Женя увидел сбоку от дороги высокую насыпь, шпалы.
– Это что, железную дорогу строят?
– Её самую.
Вскоре показались солдатики в «мабутовской»20 форме. Они возились на насыпи, укладывая шпалы.
– А где комсомольцы? – удивился Женя.
– Какие ещё комсомольцы?
– Которые БАМ строят.
– Комсомольцы, сынок, поселки строят. Свой собственный быт облагораживают. У них там всё. И больницы, и детские сады, и кинотеатры. Всё, что нужно для жизни! Каждый их посёлок так и называется для украинцев – «Укрстрой», для тех, кто из Узбекистана – «Узбекстрой», ну и тому подобное! А магазины там полны дефицитных товаров! Но всё это только для этих комсомольцев, местные жители там ничего не могут купить!
– Почему?
– Потому, что это только для приезжих «комсомольцев» с «Запада»21, они получают талоны на работе и могут их там отоваривать! А через три года работы, каждый из них, в добавок, возвращается домой с кучей денег, дефицитных вещей и с талоном на автомобиль!
– Ничего себе! А я могу тоже пойти туда работать, когда вырасту?
– Не можешь.
– Почему?
– Ты – местный. А это только для приезжих, я же говорю!
– Это не честно! – Женьке стало обидно. Не за себя, а за всех своих земляков вместе взятых.
– Да. Не честно! А честно, что дорогу-то вон, в тайге солдаты строят, да зеки. Никакими «комсомольцами» здесь и не пахнет ни близко. И льгот за этот адский труд они не имеют. Зато везде только и трезвонят что про комсомольские трудовые подвиги!..
– Ладно!.. Перекусить пора бы! Пообедаем у стройбатовцев? У тех самых настоящих строителей железной дороги. А, Петрович? – Чон предложил Жениному отцу.
– Устал, что ли? Ну, давай! – согласился Женин отец на предложение Чона.
Металлические ворота со звёздами разъехались, открывая путь в чрево воинской строительной части. Какой-то капитан, полный гостеприимного радушия, любезно встречал нечаянных гостей.
– Прошу вас, пройдёмте в офицерскую столовую!
Он слегка суетился, шугнул бойцов в коридоре, распахнул дверь в небольшую комнату, в которой стояло несколько длинных столов, накрытых клеёнчатыми скатертями. На каждом столе было по горшку с пучками брусничных веток, прочими незамысловатыми лесными рослинами. Всё чисто, аккуратно.
– Присаживайтесь! Обед у нас уже прошёл, но мы щас что-нибудь быстренько организуем!
– Да ты не беспокойся, капитан, мы не привередливые! – Женин отец по-приятельски похлопал по плечу офицера.
Гости расселись на деревянные лавки.
Спустя несколько минут в комнату вошёл солдат в белом фартуке и поварском колпаке. Поставил на стол бачёк с борщом и с коричневой жареной картошкой, немного странной на вид и на вкус.
– Картошка у нас сушёная! Солдатская! – улыбнулся капитан.
– А ты ел когда-нибудь солдатскую картошку? – он похлопал по спине Женю.
– Не-а! Немного странноватая! Но вкусно! – мальчик явно преувеличил вкусовые данные этого блюда, съедобного, разве что с голодухи или в случае какого-то особого вкусового пристрастия к суррогатным продуктам, коим сегодня обладает подавляющее число молодёжи.
– Сперва сушёная картофельная стружка размачивается, а потом мы её жарим! А борщ – у нас тоже консервированный, из банок, – поделился нехитрой кулинарной технологией капитан.
– А пива будете?
– У вас и пиво есть?
– А как же! Правда, оно тоже восстановленное из порошка! У нас здесь всё на консервах и концентратах! – усмехнулся капитан.
– А как же градус? – удивился Чон.
– А градус в этом пиве мы водкой регулируем! – рассмеялся капитан. – Не желаете попробовать?
– Ну, давай! – Петрович с Чоном весело переглянулись.
(Что ж, в этих краях кроме бешеного буйства диких растений на пятисантиметровом слое почвы, ничто культурное не могло произрасти в короткий период мимолетного лета. В поселок ещё иногда привозили свежие овощи и фрукты. Но не часто. Да и то по кусачим ценам. Три рубля за килограмм обычного репчатого лука! Военные же строители и того не видели.
Оттого-то по осени все местные направлялись в леса за ягодами, грибами, на охоту и рыбалку. Этот «подножный корм» составлял едва ли не основу рациона проживающих здесь! Собирали грибы, ягоды, охотились, ловили рыбу.)
Женя откусил последний кусок пластилинового солдатского чёрного хлеба, отдававшего кислятиной и вызывающего часто дикую изжогу, опрокинул в завершение стакан компота из сухофруктов.
– Ух! Наелся! – так или иначе желудок был приятно наполнен.
Снова УАЗик медленно заковылял по ухабам, вдоль строящейся железнодорожной ветки, оставляя позади обитель военных строителей. Казалось, этой дороги не будет конца…
– Ну вот, приехали! – УАЗик остановился перед недостроенным железнодорожным мостом через Амгунь.
Быстрая дикая река несла прозрачные ледяные воды по отшлифованным камням, петляя среди уходящих вдаль сопок, в направлении Амура-батюшки.
– С приездом! – воскликнул появившийся откуда-то немолодой бородатый мужчина в свитере, на его голове гордо красовался десантный голубой берет с красным треугольником сбоку.
– Привет, Архипыч! Как ты здесь поживаешь?
– Да вот, живу, хлеб жую!
– А как жёнка твоя?
– Спасибо, жёнка хорошо. Уже с третьим на сносях!
– Ну, ты, молодчина! Когда только успеваешь?
– А чем тута ещё в тайге заниматься-то! – усмехнулся в бороду Архипыч. – Ладно, – он махнул рукой, – давайте, выгружайтеся! Я уже палатку зробил. Костёр развёл. Щас будем ужинать! А посля – на тайменя22 пойдем!
Мужчины расселись напротив костра, вдыхая аромат шипящей на сковороде тушёнки с луком.
– Ну что, за то, что добралися, за встречу! – Архипыч разлил по рюмкам водку из фляги.
Мужчины оживленно закусывали, говорили, снова шла фляга по кругу. Солнце быстро подкатилось к сопке, и день пошёл резко на убыль. От шумной реки резко потянуло холодом.
«Ну, вот! А кто-то „на тайменя“ собирался!» – подумал Женя, всё больше и больше беспокоясь за оживлённых раскрасневшихся отца, Чона и Архипыча.
– Женька! Сгоняй к реке. Водички набери! – отец протянул Жене пустую флягу.
Недолго думая, Женька незаметно сгрёб несколько фляжек, включая и те, где плескалась «огненная водичка» и быстро спустился к реке. Вошёл сапогами по колено в ледяную воду и стал фляжку за фляжкой опускать, наблюдая за вырывающимися наружу пузырьками воздуха….
– Ну! За рыбалку! – Архипыч открутил крышку с фляги, разлил.
– Стукнулись железные кружки, мужчины опрокинули содержимое внутрь, поморщились. Архипыч понюхал хлеб, потряс головой. Женин отец сделал глоток воды из другой фляги. Чон закинул ложку тушёнки в рот и как-то загадочно посмотрел на Архипыча.
– Ну, ещё по одной и пора ехать! – Чон поднял рюмку, понюхал, покачал головой, опрокинул почти синхронно с остальными. Все снова крякнули, сморщили лица. Женька смеялся про себя, видя весь этот спектакль! Лица у каждого по-своему вытянулись. Чон стал пристально смотреть на Архипыча и нюхать свою рюмку. Отец как-то странно качал головой и о чём-то задумался, глядя на пустую кружку. Лишь один Архипыч увлечённо жевал тушёнку, не выказывая удивления. Потом он отложил ложку и первым произнёс:
– Петрович! А тебе не кажется, что водка какая—то слабая стала?
– И мне так показалося! – первым откликнулся Чон.
– Вот-вот! И мне тоже! – Петрович взял водочную флягу, понюхал, попробовал на вкус. – Да здесь воды больше, чем водки!
– Так это чё! Мы тут воду что ли хлещем?! Ну и дела-а-а! А я чувствую, что-то не то, но все морщатся, закусывают, я думаю, мож это у меня что-то с рецепторами! – Архипыч развёл руками.
– С рецепторами у него! Будь у тебя рецепторами что, ты бы детей столько бы не настрогал! – все расхохотались.
– А как это получилось? Куда водка-то делась? – отец посмотрел по сторонам, его взгляд остановился на блуждающем весёлом нашкодившем взгляде сына, старающегося загадочно смотреть в сторону…
– Женька, чёртёнок! Твоя работа?!
– Ага, – буркнул Женька, – вы ведь на рыбалку собирались, так зачем же пить?!
– Молодец, чертяка! Вот, молодец! Заботится о папке! – Архипыч поднялся. – А и то верно, мышковать23 пора! Уже темнеет!
– Ух, выпороть бы тебя, Женька! – усмехнулся беззлобно Петрович.
Все засобирались. И через несколько минут моторная лодка неслась по шумной извилистой таежной реке, среди отмелей и кос24, едва не черпая бортами воду на резких крутых поворотах. Шум мотора и бурной реки глушил уши. Вокруг ничерта не видно.
– А-а-архи-и-ипы-ы-ыч! – орал во всю глотку Женин батька, перекрикивая шум воды.
– Что-о-о-о, Петро-о-ви-ич!? – орал тот ему в ответ.
– Ка-ак ты-ы о-ориенти-ируешься-я-а?
– Со-опки! – только ткнул Архипыч пальцем в сторону сопок, сочленявшихся макушками с небом.
