свои портфели, и пошли заказывать еду, мы с Юлькой расселись на диване. Юсина задавала какие-то наводящие вопросы, но я всё отрицала, как мне казалось с невозмутимым лицом. Но… подлые нотки смущения и растерянности в голосе выдавали меня с головой. Положение спас Лёха, спросив что-то про еду. Я, загруженная Юлькиными вопросами, ответила что-то неуверенное и невнятное: «На твоё усмотрение». Видимо, это было настолько неразборчиво, что он и не подумал заказать мне еду. Когда он вернулся с колой для Юльки и с сэндвичем в виде лепёшки, свёрнутой пополам в другой руке, начинённой всякими овощами, положив всё на центр стола и уходя обратно к стойке заказов, я взяла этот самый сэндвич и начала его поедать, ни о чём не подразумевая. Вернулся Гном уже со своим заказом и посмотрел на меня, уплетающую за обе щеки бутерброд.
— Эм… А… Это был сэндвич …, — он произнёс имя парня так, что я опять нифига не поняла, смотря на меня так, словно я только что ограбила банк и за мной никакого преследования. А тем временем, к нам подошёл и сам хозяин данного бутерброда: он даже не обратил внимания на то, что я ем его еду — ему вообще было без разницы кто и что ест. Меня это «маленько» ошарашило, я была в большом смятении и не знала, что мне делать. Мне хотелось в этот момент по-тихому исчезнуть, ну или провалиться сквозь землю. Мозг работал стремительно быстро, и в голову ничего лучше не пришло, как поделиться этим бутербродом с Юлей.
— Юль, будешь? — я протянула сэндвич девушке для надкусывания.
— Я не одна ем, — косилась на Юсину в качестве поддержки, та лишь кивнула и что-то проговорила с набитым ртом.
По крайней мере, у меня еду никто отбирать не собирался. Поступило предложение заказать ещё один сэндвич. Я лишь мотнула головой, продолжая уплетать бутерброд на пару с Юлькой. И тут по моим пальцам потёк соус… Салфетки лишней не оказалось, и Юся выдала:
— Сама оближешь или я оближу?
Я совершенно сбитая с толку и, не понимая, что сейчас произойдёт, протянула руку, измазанную в соусе девушке, та без всякой брезгливости облизала пальцы, вымазанные в соусе. Лёха, не теряя ни секунды, достал телефон и сфотографировал. И опять всё понеслось по новой — кривляние и игра на камеру. После все дружно достали блокноты и карандаши и принялись рисовать, кроме меня. Так уж получилось, что только что влившийся в нашу компанию парень сидел напротив меня, и поневоле я принялась его рассматривать более увлечённо, но не так пристально, как прежде, переводя взгляды то на окно, то ещё на кого-нибудь из нашей компании, пытаясь о чём-то разговаривать с Юлей — разговор не шёл. После очередного моего взгляда на незнакомца, наши взгляды встретились. Он сделал удивлённое лицо, поднимая одну бровь вверх, словно спрашивая: «Что- то не так?» Я лишь отрицательно покачала головой и уставилась в окно.
Через какое-то время из раздумий меня вывел голос Юли:
— Ну, где там наша любимая Мики? Когда она уже придёт? Я так по ней соскучилась и по её щёчкам, которые мне так нравится тискать, — она расплылась в улыбке, тиская воздух, видимо, представляя щёки Волчи.
— Не знаю, она сказала, как освободится — напишет, — ответила я, продолжая о чём-то думать.
— Нудак позвони ей, времени так-то уже много, — вставил свои пять копеек Гном.
— Ребят, ну видимо, она ещё занята, раз не пишет и не звонит.
— Вот позвони и узнай, — включился в беседу незнакомец.
— Ладно, сейчас позвоню и всё разузнаю, — ответила я, набирая номер Насти.
— Привет, ну ты где?
— Привет, я ещё не освободилась. Я же сказала, что как освобожусь — напишу.
— Тут люди волнуются, переживают, что не смогут тебя увидеть. Я здесь не причём. Они вынудили меня тебе позвонить. Подставили пистолет к виску и сказали: звони, иначе голова с плеч, — усмехнулась я.
— Где Вы сейчас?
— В «Смайле», тебя ждём. Скоро выдвигаемся в «Кубу».
— Хорошо, я подъеду к «Кубе» где-то через час.
— Договорились, — я положила трубку.
— Ну!? — все посмотрели на меня.
— Она подъедет к «Кубе» где-то примерно через час.
— Окей, — сказали все разом и начали собираться.
По дороге в «Кубу» мы с Юлькой обсуждали каких-то левых парней, и одновременно с этим она строила глазки военным; парни беседовали о своём.
Добравшись до «Кубы», поднялись на четвёртый этаж, сели за свободный столик и стали дожидаться Волчу.
От нечего делать Юлька доставала парней: кусала Гнома за шею и почесывала голову незнакомцу, тем самым чуть ли не растворив его в воздухе. Сначала мне показалось это из ряда вон выходящим, но потом стало забавно наблюдать за выражением лица молодого человека — было такое чувство, что он сейчас познает мир Апогей и даже захотелось попробовать самой, но я пересилила это чувство, оставаясь в тени наблюдений.
Потом Юлька с Лёхой куда-то ушли, оставив меня наедине с парнем. Мне сразу вспомнилось его лицо в «Смайле», когда я его пыталась рассмотреть и поэтому, чтобы не повторять своих ошибок, я тупо смотрела на белый стол, на котором даже трещинки не было. В этот момент я как будто находилась в какой-то прострации, ничего и никого не замечая, кроме белого стола перед собой. Всё дальнейшее для меня происходило словно во сне. Откуда-то издалека я слышала голос Юльки, как она окликала меня несколько раз, а, может быть, это всё мне почудилось, сказать наверняка я не могу. Но то, что она трясла меня за плечи — точно было. Стоило мне только очнуться, как я услышала, что Юлька с парнями обсуждает что-то до боли мне знакомое: про какого-то парня, который сидит на крыше какого-то здания и депрессует. Я решила подождать, к чему приведёт сей разговор, и дальше я услышала от Юсины следующую фразу: «Ну, ты помогал его рисовать». И тут я поняла, что Юлька завела данную тему неспроста — вся суть данного разговора сразу до меня дошла. Они говорили о моей зарисовке «Душевный разговор». Это был самый коварный план девушки за весь день.
— Так это ты написала? — спросил меня незнакомец.
— Ну да, я, — смущёно призналась я, готовая в этот момент растерзать Юлю за то, что она подняла данную тему. С одной стороны это было личное, а с другой обычная зарисовка.
— В данной зарисовке присутствует маленькая неувязочка.
Откуда подростку знать, какой коньяк он пьёт? И вообще, откуда у него столько денег на столь дорогой напиток?
— Стащил
