class="p1">— Не знаете что на вас нашло? — бабулька прижала одной рукой сумочку ещё сильнее, а другую с мобильником приложила к уху.
Мне показалось, что мне нужно как то загладить ситуацию, поэтому я добавил
— Да, ладно вам. Всё-равно вы никуда звонить не будете. Сами ведь сказали только что…
Бабуля смотрела на меня со смирением беззащитного животного, попавшего в капкан. Я шумно выдохнул воздух из легких. Чтобы я не делал, получалось только хуже. Ну и черт с ним, — решил я и сказал первое что пришло в голову
— Послушайте, чтобы я сейчас не делал. Кричал или стучал кулаком по сидению, поверьте — вас это не касается. Я не хочу причинить вам вреда. Тем более у вас очень красивые глаза. Они похожи на глаза моей бабушки. Особенно, когда вы очках.
Наверное, я зря это сказал. Морфеус74 задышала так, будто с ней вот-вот должен был случиться сердечный приступ. Она засунула руку в сумку и я думал, что сейчас она достанет оттуда таблетки. Но в руке она сжимала перцовый баллончик.
— Молодой человек, до конца поездки вам лучше замолчать. Иначе, — Морфеус74 многозначительно дернула рукой. — Иначе я знаю, как пользоваться баллончиком. Научилась на прыскалке для белья.
— Всё. Я молчу, — сказал я, решив не искушать судьбу.
Я чувствовал себя противно и ещё меня начал бесить этот поганый призрак. Мне показалось, что я стал понимать в чем настоящий вред существ из темного потустороннего мира. Они вбивают клин между тобой и другими людьми. Словно подлые манипуляторы они заставляют тебя попадать в компрометирующие ситуации. Ты навсегда перестаешь быть нормальным. По крайней мере на то время, пока сверхъестественная тварь рядом.
Я взглянул в зеркало заднего вида.
Призрак Максика как ни в чем не бывало сидел на заднем сидении. Он снова имел вид относительно нормального призрака школьника. Без увечий: голова его не блестела мозговой кашей, а тело не топорщилось костями и не сочилось кровью. Просвечивал себе, как полагается любому уважающему себя призраку, и смотрел немигающим взглядом в окно. Ну, и, конечно, держал дощечку с пластилиновой крепостью.
И тут сам не знаю почему, но мне в голову пришли слова из Евангелия: Просите и дано будет вам. Эта мысль зажглась неожиданным огоньком надежды. Что если прямо сейчас, повернуться и попросить призрака уйти? Не делать призраку крепость из пластилина, не пытаться одолеть его, а просто вежливо попросить уйти? Просите и дано будет вам. Что если это шанс?
Конечно же, я как обычно ошибался. Маша лучше всех знает меня и в такие моменты обычно говорит с улыбкой: “Вот что мне всегда нравилось и будет нравится в тебе, так это самонадеянность”.
Я взглянул вперед. Машины плотно стояли метров за сто от перекрестка, где мне нужно было повернуть налево. Самое время реализовать мой план. Я дёрнул ручник и обернулся к заднему сидению. Бабуля вжалась в дверь, выставила баллончик, но хотя бы не нажимала его. Губы Морфеус74 шептали “Я так и знала, я так и знала. Он безумец, он псих”.
Мне было жаль старушку и ещё, пожалуй, первый раз за последние пару лет по настоящему стыдно. Но я должен был использовать шанс. Я выставил руку и несколько раз щелкнул пальцами, призывая призрака взглянуть в мою сторону. Максик продолжал смотреть своими незрячими глазами на падающий за окном снег.
Я сглотнул тугой комок слюны. В голове моей почти торжественно звучало “Просите и дано будет вам”. И в следующее мгновение я сказал
— Послушай, оставь меня в покое. Прошу, просто выйди из моей машины. Слышишь? Просто выйди вон из моей машины. Выйди вон, Максик! Максим Калинин пошел прочь из моего “Фольксвагена Поло”. Обещаю, я всегда буду пропускать пешеходов на том перекрестке, где тебя сбили насмерть. Проше тебя, свали из моей машины и моей жизни!
На призрака моя тирада не произвела ровным счетом никакого впечатления. Я присмотрелся и заметил, что темно-зеленый свитер будто подрагивает. Это множество червей копошились там и неизвестным мне образом материализовывали призрачную сущность Максика.
А вот на старушку мои слова повлияли. Да ещё как! Морфеус74 открыла дверь машины и в салон ворвался порыв ветра со снегом. Старушка вдруг скривилась от боли. Она часто задышала и прошептала
— Ой, не могу. И в спину и в колено вступило. Боже, больно-то как.
— Лучше закройте дверь, — посоветовал я. — А то сейчас вас ещё и машиной раздавит, когда вывалитесь на проезжую часть. Разве вы не видите, что я не с вами говорил?
Глаза Морфеус74 так похожие на глаза моей покойной бабушки замерли за стеклами очков
— Вы говорили это не мне?
— Нет! — заорал я. — Закройте дверь.
Морфеус74 закрыла дверь и задала вопрос, который, надо признать, был логичным
— А с кем вы разговаривали?
Признаюсь, возможно виной тому было сходство Морфеус74 с моей покойной бабушкой. Но мне так хотелось с кем-то поделиться своим горем, своей занозой в виде этого гадкого призрачного мальчишки, что я готов был всё рассказать о призраке.
И рот мой уже открывался, чтобы произнести первые слова признания, но мне не суждено было этого сделать. Я отвлекся на минуту, чтобы посмотреть вперед и проехать несколько метров вслед за машинами, которые наконец-то поехали вперед, потому что с перекрестка убрали врезавшиеся друг в друга автомобили.
Я как раз ставил машину на нейтральную передачу, когда глянул в зеркало заднего вида. Максик черной птицей завис над моим сидением. Его подбородок почти касался подголовника. Мне сначала даже не пришло в голову, что произойдет что-то плохое. Что-то максимально болезненное для меня. Я уже как то привык, что максимальный дискомфорт от призрака — это подпорченные отношения с окружающими и белые опарыши, которые он оставляет после себя.
И да, кое-что ещё. Дома меня ждала Маша на девятом месяце беременности. Мы ждали сына. Возможно поэтому сначала мне показалось, что Максик балуется. Ну, как любые дети, которые устали ехать и решили немного пошалить. Это были автоматические мысли, конечно же. Как только я взглянул в глаза призрака, то увидел там пустоту. Отсутствие всякого выражения в его глазах и лице заставило меня подскочить на месте. Ремень безопасности напрягся и упруго щелкнул в держателе так, будто я врезался в невидимое препятствие.
Бедная бабулечка, бедная Морфеус74 на заднем сидении снова схватилась одной рукой за сердце, а другую приложила ко лбу, покачала головой и произнесла голосом, в котором уже слышался не только страх, но и участие. Таким тоном говорят с наркоманами, которых ломает от
