Рейтинговые книги
Читем онлайн Тропа гнева - Явдат Ильясов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 41

Рядом восседала его супруга Санобар — «хозяйка рода», как называли ее «олени». Престарелая женщина на две головы уступала мужу в росте, зато в два раза превосходила его в обхвате. При виде Санобар стихали даже старики: все знали, что нрав у «хозяйки рода» крут, иногда сам Сохраб получал от жены звучные затрещины, которые, впрочем, воспринимал добродушно.

Пастухи молча ждали, чтобы старейшина заговорил. Сохраб возмужал в те годы, когда племена, обитающие по Аранхе и Яксарту, входили в государство, основанное царями Хорезма. Крепкая рука единого царя подавила родовые распри. Старейшины племен, родов и крупных семейств, бывая в ставке правителя и вступая в беседы, находили один в другом не только плохое, но и хорошее. Племя перенимало от племени лучшее, что у него было. Между общинами росла дружба. Обитатели пустыни участвовали в боевых походах и торговле оседлых хорезмийцев. Сохраб, сопровождая купеческие караваны, ходил в Марг, Бактр, Согд, гостил у сарматов и не считался последним человеком в братстве Волка.

После того, как цари персов захватили Марг и Согд, подчинили Хорезм, саков-хаумаварка и дербиков, союз племен и родов распался. Сохраб возвратился в родные места, к Синим Горам, и состарился в нищете: с приходом персов стало тесно; в распре, которая вспыхнула между племенами из-за пастбищ, «олени» потеряли свои старые владения. Воспоминания о лучших временах служили Сохрабу некоторым утешением. О славных делах прошлого старик рассказывал молодым сородичам, которые из-за упадка, наступившего в жизни племен, не видели ничего, кроме скал и песков.

Подошел Ширак. Он лениво бросил на землю плащ, растянулся у костра, подложив под голову толстые руки. Мышцы пастуха свело в страшные узлы, мускулы боков и спины вздулись под пластом кожи прочными канатами.

— Снова будет разговор до полночи, — проговорил Ширак, зевая. — Лучше спи, отец…

Сохраб сердито покосился на сына.

— Ширак, — сказал он хрипло. — Хотя твое имя означает «лев», ума у тебя меньше, чем у овцы. Разве говорят отцу такое?

— Не трогай этого щенка, — проворчала Санобар. — Развяжи язык, наконец, — народ ждет.

— Ну ладно, — усмехнулся Сохраб. — Поднеси мне чашу вина, богиня, и я сниму узду со своего языка.

В кругу появился мех с вином. Старик выпил чашу кислого напитка и поморщился.

— Не такое вино я пил в молодости, — сказал он сердито. — Вот как бывает, если ты не «богатый быками», не «богатый конями», как все эти знатные вожди, а просто человек. Разве такое вино пьют Шах-Сафар или Бахрам, старейшина рода Орла?

Старик, ворча, выпил еще и оживился.

— О чем будет мой рассказ? Сохраб говорил о витязе Рустаме. Сохраб говорил о царе Афросиабе. Сохраб говорил о несчастном Сиавахше. Отдохнем от сынов неба. Послушаем о богатырях, и сейчас живущих на земле!

Сохраб скрестил ноги и тронул шрам на месте левого глаза.

— Тут когда-то сидел глаз. Он был так красив, — старейшина снова усмехнулся, — что Санобар бегала за Сохрабом, словно ягненок за матерью. С тех пор как этот глаз пропал, Сохраб бегает за Санобар. Хе!

Вокруг загремел хохот.

— Где же Сохраб потерял свое око? Вот о чем я расскажу вам, дети.

Старейшина помрачнел. Пастухи затихли.

— Лет шестьдесят или шестьдесят пять назад, точно не помню, — заговорил Сохраб угрюмо, — когда я ростом не превышал козленка, но уже кое-что понимал, у меня был брат Кавад, близнец. Однажды, когда мы кочевали на левом берегу Аранхи, в стране саков-хаумаварка, на нас напали мидяне. Одни бежали. Других схватили. Я остался в пустыне вместе с отцом, а Кавада разбойники увезли в свою страну. С тех пор его никто не видел. Жив ли он? Или погиб в чужой стране, в рабстве, тоскуя о родной земле? Неизвестно. С того дня я затаил злобу на мидян. В отместку за набег массагеты через несколько лет нагрянули на мидийского царя Киаксара и разграбили его владения. Меня, ребенка, не взяли в поход, поэтому я не утолил жажду мести. Много лун я мечтал о расплате. За это время мидян победили их родичи персы. Царем персов и мидян стал Кир.

Хорезмиец задумался. Ноздри его горбатого, перешибленного носа дрогнули, как у зверя, почуявшего добычу.

— Наконец моя пора настала! Как-то раз в Хорезм прискакал гонец от дербиков. Он сказал, что войска персов в мидян движутся к Аранхе. Шах-Сафар отпустил меня к Томирис вместе с отрядом, состоящим из воинов нашего рода, — вы не видите их тут, так как они все погибли в битве с Киром. Итак, я направился к царице дербиков Томирис. Утром к нам пришли послы Кира. «У меня двести тысяч конных и пеших воинов, — передал нам Кир. — Признайте меня царем по доброй воле, иначе я утоплю всех вас в крови». «О Кир, — ответила через послов Томирис. — Никто не знает сегодня, что случится с ним завтра. Не ходи за Аранху, дружба лучше вражды». «Нет, я перейду через Аранху, — сказал тогда Кир, — ибо я жажду крови».

Воспоминания взволновали Сохраба. Он стиснул кулаки и заскрипел зубами.

— Да, он так и сказал: «Я жажду крови!» Войска персов и мидян перешли через Аранху. Мы послали вперед два малых отряда. Кир быстро разбил их, обрадовался победе и бросился за нами. Мы отступали долго, до самых гор, что возвышаются к северу от реки Зарафшан. Да, Кир не знал, что станет с ним в стране массагетов, иначе он не переправился бы через Аранху. Мы завлекли его в узкое ущелье с высокими, крутыми склонами и окружили со всех сторон. Двести тысяч персов и мидян лежали на земле без дыхания. Томирис отыскала тело Кира, отрубила ему голову и бросила ее в мех с кровью убитых врагов. «Ты жаждал крови — пей!» — так сказала Томирис. В той битве я отомстил за моего брата Кавада и потерял свой глаз. Это было двенадцать лет назад.

Сохраб наполнил чашу.

— Да славится имя Томирис вечно! — Он выпил, вздохнул, уныло покачал головой. — Ну, ладно. Давайте мясо…

Долго шумело стойбище. Только к полночи люди затихли. Пастухи спали без опаски: никто не знал о беде, которая уж нависла над родом Оленя.

Грабители напали на рассвете. Охрана, выставленная «оленями», подала клич тревоги и полегла под стрелами. Пока «олени» стряхивали сон, «орлы», из голов которых еще не выветрился дым хаомы, пронзительно гикая, ворвались в городище и пустили в ход длинные бронзовые кинжалы. «Олени» с криками обрушивали на врага секиры, отчаянно отбивали удары. Блеяли овцы, визжали собаки, под ногами воинов голосили раненые. Женщины ножами пропарывали «орлам» животы. Санобар сокрушила топором десяток разбойников. Разъяренные «орлы» сомкнули круг и повисли на «хозяйке рода», как шакалы на буйволице. Супругу вождя с остервенением били палицами, и все слышали дикие предсмертные вопли женщины. «Оленей» охватило бешенство. Они с ожесточением вырубали в рядах «орлов» страшные пустоты. Хрипели умирающие, ноги сражающихся скользили в крови.

Однако силы «оленей» быстро иссякли. Род насчитывал всего четыреста человек, включая дряхлых стариков, женщин и ребятишек. Гани сломил Сохраба числом дружинников, но победа его не обрадовала — «олени» истребили около двухсот воинов рода Орла. Добыча не возмещала потерю, и Гани помянул отца недобрым словом. Рыча от гнева, он зажег повозки пастухов. Запахло едким дымом горящего войлока.

Около двухсот пятидесяти оставшихся в живых мужчин, женщин и детей связали попарно и потащили на веревках далеко от обжитых мест. Люди шли молча — так потрясла их неожиданная беда. Только вчера они пели у костров свои заунывные песни, пасли в долине скот. Сегодня их самих обратили в скотов. Милости никто не просил. Дорога пленника одна: шумные торжища юга, грязная циновка в душном подвале, звон кирки в каменоломнях, голод, болезни, глухая злоба, взрыв мятежа и хруст позвонков, ломаемых на плахе…

Однако не всех ожидала эта тернистая тропа — старейшина рода Оленя и три десятка мужчин, когда битва уже затихала, дротиками пробили ход в толпе разбойников и ушли на полудиких конях за далекие дюны.

Сохраб лежал на песчаном бугре и до боли в глазах смотрел на бесплодные рыжие увалы. Обнаженное темя старейшины жгло солнце, однако Сохраб не шевелился. Внизу, под холмом, тягуче плакал ребенок. Звуки детского голоса вызывали в груди Сохраба неистовую злобу. Он порывался остановить негодного малыша грозным окриком, но горло старика сдавило горе.

Снова и снова Сохраб вспоминал то проклятое утро… Сначала было тихо. Потом в стойбище с воплями влетела конная ватага «орлов». Звенели кинжалы. Тупо хрустели под секирами черепа. Девочка лет семи, прикрыв голову смуглыми ручонками, изо всех сил бежала к речке, слыша за собой прерывистое дыхание грабителя… Старик отчетливо запомнил ту девочку, ее худые ноги, мелькавшие в тумане рассвета. Представление о других событиях страшного дня — все смешало в памяти горе. Но опять и опять возникала девочка перед глазами Сохраба, и сердце его стонало от жалости. «Где она? Бредет, бедняга, в пустыне, и босые ступни утопают в горячем песке…»

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 41
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Тропа гнева - Явдат Ильясов бесплатно.
Похожие на Тропа гнева - Явдат Ильясов книги

Оставить комментарий