дед (тот еще алкаш) шел со мной якобы гулять, но приводил сюда. Меня здесь знал каждый второй клиент. Здесь я вырос. Здесь я часто околачивался. Здесь же мой дед и отошел на тот свет. Не то спился, не то проигрался и был убит за долги, не то чего еще. «Какого черта я это вспомнил?» – подумал мне.
Час еще стоял ранний, но несмотря на это, помимо работников, находилось здесь более пяти человек. Трое сидели за столом и противным пьяным басом о чем-то спорили. Я не слышал и не пытался услышать их – в нынешнем моем состоянии мне особенно остро наплевать на все разговоры, на пустой и ненужный шум. Если бы я мог, я бы еще и уши чем-нибудь заткнул.
Я подошел к барной стойке и спросил можно ли закурить. Продавец поприветствовал меня и кивнул. Я молча поднес зажигалку к сигарете, на мгновение осветив свое лицо маленькой вспышкой.
– Играете? – спросил какой-то мужик, когда я выдохнул дым. Видимо, он меня не знал; удивительно.
Я с минуту молча смотрел на этого лысого усатого человека, после чего наконец кивнул. Он незамедлительно достал карты. Один мужчина, одетый в довольно грязную одежду, нервно усмехнулся. Он сидел правее меня и с кем-то играл в шашки.
– Во что будем играть, парень? – Его пьяная рожа меня ужасно раздражала, но холодное равнодушие оказалось сильнее.
– Для начала в дурака.
– А после?
– В покер.
Оборванец закричал от восторга, а тот, что играл с ним в шашки, выругался. Я молча затянулся и выпустил дым. Между тем мой соперник раздал карты. Козырь выпал на «черви».
– Мы же играем не просто так, да? – спросил мой визави.
– Конечно.
Я кинул перед ним коричнево-зеленую купюру достоинством в сто рублей. Судя по выражению лица, мой соперник ожидал чего-то большего, но согласился и кинул свои сто.
Карта за картой, бита за битой, я все более и более начал верить в то, что смогу разбогатеть. Вместе с тем я припомнил, что, выходя из дома, поставил на какой-то матч пятьсот рублей. В мою апатию вклинилось новое чувство, которые появлялось только во время игр и способно было заглушить все остальные. Сердце слегка оживилось, ладони похолодели. Мужик взял; мои губы невольно растянулись в улыбке. Снова взял. Шестерка на погон. Меня накрыло словно горячкой, и я повысил свой банк, добавив к двумстам рублям еще триста. Мужик не растерялся, сказал: «Вот это по-нашему!», и подбросил денег. Начал сдавать карты на покер. У продавца удачно оказались фишки, каждую из которых мы приравняли к пятидесяти рублям. У каждого было по десять таких фишек. На «флопе» оказались: король и пятерка «буби», а также валет «черви». Я посмотрел на свои две карты и меня чуть не бросило в пот. Шестерка «буби» и семерка «крести». Я постарался как мог скрыть свое волнение и радость. Вроде бы получилось. Я двинул две фишки, то есть сто рублей. На «терн» выпал туз «буби». Я чуть не подскочил на стуле. Двинул еще шесть фишек. Мой соперник поддержал. «Неужто у него тоже хорошие карты? Или он блефует?» – подумал я. И наконец на «ривер» выпала дама «буби». Я двинул все оставшиеся фишки. Мой соперник поддержал.
– Вскрываемся? – спросил я.
– А как же, – проговорил он с невыразимым удовольствием, от которого я вновь начал волноваться.
– «Стрит», – сказал он, открывая свою десятку и даму. Действительно, у него был стрит от десяти до туза.
– «Флеш», – сказал я, переворачивая свои карты. Мужик чуть не упал в обморок, когда я забрал тысячу.
Снова выигрыш! Мы начали играть дальше. Я сбился со счета, но в общей сложности выиграл порядка пяти тысяч. «Надо уходить», – думал я, но показывал рукой, чтобы мужик раздавал карты. Мне вышел «фулл-хаус». Я поставил сразу четыре тысячи. Мой противник не растерялся и поддержал. Страх холодом пробежался по моему телу. «Каре», – зловеще проговорил он. Меня точно обухом по голове ударили. В итоге я остался ровно с тем, с чем сюда пришел. Легко пришло, легко ушло. «Черт, а ведь я мог на эти деньги заказать еще успокоительного», – с досадой подумал я. Затем я выиграл еще совсем чуть-чуть и сказал, что нужно передохнуть. С горя купил себе стакан черного чая, вышел на улицу и присел на убитую скамейку, стоявшую рядом со входом в рюмочную. Достал сигареты. Я глубоко затягивался, медленно, неспешно выпускал горький дым изо рта и затем запивал его обжигающим чаем, который по своей крепости уже напоминал «чифир». Я смотрел на прохожих, на выходящих пьяниц, но мои глаза точно не видели их, смотря куда-то сквозь них, даже сквозь дома, где в мутной пелене снега ездили машины.
Мне так надоело куда-то спешить, вечно вертеться, чтобы чего-то добиться, пытаясь что-то доказать в первую очередь самому себе, терпеть постоянные неудачи и затем меланхолично думать о смысле жизни. Я постоянно двигаюсь, двигаюсь, пытаюсь создать что-то великое, что-то по крайней мере новое и необычное, пытаюсь творить, но в итоге все равно не получается ровным счетом ничего. Я всегда возвращаюсь в начало, но при этом какого-то черта продолжаю день ото дня тешить себя мыслью, что завтра, завтра-то точно я найду смысл жизни! Я курю дешевые сигареты, пытаясь найти ответ на вопрос о том, какого черта я забыл здесь, на этой земле. Но так ничего и не нашел.
Из раздумий меня вывел гудящий низкий голос прямо над ухом, от которого, если его долго слушать, наверняка может сделаться плохо. Я безразлично повернул голову и узнал в этом человеке Шалопаева.
– О-о-о, это все же вы. А я смотрю: вы или не вы.
Я продолжал смотреть на него. Просто так подобные люди не подходят, а значит ему наверняка что-то нужно.
– Есть у тебя рублей сто пятьдесят? Я отыграюсь и отдам в сто раз больше! Запомни мое слово: в сто раз!
Я молчал и сухо смотрел на Шалопаева, в то время как он сам с каждой секундой менялся на глазах: сначала он спокойно просил, потом умолял, потом начал ужасно громко басить, потом чуть ли не с кулаками на меня кинулся, а потом вновь начал просить спокойно. Да, наверняка он измучил свою жену до́ смерти. Я молча достал из кармана две мятые надорванные купюры и сунул в его скрюченные пальцы. Я был уверен, что он проиграет, но дал денег лишь бы он отстал. Я вернулся, купил дешевый пирожок с картошкой, весь пережаренный в масле, и сел обратно
