менее верно узнали, что сделано с Дибривками, и кто все это сделал. Больше всего жгли, свирепствовали и расстреливали в с. Дибривках немцы колонии «Красный кут» и хуторяне «Фесуны» и «Хомычи».
Записав все это, мы выехали по своему маршруту.
VII
Спустя три дня, мы приблизились к колонии «Красный кут». Было решено взять ее.
- Колония эта хорошо вооружена, - говорили крестьяне соседних с нею деревень.
Ровно в 2 часа дня 5-го октября мы эту колонию оцепили и заняли без выстрела. Сразу поймали 21 хозяина и разоружили. Остальные хозяев 40 еще не возвращались из с. Дибривок. Пока мы собирали и свозили оружие к себе, нам попались еще несколько человек, приехавших из села Дибривок. Отобрав оружие и выслушав рассказ об их злодеяниях в Дибривках, мы их всех расстреляли.
Колонию собственников-хуторян «Красный кут» мы, кроме школы, сожгли. Затем выехали на другой хутор собственников, жегших Дибривки, - «Фесуны», который мы также сожгли. Затем мы направились в Гуляй-Поле.
По пути мы встретили возле имения помещика Гизо самого Гизо, при обыске у которого в кармане оказался револьвер и фотографичес-
кая карточка Щуся. Помещик Гизо, когда зажигал дом матери Щуся, снял со стены эту карточку и взял с собой. Само собой понятно, что и бойцы, и сам Щусь не могли простить Гизо. Они его только спросили, где он ее взял, и, получив ответ - «в доме Щуся», - расстреляли.
Отъехав отсюда верст 15-20, мы остановились в именин Серинова (что в 7 верстах от села Дибривки) на отдых.
VIII
Проездом мы, - я и Щусь, - взяв с собой несколько всадников, заехали в с. Дибривки, где при въезде, кроме попов и самой незначительной кучки крестьян, шедших с крестом, хлебом и солью в руках из лесу, чтобы встретить нас, мы никого не видели.
Кругом виднелись одни черные развалины да закопченные стены крестьянских домов.
Изредка по улицам пробегали теленок, свинья или собачонка, которые, вероятно, не дали поймать себя.
Население же почти все было в соседних селах; а кто вернулся домой, тот сидел, понурив голову, задумчиво и печально в полуразрушенных стенах сожженных своих домов. Здесь мы точно узнали, что домов сожжено 608. Ограблено все село; количество расстрелянных еще не было выяснено.
Это вызвало внутри каждого из нас еще более острое чувство мести к своим врагам.
Из Дибривок мы обратно возвратились к своим частям.
Наш рассказ о том, что сделано с селом Дибривки, так взволновал бойцов, что они все, как один, плакали и умоляли: «Веди нас, батько, на врагов; мы отомстим».
Видя такое настроение, я глубоко верил, что пусти сейчас этих двести-триста человек на любой австро-венгерский или немецкий полк, они разнесут его. Не говоря уже о варто-гетманских частях или о карательных помещичьих отрядах.
Но я так же хорошо знал, что цель нашей борьбы - не резать, не рубить, а победить своих противников.
Поэтому, посоветовавшись с товарищами по организации восстания, я распорядился по штабу издать приказ отрядам, чтобы отныне ни одни немец колонист, собственник хуторянин или помещик никем не расстреливался без моего и штаба ведома.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
