– Какого черта сделал с тобой Париж?
– Ах, ты об этом, – догадался Люк, взглянув на свой шелковый утренний халат, который он надел после прогулки.
– Проклятие! – Вильям полез во внутренний карман. – Мы прослышали, что ты приехал в Англию. Я посыльный, хотя у меня были дела, которые и так заставили бы меня приехать в Лондон. Мне приходится это делать по два раза в год и не скажу, чтобы мне это очень нравилось. У меня для тебя письмо от Генриетты.
– Вот как, – спокойно ответил Люк, хотя от слов Вильяма Уэбба он почувствовал, будто его огромным кулаком ударили в живот. Он забрал у Вильяма письмо и спрятал его в карман халата. – Отлично. Как она себя чувствует? А ты как? Женился, и полдюжины наследников ждет тебя в детской?
– Нет, не женился и даже не собираюсь, – покраснев, ответил Вильям. – Ты же знаешь: единственное место, где можно найти невесту, – это Лондон; мне противна мысль о том, что придется бегать по балам, разряженным, как майский шест. Ох, прости, пожалуйста.
Люк указал приглашающим жестом на кресло н, пока лорд Северидж усаживался, позвонил, чтобы им принесли прохладительные напитки.
– Я кажусь тебе разряженным, как майский шест, Вилл? – спросил он. – Будь снисходителен, я ведь даже не одет еще.
Было видно, что Вильям очень смущен.
– Генриетта в порядке, – отрывисто сказал он, отвечая на предыдущий вопрос.
Люк сел, положив одну ногу на другую. Еще мальчиком он никак не мог поверить, что Вильям и Генриетта – брат и сестра. Генриетта всегда была такой тоненькой и изящной. Интересно, изменилась ли она теперь?
– Она никогда не была счастлива, – продолжал Вильям. – Ты, конечно, слышал – она потеряла ребенка. Они с Джорджем так и не сблизились, а он изменился, стал еще мрачнее. Тебе, наверное, не хочется это выслушивать?
Рука Люка сжимала и разжимала подлокотник кресла.
– Это старые новости, Вилл, – сказал он. – Очень старые.
Его друг промокнул лоб большим носовым платком.
– Она себе места не находит с тех пор, как узнала, что ты в Англии. Думает, что ты из-за нее не возвращаешься.
– Нет, Вилл, – тихо сказал Люк. – Я испытываю такую же неприязнь к деревне, как ты к городу. Я – парижанин. В крайнем случае, я мог бы жить в Лондоне. Но не в провинции.
Они замолчали, пока слуга вносил поднос с напитком для каждого: вином для Вилла и водой для Люка.
– Не знаю, что она там написала, – сказал Вильям, взглянув на карман, в который Люк положил письмо. – Похоже, письмо длинное. Если женщине попадет в руки перо и бумага, тут уж жди чего угодно. А я по два часа черчу пером в воздухе, пока что-нибудь придумаю, а когда закончу письмо – это оказывается двумя жалкими предложениями.
– Да, я прочитаю письмо. Потом, – ответил Люк.
– Она настояла, чтобы я передал тебе его лично в руки. Еще просила передать на словах, что Баден – твой и что она не хочет, чтобы ты из-за нее отказывался от того, что по праву принадлежит тебе.
– И не откажусь. Передай ей это, Вилл.
– Ей больно знать, что ты в Англии и не приезжаешь в Баден, – продолжал Вильям. – Она могла приехать, но не хотела навязывать тебе свое общество. Похоже, она думает, что ты винишь ее... Проклятие, не по мне такие разговоры. Клянусь, это последний раз, когда я передаю какие бы то ни было послания!
– Если ты подождешь, пока я переоденусь, мы можем вместе пойти в Уайт-клуб. Ты ведь член клуба, да? Меня недавно туда приняли.
– Отлично, – Вильям вздохнул с явным облегчением, когда понял, что можно сменить тему. – Там можно поболтать об интересных вещах.
– Земля, урожаи, скот и прочее? – улыбнулся Люк. – А я вздрагиваю при одном упоминании об этом. Ладно, дай мне полчаса, Вилл. Ради тебя я потороплюсь.
– Полчаса? – нахмурился лорд Северидж. – Скажи, какого черта еще надо, кроме как сменить сюртук и взять шляпу?!
– Мы, майские шесты, уделяем своему туалету несколько больше внимания, – рассмеялся Люк, выходя из комнаты.
Ему не требовалось полчаса, чтобы переодеться. Ему необходимо было прочитать письмо Генриетты. После десяти лет молчания он держал в руках словно частицу ее самой. Им овладело искушение разорвать письмо, чтобы не переступать порог молчания, установленный ими за десять лет. Но в то же время он понимал, что должен прочесть его, ибо не вынесет больше ни дня.
Она сделала ошибку, начав писать сразу о деле. Ее почерк был так знаком ему. Даже после всего, что произошло, ей следовало выйти замуж за него, а не за Джорджа. Она же обещала ему, и он любил ее. И был готов жениться, несмотря ни на что. Она сделала не правильный выбор, поверив, что у нее нет выхода. Она ошиблась. Это не сделало ее счастливой.
«Что ж, – подумал Люк, прерывая чтение, – как бы то ни было, он не может винить ее за это решение, хотя оно изменило судьбу многих людей, включая и его собственную. Она была беременна ребенком Джорджа, пусть и не по своей воле. Она сама была почти дитя – ей было только семнадцать».
Но все, о чем она писала, было бесполезно. Теперь она была вдовой Джорджа и была вольна выйти замуж за кого пожелает, но только не за него. Женщина не может выйти замуж за брата своего мужа.
Однако она просила его вернуться домой. После смерти Джорджа дела в поместье шли не очень-то хорошо, и ни она, ни мать не знали, как поправить их. Лоренс Колби наслаждался положением управляющего в поместье, не имевшем хозяина, и делал все, что ему заблагорассудится. А что касается самого дома... Кажется, Генриетта собирается сменить всю мебель и драпировки – они были старомодными и мрачными. Но его мать противилась любым изменениям. Хотя она, Генриетта, всего лишь старалась сделать то, что Джордж одобрил еще до своей смерти.
Люк должен вернуться домой. Он ведь всегда любил Баденское аббатство. Разве он забыл? Разве он не помнит, что они выросли там? Разве не хочет увидеть все это снова?
Письмо было проникнуто почтением и любовью.
Люк аккуратно сложил письмо, как было раньше. Жаль, что Вилл ждет его внизу – ему не пришлось бы читать письмо прямо сейчас.
Он убил в себе это чувство много лет назад. Он убил свою любовь, горе утраты и разрывавшую на части жалость к ней, без вины вынужденной вести такую жизнь. Он вырвал все это из себя.
Они любили друг друга. Они собирались пожениться, хотя оба были очень молоды. А потом вернулся из двухлетнего путешествия Джордж и соблазнил ее.
Она рыдала и билась в объятиях Люка, рассказывая ему об этом. Джордж отказывался отвечать ему не отрицая и не подтверждая слова Генриетты, хотя и поспешил сделать ей предложение. И она вышла за него, все еще любя Люка, а он, несмотря ни на что, был согласен жениться на ней.
