В комнате стало темно. Лицо старухи, вобрав почти весь огонь, пляшущий на дровах, давало мало света. Присев на корточки у каминной решетки, датчанин взял кочергу и без стеснения разворошил угли, усиливая приток воздуха. Старуха оставила бесцеремонный жест без комментариев. Похоже, она вообще не замечала Эрстеда. Пользуясь этим, тот вертел призмой, как хотел, жонглируя крошечной радугой и следя за изменениями цветовой гаммы.
Что он хотел высмотреть, осталось для Натана загадкой.
Когда дальний край радуги коснулся леди Анны, молодая женщина застонала. Сознание, вне сомнений, вернулось к ней. Вместе со стоном огонь вспыхнул ярче, рассыпая искры. Бабушка Гутла хотела предупредить сына, чтоб берегся пожаров, иначе пойдет по миру — и не успела.
Камин погас.
— Герр Ротшильд! — раздался в темноте суровый голос датчанина. — Прошу вас, выйдите на минутку в коридор. Я последую за вами. Князь, отдерните шторы. Уже можно…
— Зачем вы солгали мне? — спросил Эрстед, когда они остались с банкиром наедине. — Кажется, я ничем не способствовал такому отношению.
Портреты вельмож, украшавшие стены коридора, с осуждением смотрели на Ротшильда из золоченых рам. «Ох уж эти денежные мешки…» — несся язвительный шепот. «А что делать? — со вздохом отвечали те, кто был посовременнее. — Если чин полковника кавалерии стоит двадцать тысяч фунтов…»
— Солгал? Я?
— Да. Почему вы сразу не предупредили меня, что ваша мать жива?
3— Моей матери семьдесят пять лет. Она живет во Франкфурте, в Grünes Schild— доме моего отца. Дом стоит в черте бывшего гетто. Уговорить маму переехать было невозможно. Я сказал: «живет»… Это не вполне верно, герр Эрстед. Со дня свадьбы Анны она умирает. Братья считают, что от старости, но я-то знаю… В ее роду все — долгожители. Здоровье мамы дало трещину в тот миг, когда ее призрак впервые посетил имение Фицроев. Я даже не знаю, жива ли она в данный момент. Каждую секунду я жду сообщения о ее смерти.
Натан допил вино и подвел итог:
— Да, я солгал вам. И не солгал в то же время. Вы понимаете почему?
Они сидели в библиотеке на втором этаже. В шкафах за стеклом мирно пылились книги — большей частью по стратегии, тактике и фортификации. Дворецкий, выйдя из столбняка, принес гостям бутылку хереса и растворился в тишине дома. Банкира словно подменили — исчез железный финансист, исчез и несчастный отец, терзаемый головной болью.
Остался любящий сын, не знающий, что ему делать.
— Ответьте и вы, герр Эрстед. Как вы поняли, что моя мать жива?
Датчанин любовался хересом на просвет. Лучи солнца играли в хрустале, разбрызгивая темную охру. Это напомнило Натану призму, призрак… Он хотел попросить Эрстеда прекратить и, смутившись, промолчал.
— Поляризованный свет, герр Ротшильд, оказывает влияние на флюидические структуры привидений. Если же само привидение является источником света, поляризация имеет хорошо известные мне нюансы. Избегая утомительных подробностей, скажу, что у призраков, устойчивых к поляризации, всегда есть «маяк».
— Маяк?
— Естественный маяк — это место или предмет, с которым призрак тесно связан. Лужа крови, въевшаяся в половицы, комната, где произошло убийство; гобелен, изображающий некое событие… Искусственный же маяк создается злоумышленником с целью наведения призрака на врага. В обоих случаях уничтожьте маяк — и привидение сгинет. От идеи маяка я отказался, видя реакцию призрака на поляризацию света, исходящего от него. Не сразу, но мы добились временного расточения.
— Это указало вам на… э-э… на то, что моя мать жива?
— Нет. Это указало мне на отсутствие маяков. Если, конечно, не считать маяком вашу дочь. — Эрстед нахмурился, вспомнив, в каком жалком состоянии он оставил леди Анну. — Уверен, переберись она к вам или, скажем, в гостиницу — призрак последует за ней. Вы обратили внимание, когда произошло расточение?
— Когда ваша радуга упала на Анну?
— Именно. Говоря языком физики, когда я замкнул цепь. Герр Ротшильд, призрак вашей матери — вообще не призрак. Это часть магнетического флюида, принадлежащего живому человеку. Скажите, ваша мать сейчас в своем рассудке?
— Нет. — Херес или душевное потрясение, но способность Натана обижаться притупилась. — Мне пишут, что мама живет в своем собственном мире. Ей кажется, будто она переехала к Анне, или Анна переехала к ней. Мама не видит здесь большой разницы.
В волнениии Эрстед вскочил, меряя шагами библиотеку. Он был ровесником банкира, но выглядел гораздо моложе. Грива вьющихся волос, широкие плечи, порывистость движений — полковник готовился вести солдат в атаку, шагая перед строем.
— Я так и думал! Вам известно устройство телеграфа? Оптический телеграф Шаппа, электрический — Зоммеринга… Впрочем, не важно. Флюид, герр Ротшильд, распространяется в эфире с удивительной быстротой. Представьте, что некая часть вашей матушки, когда пожелает, может возникнуть рядом с внучкой. Обе женщины страдают от этого, но одна не в силах понять, что загоняет себя в гроб такими путешествиями. Поэт сказал бы, что любовь не знает расстояний и страха смерти. Физик выразился бы иначе. Я же скажу, что готов принять вызов. У нас есть два варианта действий.
— Каких?
— Мы можем дождаться смерти вашей матушки. И потом уже бороться с настоящим призраком. Это жестоко, я понимаю. Поэтому я решил остановиться на втором, более сложном методе.
Натан, почувствовавший себя матереубийцей, едва не кинулся благодарить датчанина. С трудом сдержав порыв, он ограничился вопросом:
— С чего вы начнете, герр Эрстед?
— Как я уже говорил, с сеанса, который восстановит нервический баланс леди Анны.
— Что вам понадобится?
— В первую очередь средних размеров чан. Остальное я укажу позже.
4Энергия датчанина потрясала. Складывалось впечатление, что дом, ранее замерший в болезненном ожидании, подключили к гигантской гальванической батарее. Слуги, кухарки, дворецкий — все забегали, и не просто так, а со смыслом. Натан и глазом моргнуть не успел, как в комнате дочери возник чан из бронзы, надраенный до блеска, с ручками в виде фамильных вензелей. В нем, похоже, купали младенцев-Фицройчиков, начиная со времен Орлеанской Девы, о чьей казни усердно хлопотал один из предков хозяина дома.
В чан налили воды, и Эрстед стал колдовать над ней, размахивая магнитами. Когда он закончил, дворецкий принес пять железных прутьев, изготовленных слесарем. Под руководством датчанина прутья были вставлены в отверстия вензелей. Глядя на приготовления, банкир хотел возразить, что его дочь не поместится в чан, и вообще это неприлично — купаться в присутствии чужого мужчины…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
