Пенуорти хранил молчание. Еще больше Маркуса раздражало то, что его друг сидел, спокойно откинувшись на спинку кресла-качалки и вытянув ноги в одних гольфах к огню. И во взгляде старика Маркус читал скорее не гнев, а изумление и веселье.
Маркус отвернулся, взглянул на огонь.
– Она опасный человек. Ее следует держать взаперти.
– Кому как не мне это знать! – ответил Пенуорти. – Как ты сегодня себя чувствуешь?
Маркус поднял голову, посмотрел на друга.
– Как себя чувствую? Избитым, раздавленным и…
– Но ты жив?
Маркус напрягся, из-за неуверенности голос его прозвучал несколько резко:
– Жив? Разумеется, жив. Только она к этому не причастна. Вы знаете, что она украла мои карманные часы? Сестра подарила мне их на Рождество в прошлом году!
– Я вижу, у тебя уже появились другие.
Маркус нахмурился, надменно опустил глаза на цепочку, на которой висели часы.
– Разумеется. Мэвенфорд прислал мне их в качестве подарка на день рождения. Откровенно говоря, очень красивая безделушка.
– Хммм, – на сей раз многозначительно произнес Пенуорти, и в его коротком ответе явно слышался намек на то, что у Маркуса штук пять-шесть часов, пропажу которых он бы и не заметил. И, скорее всего, Маркус сам виноват, что вообще надел часы, отправляясь в трущобы.
– Да дело не в часах! – взорвался Маркус. Он подошел к камину, чтобы встать прямо напротив приятеля. – Она ударила меня, я отключился, и она оставила меня умирать. Бог мой, если бы вы видели лицо Нортона, когда он открыл входную дверь. Он едва сумел сдержать смех. Мой собственный дворецкий скалился, как самая настоящая гиена!
Пенуорти удивленно округлил глаза.
– Нортон над тобой смеялся? Прямо в лицо?
Маркус поднял бокал, пытаясь скрыть краску стыда, которая залила его щеки.
– Ну, не прямо в лицо. Уже потом, в комнате прислуги, двумя этажами выше. Я слышал, как они веселятся.
– Да уж, – протянул старик, вновь поворачиваясь к камину. – Вне всякого сомнения, чрезвычайно неловко.
– Неловко! Этим же утром мне нанесли визит матушка с сестрицей. Всему Лондону стало известно, что меня окружили и избили по меньшей мере пятеро головорезов. Пятеро!
– А на самом деле это была всего лишь моя Фантина, хрупкая девушка, которая стукнула тебя ножкой стула. – Пенуорти хватило дерзости по-настоящему улыбнуться.
– Черт побери, приятель! – воскликнул Маркус и ударил себя кулаками по бедрам. – Вы меня не слушаете!
– Только потому, что ты ничего не сказал по делу, – весело ответил член парламента. – Единственное, что я вижу – это то, что ты в ярости, у тебя небольшой синяк на виске и ты лишился часов. А еще ты в первый раз со дня смерти своего брата выглядишь счастливым.
– Я – счастливый?! Да я просто взбешен! – Маркус сердито взглянул на своего друга, который молча улыбался и потягивал коньяк.
И тут его охватило совершенно неожиданное веселье. Ему стало легко, и он беззаботно рассмеялся.
– Черт побери! – произнес Маркус, опускаясь в кресло рядом со своим другом. – Уже много лет я ничего подобного не испытывал.
– Знаешь, на тебя приятно смотреть. Ты еще слишком молод, чтобы прятаться в кокон.
Маркус нахмурился.
Ему не нужен был даже утвердительный кивок Пенуорти, чтобы узнать ответ. Откровенно говоря, с первой минуты, как он получил известие о том, что его брат погиб в Испании, Маркусу казалось, что он пребывает в пелене, его мир и мысли потускнели под этим защитным саваном. А теперь какой-то наглой бабенке удалось сорвать это покрывало, вызвать у него такое неистовое веселье, ярость и даже страсть.
– Ладно-ладно, – отсмеявшись, произнес Маркус. – Не буду наказывать вашу совершенно невыносимую мисс Фанни.
– Фантина каким-то непостижимым образом действует на людей. Хочешь знать, как мы с ней познакомились?
– Сильнее, чем позволяет мне мое воспитание, – сухо ответил Маркус.
Пенуорти затуманенным взором смотрел на огонь, забыв о бокале в руке. Когда он заговорил, его поза была расслабленной, черты напряженного лица разгладились.
– Она явилась сюда глубокой зимой. Я только-только вернулся после сессии в парламенте, и мое настроение, мягко говоря, можно было назвать «не в духе».
Маркус подался вперед, его мысли неслись раньше повествования Пенуорти.
– Вы же не хотите сказать, что она явилась прямо сюда? К вам домой? И во что же она была одета? Представить не могу, что ваши слуги ее впустили.
Пенуорти ухмыльнулся.
– Она вошла не в дверь. – Он поднял взгляд, глаза его сияли. – Она забралась в мою спальню через окно и ждала меня там.
Маркус почувствовал, как во рту у него пересохло.
– В вашу спальню!
– Я ее не сразу заметил. Ты же знаешь, как она умеет прятаться в тени. – Он поднял свой бокал с коньяком и сделал глоток. – Однако я почувствовал запах, но не мог понять, откуда он исходит.
– И когда же она объявилась?
– Как только я устроился у камина. Она представилась, приставив нож прямо к моему горлу.
Маркус нервно сглотнул, уставившись на друга.
– Но она не причинила вам вреда. – Он не спрашивал, а утверждал.
– Нет. Она сказала, что хочет поговорить со мной наедине, и это был единственный способ безраздельно завладеть моим вниманием и заручиться поддержкой. – Пенуорти усмехнулся, отставил в сторону бокал. – Могу тебя заверить, что она завладела им безраздельно.
– Ни секунды не сомневаюсь.
– Понимаешь, я не мог ее видеть. Только чувствовал ее нож и лишь туманно представлял, какой у нее рост… и запах. Я решил, что это уличный мальчишка, который пробрался ко мне в дом, чтобы украсть все, что попадется ему под руку. – Он глубоко вздохнул. – Вот видишь, ты не единственный, кто ощутил на себе жестокость Фантины. – Пенуорти умолк, явно желая на этом закончить разговор.
Маркус кивнул – воспитание не позволяло выспрашивать у друга подробности. Но он не мог удержаться.
– Она что-нибудь украла? Сколько вы ей предложили за свою жизнь?
Пенуорти вздрогнул, как будто очнувшись от раздумий.
– А? Ой! Я предложил ей пятьдесят фунтов, карманные часы и серебряный поднос, стоявший у меня в спальне.
– Удивительно, что она не потребовала напоить ее чаем, чтобы забрать всю посуду, – сухо заметил Маркус.
– Да будет тебе известно, – тихонько засмеялся Пенуорти, – деньги никогда не были для Фантины главным. – И он опять окунулся в воспоминания, пока Маркус пытался сдержать свою досаду.
– Пенуорти! – воскликнул он. – Что произошло? Чего она хотела? – Тут он запнулся, задумавшись. Спальня. Ночь. Неужели Фантина искала богатого покровителя? От одной этой мысли все внутри болезненно сжалось. Это невозможно! Она слишком юна, чтобы стать любовницей Пенуорти.
– Видел бы ты свое лицо, старина. Клянусь, я еще никогда не видел, чтобы ты проявлял такое любопытство. Особенно к женщине, которую ты поклялся ненавидеть до конца жизни.
Маркус нахмурился, угрюмо заерзал в кресле.
– Ладно, признаю. Сегодня я веду себя крайне грубо. Но скажите наконец, чего она от вас хотела?
– Конечно же, скажу, мой дорогой мальчик, – ответил Пенуорти, подавив смешок. Он явно наслаждался неловкостью Маркуса. – На самом деле желание было довольно странным, а может, мне в то время так показалось. Она хотела узнать обо мне как можно больше. Кто были мои родители, что я делал днем, кто удостаивается моей опочивальни…
– Нет. – Это было скорее похоже на стон.
– Да, да, – подтвердил Пенуорти. – Ей едва исполнилось двенадцать, но она уже довольно хорошо разбиралась в сладострастных подробностях жизни джентльмена. Она не сразу поверила в то, что я не провожу ночи в распутстве. До сего дня я благодарю Бога, что у меня не было любовницы.
Маркус встал и стал расхаживать перед камином, воспользовавшись заминкой, чтобы подумать.
– А чем вы ее заинтересовали? – допытывался он. – Почему именно вы?
– Потому что она моя дочь.
На лице Маркуса не дрогнул ни один мускул, глаза не выдали смятения, которое охватило его. Он стоял неподвижно, как статуя, а когда напряжение достигло предела, медленно и осторожно поднес к губам бокал, но глотка не сделал.
