преступлений против мира вскоре распространились по Европейскому континенту, а затем дошли до Лондона и Вашингтона. В сентябре и начале октября 1944 года, когда британские и американские войска наступали через Францию в направлении Германии, статьи Трайнина публиковались в «Совьет уор ньюз», «Нью мэссез» и других американских и британских левых изданиях[108]. Реальный прорыв произошел в октябре, когда идеи Трайнина стали обсуждать в КОНВП в Лондоне. Посредником выступил Эчер, который владел русским языком.
6 октября Эчер вновь умолял своих коллег определить подготовку и развязывание текущей войны как преступление, за которое руководители стран Оси подлежат наказанию. Он процитировал французского юриста Кассена, который назвал текущую войну «тотальной войной», проявившей себя в «тотальной преступности». Затем он сослался на довод Трайнина (почерпнутый из публикации в «Совьет уор ньюз»), что наибольшая вина лежит на Гитлере и других немецких вождях. Они не вели войну: они подготовили, организовали и совершили преступление. Советские аргументы о преступности нацистов начали входить в оборот[109]. 10 октября председатель КОНВП Хёрст сообщил о получении трех экземпляров книги Трайнина, присланных на рассмотрение комиссии ее бывшим членом из Люксембурга. Один экземпляр был выдан Эчеру, который попросил взять ее почитать, а потом выступил в комиссии с разбором[110].
В течение октября ведущие деятели КОНВП по-прежнему возражали против того, чтобы возлагать на политических лидеров ответственность за развязывание войны. Они считали, что для этого просто нет правовой базы: пакт Бриана – Келлога 1928 года осуждал войну, но его формулировки по вопросу индивидуальной ответственности были расплывчаты. Югославский делегат Радомир Живкович критиковал своих коллег за излишнюю осторожность. По его словам, ничто в международном законодательстве не мешает правительствам союзников объявить агрессивную войну наказуемым преступлением. Делегатам нужно было решить, желательно ли это с политической точки зрения. Эчер полагал, что если в международном праве есть, как он выразился, «пробелы», то комиссия должна их «заполнить». Он вновь ссылался на то, что советские эксперты по международному и уголовному праву «решительно поддерживают то мнение, что подготовка и развязывание этой войны – военные преступления, влекущие уголовную ответственность». Используя теперь терминологию Трайнина, Эчер заявлял: «Подготовка и развязывание ныне идущей войны должны быть наказаны как преступление против мира»[111].
Трайнинский термин «преступления против мира», оказавший глубокое влияние на послевоенную юстицию и на само восприятие войны, таким образом, вошел в лексикон международного права. 31 октября Эчер представил в КОНВП подробную рецензию на книгу Трайнина. Этот документ ходил по рукам делегатов, и многие посылали его своим правительствам[112]. 11 ноября рецензия Эчера была отослана в Госдепартамент США[113]. Вскоре после того Госдепартамент получил книгу Трайнина в английском переводе и отослал вместе с рецензией Эчера в Белый дом[114].
4 января 1945 года два юриста из Отдела особых проектов Военного министерства США – подполковник Мюррей Бернайс (российский еврей-эмигрант, женатый на племяннице Зигмунда Фрейда) и его коллега Д. У. Браун – послали Рузвельту секретный доклад по вопросу о том, было ли развязывание Второй мировой войны преступлением, за которое можно судить и наказать руководителей стран Оси. Они пришли к положительному ответу. Они признавали, что это мнение полностью противоречит политике США, но события в Европе требуют, чтобы международное право менялось «соответственно росту и развитию общественной морали». Согласно Бернайсу и Брауну и безотносительно прежних точек зрения, «невозможно спорить, что в наше время подавляющее большинство людей считает развязывание агрессивной войны преступлением»[115].
Ранее Бернайс не слишком охотно выступал за суд над нацистскими военными преступниками, опасаясь ответных санкций против американских военнопленных. Ему и другим служащим Военного министерства пришлось всерьез заняться этим предметом в основном в ответ на проект министра финансов США Генри Моргентау – младшего (известный как «план Моргентау»), который в августе 1944 года предложил расчленить после войны нацистскую Германию, использовать немецких военнопленных для восстановления Европы, а главных нацистских вождей после захвата в плен расстрелять без суда[116].
Через две недели, в начале сентября, Бернайс написал меморандум, настаивая, что расстрел нацистских вождей по совету Моргентау будет насмешкой над идеалами, для защиты которых союзники вступили в войну. Взамен он предложил как раз то, к чему давно призывал СССР: международный процесс над нацистскими вождями, основанный на концепции «преступного заговора». Бернайс рекомендовал созвать трибунал для суда над нацистскими вождями и их организациями, включая гестапо и СС, по обвинению в заговоре с целью осуществления террора и убийств мирных жителей в нарушение законов войны. Этот проект стал известен в Военном министерстве и Госдепартаменте как «план Бернайса». Бернайс не упоминал Трайнина и Эчера в своем сентябрьском меморандуме[117]. Но к ноябрю или декабрю он внимательно изучил их аргументы – и в январе 1945 года пространно цитировал трайнинский труд в своем и Брауна докладе Рузвельту о преступности текущей войны[118]. Для этого доклада Бернайс и Браун провели обширные исследования. Они ссылались на прежние международные договоры, включая пакт Бриана – Келлога. Они также отмечали, что на идею преступной или нелегитимной войны ссылаются польско-британский профессор-правовед Герш Лаутерпахт и военный министр США Генри Л. Стимсон. Наконец, они упомянули «советскую точку зрения», состоявшую, по их словам, в том, «что современное международное право считает развязывание агрессивной войны преступлением».
Бернайс и Браун уделили особое внимание трайнинской концепции преступлений против мира. Ввиду этих прецедентов они заключали, что правительства союзников могли бы издать официальную декларацию, объявляющую агрессивную войну преступлением; она опиралась бы «на солидный фундамент» и обрела бы силу «юридически безупречного международного закона»[119].
Идеи Трайнина привлекали внимание и оказывали влияние на дискуссии, шедшие на Западе, а сам он публично критиковал КОНВП за «торможение правосудия»[120]. Среди советских юристов не он один считал, что КОНВП не осознает всего масштаба проблемы. В январе два юриста из Наркомата иностранных дел Сергей Голунский и Семен Базаров в докладе Молотову отметили, что внимание КОНВП полностью обращено к вопросам правовой теории[121]. Тем временем Наркоминдел в ожидании конца войны строил планы перевода и распространения за рубежом отчетов Чрезвычайной государственной комиссии, в которых систематизировалась информация о зверствах нацистов на территории СССР. 5 января 1945 года заместитель наркома иностранных дел Лозовский рекомендовал Молотову опубликовать с фотографиями десять – пятнадцать томов этих отчетов. Лозовский подчеркивал, что эти материалы крайне важно опубликовать до капитуляции Германии, потому что они позволят советскому правительству усилить требования репараций[122].
* * *
К середине января 1945 года подход правительства США к послевоенной юстиции стал более активным и инициативным.
