Семейное сходство между ними очень сильное. Они оба высокие и широкоплечие, но его брат не обладает таким сильным чувством власти, которое окружает Блейка и кажется, что воздух вокруг него потрескивает от электричества. Теперь-то я понимаю, почему отец Блейка принял решение, кто в их семье должен стать следующим лидером и возглавить бизнес.
Появляется официантка, сообщая, что наш столик готов.
Маркус поднимается и вежливо протягивает мне руку, помогая встать. Поскольку он находится ближе всего к двери, у меня нет выбора, кроме как принять его предложение. Наши глаза встречаются, его не выражают ничего, кроме как вежливого желания помочь. И еще, я чувствую напряжение во всем своем теле, и прежде чем я расцепляю наши руки, чувствую притягивающую руку Блейка, обхватившую меня за талию.
Я встречаюсь с глазами Блэйка и понимаю, что он говорил вполне серьезно, что не может переносить никакой другой мужчины, который бы прикасался ко мне. Даже, если это его брат, и не имеет значение, что это дань вежливости. Нам показывают наш столик. Я опускаюсь на высокий стул, Блейк садится рядом, после меня.
Справа появляется хлеб. Я беру булочку, отшипляю кусочек и медленно опускаю на край моей тарелки. Наши бокалы наполнены вином золотистого цвета. Прибывают официанты с нашими закусками. Я поднимаю вилку с кремом из пармезана с трюфелем и подношу ко рту. Я участвую в разговоре, который идет вокруг меня, периодически киваю, улыбаюсь, говорю «спасибо» и ловлю себя на мысли, что пью больше, чем обычно. «Остановись, сейчас же», — говорю я себе.
— Вы были в опере? – ровным голосом спрашивает меня Маркус.
И я вдруг вспоминаю ту ночь, и мои щеки тут же начинают краснеть от смущения и замешательства, когда бросаю взгляд на Блейка.
— Да, мы смотрели «Коронацию Помпеи» в Венеции, — спокойно отвечает Блэйк.
Маркус кивает одобрительно.
— Пожалуй, единственное место, где можно насладиться Монтеверди, — он поворачивается ко мне. — Это был первый раз, когда вы были в опере?
— Да, — бормочу я.
— Вам понравилось?
Воспоминания заставляют покраснеть еще больше. Я поворачиваю голову в сторону Блейка, и мои глаза тут же встречаются в его, которые наполнены голодом.
Маркус деликатно кашляет, я отрываю свой взгляд.
— Да, очень, — хрипло говорю я.
— Фрейя, моя жена, тоже любим оперу. Мы ходили на Россини на «La Cenerentola» на прошлой неделе.
Блейк смотрит на меня.
— Золушка, — объясняет он.
Я киваю с благодарностью.
— Я боюсь, что это был больше гротеск, уж больно анти-музыкальный бурлеск, только иногда спасаемый виртуозными вокалами среди общего действа.
Маркус делает несколько глотков своего Латура.
Я кусаю губу. Внезапно чувствуя себя невежественной, некультурной и явно лицом, которое не соответствует их положению. Я отдаю себе отчет, что Блейк более внимательный и заботливый ко мне, поэтому он никогда не позволит мне почувствовать себя менее образованной, чем он. Но правда состоит в том, что его мир полностью отличается от моего. Я вспоминаю, как Виктория сказала мне, что совершенно не важно, как хорошо бы я не была одета, я все равно никогда не дотянусь до них. В их глазах я всегда буду не достаточно хороша. Я никогда не буду носить эту маску видимой сдержанности и беспечности, которую Маркус с такой легкостью носит? Буду ли я когда-нибудь обладать такую показную беспечность, которая скрывает все реальное о человеке? Маркус все еще продолжает о чем-то говорить. Украдкой я бросаю взгляд на Блейка, который сосредоточено намазывает булочку и кивает. Неужели в один прекрасный день, Блейк будет стыдиться меня?
— А вы, Лана?
Черт, я совсем не слушала.
— Эм... пожалуйста, простите меня. Мне нужно в одно место.
В тот момент, когда я произношу это слово то действительно чувствую легкое головокружение, потому что тут же возвращается память, о том животном, Руперте Лотиане, который и научил меня ему. Его растягивающиеся слова слышатся у меня в голове «большинство туалет называют одним местом». Я встаю и тут же поднимаются мужчины. Мгновение я смотрю на них в замешательстве, и тут понимаю, что, конечно, у них так принято, своеобразный жест вежливости в присутствии леди. Я киваю и направляюсь к дамской комнате.
Здесь никого нет, и я прислоняюсь к стене и закрываю глаза. Почему я так болезненно реагирую на Маркуса? Почему я позволила себе устроить внутри себя такой беспорядок и так нервничать? Скорее всего потому, что мы встретились тогда, в тот момент, когда я испытывала чуткий страх и помрачение сознания, что позволила в своей голове превратиться Маркусу в такого монстра? Я похожу к раковине, пою руки и смотрю на свое отражение.
— Тебе не стоит бояться его, — говорю я себе, беру мобильный и звоню Билли.
— Как дела? — спрашивает она.
— Э... не уверена.
— Это означает да или нет с рептилиями.
— Нет.
— Хмммм... Твой сын создает проблемы.
— Какие?
— Он не хочет спать. Он считает, что ему разрешено перелезать через окно на балкон, и, наверное, даже через него.
— Это не совсем хорошая идея для него.
— Я передам ему, но он на удивление слишком быстр, для такой мелочи, как он.
— Свяжи его или еще что-нибудь. Я буду у тебя в ближайшее время.
— Лана. Рептилии существа, обладающие инстинктами и повторяющимися действиями. Млекопитающиеся даже не задумываются об этом изо дня в день.
— Прямо сейчас я этого не ощущаю.
— В таком случае поставь ему синяк под глазом, это сработает всегда.
— Спасибо за совет. Я буду обязательно иметь его в виду.
— Всегда пожалуйста.
— Скоро увидимся.
— Воспользуйся своей выдержкой.
Я завершаю вызов, наношу блеск для губ, и возвращаюсь назад к столу. Снова оба встают, пока я сажусь. Появилась новая салфетка рядом с моей тарелкой, я раскрываю ее и помещаю на колени.
— Я только что говорил Блейку, что вы оба должны прийти к Виктории на день рождения.
Мои глаза расширяются и чувствую, как кровь отливает от моего лица.
Блейк сплетает свои пальцы с моими, я поворачиваю голову в его сторону.
— Виктория — вторая дочь Маркуса.
Я перевожу взгляд на Маркуса, который наблюдает за мной вполне невинно, но вдруг я понимаю. Он понял, что я подумала первоначально о бывшей Блейка. Он хочет загнать меня в тупик и вывести из себя. Но открыв его намерения, которые оказывают на меня совершенно противоположный эффект. Я начинаю чувствовать себя намного сильнее. Меня сделало такой слабой именно то, что я не знала с кем имела дело, но теперь то я знаю, и это намного лучше.
— Когда?
Голос Блейка звучит очень сухо.
— Больше, чем через три месяца.
Он тоже знает.
Прибывает основное блюдо. Я благодарю официанта и опускаю тревожный взгляд на Challandais утку айвой, сваренной, как яйца-пашот и каштанами в виде поленты. Мне кажется, слишком всего много на моей тарелке. Каким образом я собираюсь съесть все это, чувствуя, как болезненно сжимается мой живот?
— Bon appétit, — говорит Маркус, макая свой эскалоп в фуа-гра.
— Bon appétit, — обращается ко мне Блейк.
— Bon appétit, — бормочу я, неся вилку с уткой специями и медом в свой рот.
Когда ужин почти закончен и сто очищен от тарелок, Блейк извиняется и поднимается.
— Ты куда? — в панике спрашиваю я.
Он подмигивает.
— Я вернусь за тобой, детка.
Я смотрю, как он исчезает из виду, прежде чем перевожу свой взгляд обратно на Маркуса, который внимательно наблюдает за мной. У меня на губах появляется слабая улыбка.
— Итак, — говорит он, откинувшись на спинку стула. — Ты поймала очень большую рыбу в свои сети. Что ты собираешься делать с ней теперь?
11.
— Я не знаю, что вы имеете в виду, и меня возмущает ваш тон и намеки, что я тем или иным способом поймала твоего брата.
— И как ты это называешь?
— Я люблю вашего брата!
