И смех, и досада
Незадолго до прихода нашей флотилии казаки атамана Фрола Минаева вышли на легких своих лодках в море. И увидали два турецких корабля.
Казаки, не долго думая, пошли на абордаж. Но борта кораблей высоки. Никак не удавалось взобраться на них с лодок.
Пытались казаки проломить борт топорами. Однако крепко были сколочены турецкие корабли. Турки только поглядывали сверху вниз и посмеивались — мол, куда вам с нами тягаться!
Досадно было казакам, но пришлось уходить с моря. Турецкие корабли так и остались хозяйничать при устье Дона.
Когда Петр услыхал об этом, тут же приказал поднимать на галерах паруса. Пошли с отрядом и сорок казацких лодок.
— Не долго еще туркам смеяться! — воскликнул Петр. Очень уж не терпелось ему проучить турок, показать силу новорожденного русского флота.
А в тот день дул крепкий ветер с севера. Воду из Дона согнало в море, выступили мели. Казацкие лодчонки проскочили, а тяжелые галеры как раз и застряли. Тогда Петр, не отменив задуманного, перешел в лодку атамана Фрола Минаева.
Выплыли сорок казацких лодок в открытое море. А перед ними уже не два корабля — целая флотилия военная! Галеры, галеасы, грузовые суда-тумбасы…
Конечно, ни о какой атаке теперь и думать не приходилось.
Петр был огорчен до крайности. «Неужели и на сей раз не овладеем Азовом-крепостью и морем Синим, желанным?!»
На всякий случай оставил он казаков в устье Дона, чтобы наблюдали оттуда за турецким флотом. А сам вернулся на галеру «Принципиум» таким мрачным, каким редко его видели. Даже сама галера, красивая, быстроходная, была ему не в отраду. Даже море Синее не успел разглядеть, как следует.
Турки меж тем на своих тумбасах, груженных снарядами, оружием, тканями, съестными припасами, деньгами, двинулись к устью Дона, намереваясь привычно подойти к самой крепости.
Стемнело уже. Над Синим морем взошел одинокий остренький месяц, похожий на турецкую саблю-ятаган. Света от него было мало.
Не приметили турки казацкие лодки, схоронившиеся по берегам реки. А казаки подпустили их близко и стремительно напали. Через невысокие борта тумбасов легко перепрыгнули! Пораженные турки почти не сопротивлялись. Казаки захватили двадцать семь пленных, взяли триста бомб, пятьсот копий, пять тысяч гранат, восемьдесят шесть бочек пороха, провианта на три тысячи человек — все предназначалось для обороны Азова.
Немногие ускользнувшие турки нагнали, видно, страха, рассказав такое о ночном налете, что неприятельский флот разом поднял паруса и отошел подальше в открытое море.
Говорят, Петр с великой радостью узнал об этом славном деле. Выспрашивал в подробностях, и развесело посмеивался.
— Ну, коли турки от лодок бегут, как флотилии устрашатся!
Две победы на Синем море
Погода в тот день была красная — тихая да ясная.
Петр повел свои корабли устьем Дона в море.
— Вот оно, Синее! — подталкивал плечом матросов. — Вот он, русский флот под белыми парусами! Глядите, братцы, это вам не Просяной пруд и не Плещеево озеро. Если Белое грозно, то Синее должно быть к нам ласково.
Корабли построились боевым порядком и дали приветственный залп из всех пушек.
Впрочем, у Синего моря оказался еще тот характер, не слишком-то гостеприимный. К вечеру вдруг затянуло небо тяжелыми облаками. Поднялся ветер. Каждую минуту все крепчал. И обернулся подлинной бурей!
Корабли отчаянно боролись с ветром и волнами. Много галер едва не разбило, выбросило на берег. Но Петр на «Принципиуме» держался в море.
— Привыкло Синее к туркам! — кричал боцману Гавриле Меншикову. — Не хочет принимать русских! Да мы с ним совладаем! И не такие бури видали!
Только к утру ветер стих, улеглись волны. Матросы собрались на корме у капитанской рубки.
— За нами победа, господин капитан! — доложил Меншиков.
— Первое морское сражение выстояли, — подтвердил Федосей Скляев.
— Верно, господа матросы, — кивнул Петр. — Теперь уверен — и сухие, и водные пути к Азову крепко заперты…
И правда, вся флотилия бросила якоря, расположившись прямо перед устьем Дона, — преградила путь к турецкой крепости.
«Надежна цепь наша, — думал Петр, — покрепче будет той турецкой, что на каланчах висела».
Побушевав для начала, Синее море надолго, кажется, угомонилось. Тихое лежало, как сытый кот, едва мурлыкало у берегов. Матросы упражнялись без помех в гребле и управлении парусами, ловили рыбу — лещей, частика, селедку.
Так миновало две недели. И вдруг показались на горизонте паруса турецких кораблей.
Петр приказал готовиться к бою. Скоро в подзорную трубу сосчитал он вражеские вымпелы — шесть галеасов, семнадцать галер… Грозная сила!
Турки бросили якоря в виду русских кораблей. Отчего-то не решились сразу атаковать. Шли дни за днями, а турецкий флот стоял недвижно против русского.
— Пришли турки на помощь, а к нам не идут — делают вид, что селедку ловят, — смеялся Петр, расхаживая по палубе. — Видно, ждут нас в гости!
Долго ни на что не отваживался турецкий адмирал, более полумесяца — никак не мог в толк взять, откуда у русских военный флот. Наконец решились турки: бой не принимать, а только высадить десант в помощь Азову.
Заметив их маневр, русские галеры тут же снялись с якорей, подняли паруса, готовые без промедления напасть на турок.
Совсем не понравилось это турецкому адмиралу. «Пусть в Азове-крепости защищаются, как могут. Командир у них храбрый — Гассан-паша! А я не должен флот свой губить», — рассудил он и приказал уходить побыстрее к родным берегам.
Больше турки и не пытались помочь Азову с моря. Так русские корабли без боя одержали еще одну победу на Синем море. Крепкая оказалась «рука» водная. Здорово помогла «руке» сухопутной.
Вновь осада
Турки в Азове не ожидали, что русские войска так быстро соберутся для новой осады.
Даже прошлогодние апроши и сапы, окопы и траншеи не успели засыпать.
— Меньше землю рыть, — порадовался Петр. — Больше сил для штурма!
Хотя пришлось-таки и на этот раз изрядно земли перекопать…
Петр жил на своей галере «Принципиум», однако почти каждый день наведывался в расположение сухопутной армии. Без страха ходил по передовым окопам, стрелял из пушек, а к вечеру возвращался на море.
Он был весел и непрестанно шутил с солдатами.
— Теперь, ребятушки, я и близко к пулям не гуляю. Зато они покуда ко мне захаживают. Но вежливо!
В середине июня русские войска начали со всех сторон обстрел крепости. Бомбы и ядра учинили жестокое, как тогда говорили, опустошение. Вскоре все укрепления и дома были разбиты-разрушены. Туркам оставалось укрываться в землянках.
В конце месяца из нашего лагеря в Азов отправили короткое письмо на конце стрелы. Мол, сдавайтесь со всеми орудиями и боеприпасами. Тогда пощадим. Иначе — пощады не будет!
Турки ответили без слов — бомбами да ядрами. Они еще надеялись, что с моря помощь подоспеет.
Честно сказать, наши генералы были в сомнениях. Не знали, на что окончательно решиться. Брать город приступом слишком безрассудно — в крепких стенах ни одной бреши. Минные подкопы затевать — дело долгое и не очень надежное.
Представить сейчас такое трудно, а в ту пору обратились генералы за советом к войску.
— Земляной вал нужен! — ответили без сомнений солдаты. — Деды наши и прадеды так крепости брали, а чем мы хуже!
Действительно, именно так осаждали крепости столетия назад — насыпали огромный пологий вал вровень с крепостной стеной и по нему врывались в город.
Но что эта была за работенка землекопная!
Ночи напролет, поочередно махали лопатами и кирками. Выходили в смену пятнадцать тысяч солдат. Остальные отдыхали или несли караул.
За ночь вал заметно подрастал. Вскоре почти сравнялся со стеной, и приходилось солдатам то и дело, побросав лопаты, вступать с турками врукопашную.
Наконец втащили на вал двадцать пять пушек, и начали бить по Азову прямой наводкой. Туркам стало совсем жарко!
Казацкий наскок
А казаки скучали без дела. Разве ж это дело — землю копать ночами!? Казаки к такому непривычны.
Решили они неожиданно ударить по крепости — увлечь за собой остальные войска.
Две тысячи казаков повел Фрол Минаев на приступ. Быстро взобрались на крепостную стену, сшибли оттуда турок и ворвались в город. Едва не пробились в каменный замок внутри Азова, но встретил их жестокий оружейный огонь.
Казаки отошли на городской вал. Тут они укрепились, как следует, и послали к Петру гонца — казака Самарина. Рассказал он о смелом да скором наскоке и подал разрубленную пополам монету-ефимку.
— Гляди, господин капитан, ефимками стреляют, — пояснил Самарин. — Совсем у турка плохи дела, коли пуль не хватает.
