Также в июне 1988 г. А.Д. Сахаров принял участие в большой конференции в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург), посвященной 100-летию А.А. Фридмана, и сделал на ней обзорный доклад «Барионная асимметрия Вселенной» ([8], стр. 247–268; [14], стр. 110–120) с его собственной иллюстрацией знаменитого опыта Галилео Галилея (Рис. 28). Стивен Хоукинг также выступал на этой конференции, и я хорошо помню красочную экскурсию по ленинградским каналам и Хоукинга с женой и детьми на этом катере вместе с другими участниками конференции.
Рис. 28. Галилей на Пизанской башне. Рисунок Сахарова для доклада «Барионная асимметрия Вселенной» на конференции, посвященной 100-летию А.А. Фридмана. Ленинград, 22–26 июня, 1988 г.
Говоря о квантовой гравитации, Теоротделе и некоторых специфических обстоятельствах истории России, невозможно не назвать имя Матвея Бронштейна, которое уже звучало здесь на конференции в дискуссиях. На Рис. 29 фото Матвея Бронштейна незадолго до ареста 6 августа 1937 г. и расстрела в сталинской тюрьме 18 февраля 1938 г., в возрасте 31 год. Он работал в Отделе теоретической физики ФИАНа.
Рис. 29. Матвей Петрович Бронштейн (1906–1938). Последнее фото. С разрешения Г. Горелика
В 1938 году Сахаров окончил школу и поступил на первый курс физфака МГУ. Разумеется, он не знал Матвея Бронштейна, но много позже близко познакомился с его вдовой Лидией Корнеевной Чуковской, известным писателем и мужественным диссидентом, другом и соратником Андрея Дмитриевича.
Работы М.П. Бронштейна по квантовой гравитации были опубликованы в середине 1930 годов. В них он высказал пионерские идеи о необходимости пересмотра традиционных представлений о пространстве-времени и, возможно, отказе от римановой геометрии при квантовании гравитации. Эти, полностью забытые, статьи и идеи Бронштейна были 20 лет назад извлечены из небытия Геннадием Гореликом (см. обзор [18] и предыдущие работы, начиная с публикации в Issue of Einstein Studies, выпуск 1992 г.).
Постепенно работы Бронштейна вошли в «ссылочный фонд» современной физики; они обсуждаются в двух больших обзорах по квантовой гравитации, опубликованных в 2004 г. (автор одного C. Keifer, другого C. Rovelli, см. сноску № 65 в [18]). В изданной в 2006 г. книге Ли Смолина “The Trouble with Physics”, автор, говоря об истории квантовой гравитации, пишет: «В 1930 годы мало кто что-либо понимал в этом вопросе. Возможно, первым был русский физик Матвей Петрович Бронштейн, исследовавший эту проблему в своей кандидатской диссертации 1935 года…». Смолин также называет еще одного пионера квантовой гравитации «блестящего молодого французского физика Жака Соломона (Jacques Solomon)», убитого нацистами в 1942 году, и заключает: «Я занимался проблемами квантовой гравитации всю мою жизнь, а узнал я об этих замечательных людях только когда заканчивал работу над этой книгой» ([19], стр. 85).
Необходимо пояснить, что в эпоху Сталина почти у каждого, либо в семье, либо в ближайшем окружении были знакомые, ставшие жертвами репрессий. И при этом практически каждый рассматривал случившееся личное несчастье как исключение, как результат трагической ошибки, вообще говоря, нормально работающих органов. «Закрытость», дезинформированность общества была такова, что никто не представлял себе реальный масштаб этих «ошибок», жертвами которых стали миллионы ни в чем не виновных граждан. Матвей Бронштейн был одним из этих миллионов, уничтоженных блестяще отлаженной и самодостаточной машиной истребления людей, не нуждавшейся ни в каких (правовых, логических…) «внешних» обоснованиях арестов и казней. Молодой Сахаров не был исключением из этого правила «всеобщей слепоты». «Я вообще еще слишком мало знал о многих преступлениях сталинской эпохи», — пишет он в своих «Воспоминаниях», говоря о том потрясении, которое испытал, когда в 1966 году впервые прочитал документальное исследование, дающее общую картину этого поразившего страну несчастья ([7], Гл. 1 Части II). Это знание, конечно же, стало еще одной причиной критического пересмотра Сахаровым «первопринципов» советской системы.
14. Заключение. Не надо заниматься политическими играми, когда творится варварство. «Это чудо науки!»
Интересно, что объектом внимания Сахарова были, как правило, вещи грандиозные по своим масштабам: конструкция водородной бомбы, этапы эволюции Вселенной, будущее человечества. Но при этом он удивительным образом чувствовал «болевые точки» проблемы, то «малое», что ключевым образом влияет на «большое», и сосредотачивался на этой «малой» проблеме. И всей своей деятельностью доказал, что «ключ» к решению тяжелейших проблем человечества — это соблюдение индивидуальных прав человека, возвращение к нравственным первоосновам, к тому, чтобы любые идеологии и политические шаги в обязательном порядке сверялись с простейшими критериями гуманности, сочувствия, справедливости. Иными словами: не надо заниматься политическими играми, когда творится варварство.
В завершение повторю основную мысль доклада: способ мышления А.Д. Сахарова и в науке, и при решении общественных проблем был примерно один и тот же, во всех сферах свой деятельности он был физиком, ученым, а также инженером-конструктором. Не будет преувеличением сказать, что науку он обожествлял, преклонялся перед ней, что явствует также и из приводимых ниже двух его высказываний.
Свою лекцию «Наука и свобода» (т. н. «Лионская лекция»), прочитанную на ежегодном конгрессе Французского физического общества в Лионе, 27 сентября 1989 г., А.Д. Сахаров начинает такими словами: «Через десять с небольшим лет закончится двадцатый век… Это был век двух мировых войн и множества так называемых «малых войн», унесших множество жизней. Это был век многих вспышек невиданного в истории геноцида. Несколько недель тому назад я вместе с пятью тысячами своих соотечественников стоял у раскрытой могилы, в которой производилось перезахоронение жертв сталинского террора… И все-таки, когда мы думаем о двадцатом веке, есть одна характеристика, которая для меня кажется невероятно, необычайно важной: XX век — это век науки, ее величайшего рывка вперед…» [20].
Рис. 30. А.Д. Сахаров. 1981 г.
Месяцем раньше, в августе 1989 г., завершая свою вторую (и последнюю) книгу воспоминаний, на ее последней странице Андрей Дмитриевич написал:
«Конечно, окончание работы над книгой создает ощущение рубежа, итога. “Что ж непонятная грусть тайно тревожит меня?” (А.С. Пушкин). И в то же время — ощущение мощного потока жизни, который начался до нас, и будет продолжаться после нас. Это чудо науки. Хотя я и не верю в возможность скорого создания (или создания вообще?) всеобъемлющей теории, но я вижу гигантские, фантастические достижения на протяжении даже только моей жизни и жду, что этот поток не иссякнет, а наоборот, будет шириться и ветвиться…» [21].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
