Только этого не хватало!
– Он не произносит «р»? – спросил Поль.
– Изредка. Но не всегда. Он говорит «крава» вместо «трава», но всегда «мовоз» вместо «мороз».
– Как ты говоришь «ми»? – обращается Поль к малышу.
– Ми! – с гордостью отвечает Людовик.
– Как ты говоришь «мо»?
– Мо!
– Как ты говоришь «мороз»?
– Мо… стужа.
Жерому хотелось улыбнуться, оценить ясность ума и даже чувство юмора трехлетнего малыша, но это означало бы прервать нарочитое молчание. Что в его планы пока не входило. Слишком преждевременно. Ему следует соблюдать видимость, показывать, что он сам по себе, что у него есть свое, категорическое мнение: присутствие этой парочки неуместно. Поэтому он не подпустил к губам улыбку и силился не заразиться смехом двоих других взрослых. Чувствуя, что вот-вот сдастся, Жером закусил губу и, схватив свой поднос, направился в сторону кухни, чтобы поставить его на тележку.
– Вы уверены, что мне не следует отправиться куда-нибудь в другое место, чтобы не отравить вам отпуск? – снова становясь серьезной, спросила Жюли.
– Я уверен в одном: мне бы хотелось, чтобы ты говорила мне «ты». А Жерому надо дать время, в последние недели он много страдал.
– То-то и оно! Ему бы неплохо было посмеяться, – предположила Жюли.
– Лучше бы он смог хотя бы поплакать. Если бы он только позволил это себе.
– А из-за чего он страдает?
– Потом расскажу. А сейчас нам пора ехать. Сегодня вы должны захватить хотя бы закат.
– Солнце вроде каждый день садится?
– Да, но в первый вечер закат самый красивый. Особенно для тех, кто никогда не видел моря.
Через несколько минут внедорожник вновь выехал на трассу. Все по местам: Людовик в своем новехоньком кресле потихоньку погрузился в сон, Жюли рядом с ним – в свою новехонькую книгу. Жером уставился в окно. У него ничего нового, кроме гнетущей тоски и чувства невыносимого одиночества. И Поль со своими развеселыми мыслями. Ему нравилась идея этой поездки в Бретань. Нравилось, что он пустился в приключение и может не завидовать даже самым знаменитым искателям приключений на свете. Это путешествие не связано с географией. Скорее, оно ведет в глубины человеческой души с ее непроходимыми дебрями…
Примерно в половине пятого Поль снова включил сигнал поворота. Зона отдыха на подъезде к Анжеру. Ему нравится это место. До того момента, когда взгляд успокоится на необозримом, навевающем покой пространстве морской глади, осталось всего три часа. Три часа до того, как он увидит свой домик, приобретенный тридцать лет назад, когда ему надо было вложить крупную сумму. Скромный дом, который противостоит времени, ветрам и приливам, стоящий обособленно от остальных деревенских построек, чуть выше. И сквозь застекленную дверь спальни можно при первых рассветных лучах любоваться волнами.
Будь Поль один, он доехал бы без остановок, но малыш, который все это время сидел спокойно, теперь испытывал потребность побегать. А Жюли снова хотела «пи́сать». Она увела с собой сына, чтобы поменять ему подгузник: она надела его Людовику, перед тем как сесть в автомобиль, опасаясь, как бы он не запачкал новое кресло, которое она сама никогда не могла бы приобрести.
Молодая женщина вернулась к машине с пачкой печенья, которую купила в магазинчике на заправке на сдачу, оставшуюся от купюры, данной ей Полем на книги. Жером уже устроился на переднем сиденье. Поль, улыбаясь, поджидал их. Навигатор показывал последний участок пути. Теперь только по прямой. До сих пор ребенок вел себя спокойно, что позволяло надеяться на безмятежное завершение поездки.
– Хотите печенья? – спрашивает Жюли, протягивая пачку Полю.
– Если скажешь мне «ты», возьму одно.
– Хочешь печенья?
– Вот видишь, совсем не сложно.
– Это вы говорите… Так как насчет печенья?
Поль с кислой миной вытащил печенье из пачки. Опять не получилось. Тогда он уселся за руль и стал ждать, пока Жюли не пристегнет малыша, чтобы двинуться в путь.
Жюли заняла свое место на заднем сиденье и протянула пачку Жерому:
– Хотите печенья?
– Нет, спасибо, – не глядя на нее, ответил он. – Я стараюсь следить за тем, что ем.
– А я нет, – с набитым ртом ответила девушка. – Жизнь всего одна. Надо же хоть изредка доставлять себе удовольствие.
– А она права, – вмешался Поль. – Нантское печенье не сократит твою жизнь.
– Оставь меня в покое. Не хочу, и все.
– Я могу взять вместо него? – поинтересовался Поль у хозяйки пачки.
– Я хочу! – решительно потребовал Людовик.
– Попроси вежливо, – остановила его мать.
– Я хочу вежливо!
– Надо сказать «пожалуйста», – настаивала она.
– Мотай на ус, – бросил Поль сыну.
– Ладно, хватит! – резко ответил молодой человек.
– Расслабься, Жером. Я шучу. Честное слово, этот отпуск пойдет тебе на пользу.
– Что-то я уже начинаю сомневаться.
Тут у него зазвонил телефон.
– Алло? – агрессивно произнес Жером.
– Да, здравствуйте, то есть здравствуйте еще раз, – ответила Каролина.
– Уже?! – продолжил он, немного смягчив тон.
– Простите, простите, мне очень неловко…
– Я шучу. Что случилось?
– Я разбила термометр. Не беспокойтесь, завтра я куплю другой. Но не успею до начала приема.
– В кладовке есть еще один. Вы в кабинете?
– Да.
– Итак, дистанционное управление! Вхóдите в кладовку, в глубине видите высокий шкаф с тремя секциями ящиков. Термометр должен быть в самом нижнем ящике левой секции.
– Сейчас посмотрю, – сказала она, выдвигая ящик. – Здесь только хирургические маски.
– Посмотрите в другом, тоже слева… Успокойте меня относительно ваших пациентов… Вы хорошенько прощупываете печень справа и прослушиваете сердце слева?
– Да, а почему вы спрашиваете?
– Просто так. Есть?
– Да. Он был в другом ящике.
– В остальном первый день прошел нормально?
– Да! Вы были правы! Насморки, бородавки, отиты и воспаленное горло. Ничего более серьезного.
– Ну вот видите! Могли бы и поспать прошлой ночью. Острая легочная эмболия никогда не случается в первый день.
– Это вы чтобы меня успокоить?
– Нет, чтобы вас рассмешить.
– У вас не получилось.
– Простите. Это было глупо с моей стороны. Может, вас успокоит, если я скажу, что сам никогда с ней не сталкивался? И мой предшественник тоже – за все тридцать пять лет своей практики.
– Да, чуть-чуть…
– Каждый раз повторяйте себе, что делаете все от вас зависящее, но что изменить судьбу не в ваших силах. Я знаю, о чем говорю.
