То, что он остановил свой выбор на Родосе, возможно, обусловлено тем, что он сохранил приятные воспоминания от посещения острова много лет назад, когда сопровождал Августа в его поездке по восточным провинциям. Он обустроился так, как примерно обустроился бы любой современный военный или государственный служащий, и занял небольшой дом в городе и, как сообщает Светоний, небольшую сельскую виллу. Он вел очень простой образ жизни, не отличаясь от соседей, носил греческое платье и принимал участие в общественной жизни острова.
Семь лет — долгий срок в жизни человека. Тиберий провел свое добровольное изгнание главным образом в занятиях науками. Он был хорошо образованным человеком для своего времени и положения, читал по-гречески так же свободно, как и по-латыни. Он регулярно посещал лекции местных философов и во время пребывания на острове заинтересовался астрологией, интерес к которой сохранил на всю жизнь. Это показывает, что он обладал вкусом, ибо астрология, как бы к ней теперь ни относились, была астрономической наукой того времени и включала в себя изучение математики, что в дальнейшем и позволило ей стать астрономией в современном смысле. У него были сомнения относительно ее предсказательной части, однако Трасилл, под руководством которого он занимался, был очень способным и образованным человеком, и, на долгое время оставаясь его другом, он сумел смягчить тот скептицизм, с которым Тиберий поначалу воспринимал эту область знаний.
Родос был приятным местом для изгнания. Это был оживленный торговый центр неподалеку от больших азиатских городов, имевший связи с Александрией, он располагался практически в центре того мира, где сосредоточилась новая интеллектуальная жизнь, удаленная от политических баталий Рима и от свирепых битв рейнской границы… Когда Тиберий находился на Родосе, в Иудее в Вифлееме родился Иисус, сын Давида… Тиберия это не отвлекло от занятий, ни его, ни Трасилла ни одна звезда не позвала за море.
Поскольку он вращался среди людей, не интересовавшихся политической жизнью Рима, истории, рассказываемые о его жизни на острове, лишены политической окраски. Личность Тиберия, если так можно выразиться, без официальных одежд весьма интересна. Он обладал истинным республиканизмом, который вообще характерен для римской аристократии. Мы видим его разгуливающим без всяких церемоний, обменивающимся любезностями совсем на равных со всеми встречными. Он решает посетить больных[13] — это обстоятельство стоит запомнить, когда мы будем знакомиться с историей его жизни в последние годы: его намерение было неверно понято, поскольку Тиберий, выйдя из дома, намеревался навестить больных по очереди в соответствии с их заболеваниями, но их снесли и уложили в портике, чтобы он мог с ними познакомиться. При виде такой неожиданной картины он лично извинился перед больными людьми за причиненные им неудобства. Рассказывают о том, как он участвовал в местной философской дискуссии. Здесь единственный раз он использовал свое скрытое официальное положение и проявил трибунскую власть. «Когда однажды между несговорчивыми мудрецами возник жестокий спор, он в него вмешался, но кто-то из спорящих тотчас осыпал его бранью за поддержку противной стороны. Тогда он незаметно удалился домой, а потом, внезапно появившись в сопровождении ликторов, через глашатая призвал спорщика к суду и приказал бросить его в темницу».[14]
Тем временем то, что скрывал Тиберий, выдала сама Юлия. После его удаления на Родос ее падение было стремительным и ужасным. Август последним узнал правду. Задолго до того, как до него дошли слухи о ее поведении, Юлия стала предметом самого ужасного и громкого скандала. Не будь она дочерью Августа, эти слухи, возможно, не имели бы такого общественного резонанса, однако в данном случае скандал достиг своей высшей точки.
Так не могло дольше продолжаться, и нам остается только гадать, отдавала ли сама Юлия отчет в том, что делает, или ее охватил некий род безумия. Подозревают, что Ливия Августа первой намекнула Августу, что надо бы все выяснить. У него была власть и возможность получить ответы на интересующие его вопросы, и первые ответы повлекли за собой расследование, которое, наконец, обнаружило все остальное. Действия и поведение Юлии вряд ли выглядели бы мрачнее и изощреннее, даже если бы они были выдуманы нарочно. Для Августа это был удар, от которого он так никогда и не оправился.
По меньшей мере пятеро мужчин из высшего сословия были участниками скандала, связанного с ее поведением: Юл Антоний, сын триумвира, которого Август простил и приблизил к себе, относясь к нему столь милостиво, насколько это вообще было возможно, учитывая взаимоотношения с его отцом, Аппий Клавдий, Сципион, Гракх, который был первопричиной всех бед, некий Квинтий Криспин, а также другие мужчины не столь высокого ранга, ибо Юлия была поразительно безотказной в определенном смысле слова. Более того, большая часть этих скандальных оргий происходила на публике, и не только на Форуме, но и на рострах, возвышениях, с которых ораторы обращались к народному собранию… Участники скандала были, вероятно, пьяны, однако эта вероятность лишь усугубляла их вину… У Августа был дополнительный повод для опасений, кроме пьяных скандальных выходок. В какой степени они были связаны с политикой? Об этой стороне дела нам почти ничего неизвестно. Если у Августа и была какая-либо серьезная информация, он держал ее при себе. Юл Антоний предпочел покончить с собой, лишь бы не видеть последствий. Верная служанка и сводница Юлии вольноотпущенница Феба повесилась. Все, кто был замешан в скандале, были взяты под стражу.
Ярость Августа была безгранична. Он редко терял самообладание и не принадлежал к тому типу холериков, которые легко впадают в ярость. Он был холодным, разумным человеком, подверженным гневу лишь в минуты опасности или когда не владел ситуацией. Юлия, должно быть, знала, что прощения не будет. Она опозорила своего отца. Он мог бы перенести некоторый урон своему престижу ее аморальным поведением. Он и сам не был святым. Но то, что она сделала, вынести было нельзя. Он даже думал о предании ее уголовному суду. Услышав о самоубийстве служанки Фебы, он, говорят, воскликнул: «Жаль, что я не отец Фебы!» Юлия намек не поняла.
Поскольку в Риме было известно уже все и даже более того, он обратился к сенату, изложив обстоятельства и рассказав о своих намерениях. Решение Августа прочитал квестор в его отсутствие. Он долго еще никого не хотел видеть.
Любовники Юлии были казнены или отправлены в изгнание. Сама Юлия была сослана в заключение на остров Пандатария, и это стало концом ее карьеры.
Тиберий, узнав об этом серьезном деле из предписания развестись с Юлией, попытался написать ее отцу и приложил все усилия, чтобы помирить свою жену с ним. Август ничего не хотел слышать и никогда больше до конца жизни не откликался на попытки смягчить наказание Юлии или помиловать ее. Все, что мог сделать Тиберий, это подтвердить, что все подарки жене остаются при ней. Насколько они были серьезны, мы не знаем, однако мужчина, как правило, не экономит на подарках жене, отец которой является императором, и, вероятно, это была довольно солидная сумма. Во всяком случае, ни один автор не указывает, что она его за это поблагодарила…
Ее заключение на Пандатарии было суровым. Ей не полагалось вина и никаких роскошеств. Уже после прибытия на остров она родила ребенка, однако по приказу Августа он был умерщвлен. Ни один мужчина не допускался на свидание с ней без особого разрешения, и то лишь при установлении его личности и описания его внешности. Два человека, планировавшие ее освобождение, были разоблачены и казнены. Один из ее вольноотпущенников был обнаружен с ножом в руке под кроватью Августа. Ее содержали так же строго, как государственных преступников в Бастилии. Эти предосторожности доказывают, что Август верил в существование заговора и в то, что ее могут использовать в качестве орудия. Пандатария была местом более приятным, чем Бастилия, однако охранялась так же строго. Лишь пять лет спустя эти суровые меры были несколько смягчены, и это было после того, как Тиберий возвратился в Рим.
Скандал разрастался и вширь и вглубь. Он сказался и на положении Тиберия. Теперь у него не было особых причин оставаться на Родосе, продолжая добровольную отставку. Более того, истекал пятилетний срок его трибунских полномочий, а вместе с ними и личная неприкосновенность, сопровождавшая эту должность. Он испросил позволения навестить своих родственников, приложив к петиции объяснение, что теперь, когда Гай и Луций уже выросли, он более не представляется им соперником, и этот вопрос сам собой отпал. Однако еще не было покончено с Юлией и ее друзьями. Август просьбу отклонил. Ливия выхлопотала для сына должность легата, что давало ему официальный статус и легальную защиту на острове, и он остался на Родосе, правда теперь уже не столь охотно, как прежде.
