Но, разговаривая так сам с собой, герцог сознавал, что, поступив таким образом, он оскорбит графа беспричинно и непростительно.
Кроме того, ему не избежать объяснений с маркизой.
Она уже готовится занять вакантное место статс-дамы при королевском дворе и никогда не простит герцогу его отступничества, королева же не станет бросать слов на ветер — если уж намекнула, что ему надо жениться, то никогда не изменит своего решения.
— Проклятие! — воскликнул герцог. — Короли не должны иметь права вмешиваться в личную жизнь подданных!
Но, говоря это, он знал, что в обществе, к которому он принадлежал, короли всегда вмешивались и будут вмешиваться в личную жизнь своих подданных.
Друзья принца Уэльского, поскольку существовали жесткие правила и немалые ограничения, касающиеся жизни обитателей Букингемского дворца, всегда испытывали определенные трудности. О непреклонности королевы в вопросах морали всем давно было известно.
Стоило герцогу переступить порог дворца Мальборо и остаться наедине с наследником престола, как он обнаружил, что оказался в положении, требующем от него напряжения всех умственных способностей, чтобы оправдаться.
— Вы хороший друг, Атол. Не могу представить, что бы я делал без вас, — многократно повторял принц в течение последнего года.
И герцог знал, что по праву заслужил признательность принца.
В феврале он не по своей воле оказался вовлеченным в интриги — тогда его высочество принц Уэльский был вызван в суд по делу о разводе сэра Чарльза Морданта.
Двенадцать писем принца к леди Мордант, теперь находящейся в психиатрической лечебнице, зачитывалось в ходе процесса, и хотя письма эти были совершенно безобидными, а принц — полностью оправдан, причастность члена королевской семьи к бракоразводному процессу вызвала общественное возмущение.
Для герцога, защищавшего принца, как и для многих других его друзей, настали трудные времена.
Тогда он поклялся сам себе, что примет все меры предосторожности, чтобы никогда не оказаться в подобном положении, которое королева назвала «тягостным и унизительным».
Но чтобы сразу жениться! Это уж слишком!
Вот он и встал лицом к лицу с неразрешимой проблемой.
Две ночи подряд Атол Донкастер не сомкнул глаз, пытаясь найти выход из удручающего положения, пока в конце концов не сдался и не написал графу Лемсфорду. И у герцога создалось впечатление неотвратимости этого шага.
Сегодня он должен присутствовать на собрании в палате лордов в одиннадцать часов и может опоздать, если не поторопится. Пора возвращаться домой.
— Что же делать? Жениться или все же искать другой выход? — вслух рассуждал герцог.
Услышав его голос, лошадь запрядала ушами и ускорила шаг, а когда всадник коснулся ее бока шпорой, понеслась вскачь. Но быстрая езда не развеяла тягостных раздумий — она только вынудила герцога Донкастера ускорить принятие решения.
— Что он сказал? Что он сказал тебе, Антония, и как вел себя? — спрашивала Фелисия, с надеждой вглядываясь в лицо сестры.
Антония вернулась домой как раз вовремя, чтобы успеть к завтраку в половине девятого.
За столом Фелисия смотрела на нее умоляющим взглядом, Антония же не могла ободрить ее ни жестом, ни улыбкой, поскольку сама не была уверена в успехе своей миссии.
Граф и графиня за завтраком снова обсуждали предстоящий визит герцога, в сотый раз проигрывая в деталях все, что должно быть сказано и сделано.
— Вы встретитесь с его светлостью наедине, Эдуард, — говорила графиня. — Потом пошлете за мной, и сейчас нам следует решить, как поступить мне: сразу привести с собой Фелисию или же сперва тоже переговорить с герцогом.
Антония слышала все это уже столько раз, что могла не прислушиваться к беседе. Она напряженно размышляла, что же сказать Фелисии.
— Почему ты говоришь, что не знаешь, чем кончится дело? — допытывалась Фелисия, сдерживая слезы отчаяния. — Он женится на тебе вместо меня или нет? Он же должен был сказать тебе об этом!
— Он сказал, что подумает, — ответила Антония.
— Почему он хочет жениться на мне? Почему? — волновалась Фелисия. — Ты объяснила ему, что я люблю другого?
— Я совершенно откровенно сказала ему об этом. Но это его ничуть не беспокоит, потому что он сам влюблен в маркизу!
— Но если это так, то ему должно быть все равно, на ком жениться. Я или ты — какая разница?! — возмущалась Фелисия.
— Я тоже спросила его об этом, — ответила Антония. — Однако не забывай, что я не такая хорошенькая, как ты, Фелисия! Герцогини, как тебе известно, должны быть красивыми!
— Ты, конечно, выглядела ужасно в моем старом платье, — заметила Фелисия. — Ну чего ради ты надела его?
— У меня другого нет, — простодушно ответила Антония. — Твое зеленое так тесно, что смотрится почти неприлично! И у меня не было времени зашивать розовое, которое лопнуло по швам от старости. В конце концов, ты носила его несколько лет, прежде чем оно досталось мне.
— Если бы у нас было время, ты бы могла переделать одно из моих новых платьев, — подсказала Фелисия.
— Но времени у нас не было, кроме того, ты представляешь, что сказала бы мама? — спросила Антония, с неподдельным ужасом глядя на Фелисию, — ее сестра, несомненно, сошла с ума, посмев предложить такое. Но, замечая, как сильно расстроена Фелисия, она попыталась успокоить ее:
— Может, все еще уладится, Фелисия. Надо молиться, чтобы герцог попросил моей руки, потому что я могу выйти за него, тебе же сама эта идея противна.
— Я не выйду за него, Антония! Скорее уж умру! — воскликнула Фелисия, и слезы ручьями потекли по ее бледным щекам. — Я принадлежу Гарри… Я всегда… Я бы не могла… Я бы не допустила, чтобы другой мужчина… прикасался ко мне!
— Наверное, все влюбленные женщины чувствуют то же самое, что сейчас чувствуешь ты, — задумчиво произнесла Антония. — Но почему мужчины совсем другие? Они, кажется, способны любить двух или даже трех женщин одновременно, и это ничуть не беспокоит их.
— Это не любовь! — заявила Фелисия. — Это нечто ужасно противное! Гарри говорит, что из-за того, что он любит меня, он даже видеть не может других женщин! Они не существуют для него!
Антония ничего не ответила. Фелисия вдруг обняла сестру.
— О, Антония, помоги мне, помоги! — разрыдалась она. — Я так напугана, я просто в ужасе оттого, что мне придется выйти за этого герцога и никогда больше я не увижу Гарри!
— Я уверена, что все обойдется, — сказала Антония, успокаивающе похлопывая Фелисию по плечу.
Однако голос ее прозвучал неуверенно — даже для нее самой.
Герцог прибыл в дом ј 29 по Чешем-стрит в три часа пополудни и ввиду важности события приехал туда в закрытом экипаже.
