Торчащие пучки высохшей травы, беспомощно выломавшиеся из земли корни, цепляющиеся за склоны деревья, комья вывороченной глины, жирно поблескивающие на изломах…
Где-то на дне журчало – кажется, там бежал ручеек. Но Ганцу даже видеть его не хотелось.
– Смотри…
Варош с силой топнул по краю обрыва. И тут же отступил на шаг назад.
Секунд пятнадцать ничего не происходило. А потом толстый пласт глины попросту сполз вниз.
Ганц невольно поежился.
– Так завалит – и концов не найдешь…
– Оно верно. Только если тут тело прятали…
– Да?
– Абы где не спустишься. И не поднимешься… опять же, не на себе тащить тело надо, это лошадь, а она по бурелому не пройдет…
Варош объяснял. Ганц внимательно слушал. Выходило так, что удобных мест всего четыре. А их проверить намного легче.
Но какое ж жуткое место!
Даже городские трущобы были приятнее! Там все понятно, край – тебя попросту прирежут, да и в канаву скинут. А тут словно стоит кто за плечом, и шепчет, и смотрит, и касается шеи холодными пальцами… бррррр!
Ганц поежился и пошел за своим провожатым.
***
Им повезло с третьим местом.
Не то, чтобы повезло целенаправленно, обыскать они его не успели, осмотреть тоже, просто завыл Волчок. Глухо, утробно, как волки воют…
Варош посмотрел на собаку, ругнулся – и принялся доставать веревку, лопату…
– Ты, господин, постоишь здесь.
– А…
– А я спущусь к собаке, посмотрю, что там у него. Если завалит, постарайся меня вытащить.
– Вытащу, – твердо пообещал Ганц. – Но лучше сам спущусь.
– Ты не сможешь. Сноровки у тебя нужной нет.
Ганц пожал плечами.
– Ты эти места лучше знаешь, верно. Так и помочь лучше сможешь. А сноровка… вроде как не слепой, не дурной, на рожон переть не буду.
Варош задумался. А потом протянул Ганцу веревку.
– Вокруг пояса обвязывайся. Если что – не брошу. Слово даю.
Ганц поверил.
Сказано было увесисто, куда там иным благородным. Этот – не бросит.
Как Ганц спускался – лучше не думать. Этот кошмар ему еще долго будет по ночам сниться. И просыпаться Ганц будет с криком ужаса. Страшно…
В разных переделках он бывал, жизнью рисковал, но было в этом овраге нечто такое… подсердечное, подсознательно жуткое, отвращающее… бррр! Он словно липкими щупальцами проникал под одежду, промораживал, выпивал силы, затягивал, заставлял остаться…
Перебьется!!!
Пару раз Ганц повисал на веревке, однажды его чуть не завалило… до самого дна спускаться не потребовалось. До половины пути.
А там…
Выворотень.
Так в деревнях называется, когда дерево во время урагана с корнем вывернуло. Яма образовалась…
Вот там и выл Волчок. Сидел, поскуливал, далеко не отходил…
Ганцу и лезть далеко не потребовалось. Только чуть копнуть – и увидеть прядь волос. Сейчас грязную, страшную, а когда-то наверняка светлую. И ленту.
Выцветшую, но все еще остающуюся в волосах, тоже чудовищно грязных….
Он нашел Ликсу.
Оставалось разобраться, что теперь делать с этой находкой.
***
В охотничий домик Леруа по понятным причинам сообщать не стали.
Варош и Ганц шли по лесу, придавленные зловещей находкой. Но охотник не утерпел первым. Понятно, ему здесь жить, его это в первую очередь касается.
– Что теперь-то будет? А, господин?
– Ничего хорошего, – предрек Ганц. – Тело надо извлечь, разобраться, от чего она умерла… ну и с Леруа разговаривать.
– Так и будут они откровенничать…
– С нами не будут, с другими поговорят. На любого управа найдется.
Варош покосился недоверчиво, но промолчал. Заговорил он минут через двадцать.
– Ликса хорошей девушкой была. Хоть и случалось у нее… случалось. А все одно – правильная она была девка. Марька тоже… если сын посватается – слова не скажу.
Ганц промолчал.
А что тут скажешь? Да, хорошая? Пусть сватается? Это при том, что он девушек первый раз в жизни видел, а одну вообще – трупом?
Варош тяжко вздохнул, погладил Волчка, который чувствовал состояние хозяина и лез под руку, утешал, ластился, что тот щенок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Надо бы Ликсу похоронить, как положено. Молитвы прочитать…
Ганц понял и кивнул.
– Обещаю. И достанем, и в деревню привезем, все будет сделано честь по чести.
Дайте только до города добраться.
Ганц Тримейн слов на ветер не бросал.
***
Шесть дней.
Именно столько понадобилось Ганцу, чтобы добраться до Шерваля, и организовать людей.
Приехать обратно, выкопать тело, привезти в деревню… да, и обследовать тоже.
Трупы, которые пролежали год, выглядят отвратительно. Ганца это не остановило бы, но причина смерти и так была ясна.
Нож остался в теле девушки. Небольшой, всаженный по самую рукоять… таким клинком убить трудно, но если очень постараться…
Сила удара была такова, что клинок сломал ребро, вошел в тело, да там и остался. Видимо, потому и вытаскивать не стали.
Или не смогли… даже сейчас его едва вытащили, а уж тогда-то…
Или возиться было некогда… да и кровь могла хлынуть, уделаешься – не ототрешь. А потом и времени не было.
Такое могло быть.
Ткань, в которую была завернута девушка, истлела, но опознать ковер еще можно было.
Хороший, дорогой, из Ханганата…
Что же такого произошло примерно год назад в охотничьем домике?
На этот вопрос Ганцу еще предстояло найти ответы.
Берма, Авестер.
Лиля в очередной раз прокляла средневековую гигиену.
Чертовы пеленки!
Она и не представляла, сколько хлопот снимали с нее слуги. Да несчетное число!
И подкормить ребенка было кому, и поменять, и перепеленать, и постирать, и посушить, и погладить…
А здесь все на нее.
И – да!
Работу это не отменяет!
Декрет?
Нет, не слышали.
После этого фемиинистки еще за права борются? Да любая средневековая женщина, получи она хоть десятую долю их прав, на сотом небе от счастья была бы!
Отпуск по уходу за ребенком?
Стиральная машинка?
Памперсы!?
Лиля помнила, как их возили куда-то в дом писателя… писатель был матерущим и знаменитым, его знали во всем мире… так вот!
Сейчас Лиля не глядя снесла бы все памятники писателям, поэтам и политикам!
И поставила памятники тем, кто придумал стиральные машины. Памперсы. Элементарный молокоотсос!!!
Ей-ей, на такие памятники все женское население планеты скинулось бы, не задумалось! Те, кто хоть раз вытряхивал ребенка из какашек и отстирывал их ручками…
А недосып?
А…
К концу второй недели она напоминала зомби. Весьма дохлого и замученного особо мерзким способом. Как ни странно, ее проблему решил Кот.
Пришел в трактир, заказал своих любимых мышей – да, мышки пришлись ему по вкусу. А когда Лиля поколдовала и сообразила, как делать сгущенку, так и вообще…
Сгущенное молоко- рецепт не столько сложный, сколько длительный и муторный. А вареная сгущенка тем более. Там и надо-то молоко, сахар, лимонный сок и соду. А все это найти можно хоть в средние века, хоть у неандертальцев.
Ладно, с содой было бы сложновато в мезозое, но сейчас – вполне.
Так что сотрудничество как с криминальным миром, так и с его противоположностью – стражниками – крепло день ото дня.
Стражники столовались в трактире. Мало того, глядя на них начала приходить стража и из других кварталов. Марион только радовалась.
Беспорядки?
Смеяться изволите?
Когда в зале постоянно два-три стражника, тут и на вышибалу тратиться не нужно. Дураков нет. Так, пара за все время нашлась, и быстро рассосалась в пространстве. Сапогом пониже спины али дубинкой по хребтине – оно доходчиво!
А что до криминала…
Лиля по-честному попробовала обучать ребят, которых прислал Кот.
Двоих отбраковала сразу – негожи. Врач – не просто профессия,, это особый склад ума. Если у человека его нет… ну не создан кто-то лекарем! А кто-то физиком не создан, так что ж теперь?
