— Да будет так, милая Розарио, и я думаю, что это очень возможно, потому что этот необыкновенный человек пользуется огромной известностью между охотниками, рудокопами и даже между индейскими племенами; краснокожие его страшно уважают; они с ним советуются в своих ссорах и недовольствах и всегда покоряются безропотно его заключению; да, да, Розарио, de nu alma.
Мне очень хочется встретиться с этим странным человеком и найти его таким, как говорят и как вы его описываете.
— Когда узнаете его, я вам повторяю, дорогой Октавио, вы почувствуете, до какой степени слабы похвалы, которые ему расточают и которых он действительно заслуживает.
— Хорошо, хорошо, прекрасная энтузиастка, я побежден и сдаю оружие; возвратимся, прошу вас, к Блю-Девилю.
— Согласна, милый Октавио; но чем же я-то тут могу быть полезна вам?
— Доказав мне, что вы не ошибаетесь насчет этого человека и что вы уверены в том, что утверждаете.
— Я не утверждаю ничего такого, что не было бы справедливо, мой друг; так как я уже вам сказала, доказательства в моих руках, но, простите, я не могу их показать; это тайна, которую мне доверили и которую я обещала хранить.
— Я более не настаиваю; я вам верю, Розарио, но в этом человеке есть что-то таинственное, что я не могу себе объяснить, но что меня беспокоит; для меня ясно, что он носит маску, очень безобразную, правда, но все же маску.
— Она удобна для роли, которую он здесь играет, дорогой Октавио, и эта маска вас беспокоит, — сказала она с милою насмешливостью. — О, Бог мой! Вы сами разве то, чем кажетесь? Неправда ли, нет? Мы все носим маски здесь, даже страшный капитан Кильд.
— Что касается его, — сказал глухой голос, — она с него спала.
Молодые люди обернулись, удерживая крик ужаса.
Гарриэта Дюмбар в своем уголке, куда она спряталась, дрожала, как лист.
— Что это значит? — вскричал охотник, приближаясь к лейтенанту, бледному, неподвижно стоящему у двери, в которую он только что вошел.
Блю-Девиль его холодно остановил одним движением.
— Я хочу сказать, — продолжал он, — что если наши маски еще скрывают наше инкогнито, то маска капитана Кильда упала благодаря моим стараниям, и мне удалось открыть его лицо.
— Возможно ли! — вскричала донна Розарио, складывая руки.
— Вам удалось! — сказал охотник с радостью.
— Да, благодаря указаниям, которые вы мне оставили, сеньор, и за которые я вам благодарен.
— Итак, вы его видели?
— Да, совершенно открыто, лицом к лицу, в продолжение получаса, когда он и не подозревал, что за ним наблюдаю.
— Вот почему вы, входя…
— Я произнес слова, которые вы слышали, сеньор. Вы боитесь, — прибавил он с насмешливой улыбкой, — что я подслушал ваш разговор; успокойтесь; я слушаю, когда меня что-либо может сильно интересовать. Только последние слова сеньоры достигли до моих ушей.
— Все равно, сеньор, — ответила донна Розарио, — вы не услыхали бы ничего дурного о себе, что не часто случается; но умоляю вас, говорите об этом человеке.
— Я нарочно для этого пришел, сеньора, времени мало, я буду краток. Человек, который начальствует над этими бандитами и называет себя Кильдом, молод, ему едва тридцать лет; лицо его темно-оливкового цвета; его можно принять за испанца; он красив той роковой красотой, которая обусловливает дурные наклонности и дышит грабежом и убийствами; под именем Гарри Брауна, которому он доставил ужасную известность, он был объявлен правительством Соединенных Штатов вне закона. Теперь, действительно ли это имя его имя? или это псевдоним, под которым скрывается еще более кровожадная личность? Я этого не знаю, но скоро узнаю; и кто знает? Может быть, этот так называемый Гарри Браун никто более, как тот же самый Корнелио Бустаментэ, которого портрет вы мне описывали, сеньорита?
— Не знаю почему, слушая вас, мне пришла та же мысль, сеньор; и чем более я размышляю, тем более она мне кажется правдоподобною, тем более этот Корнелио Бустаментэ был друг, обязанный многим дону Мигуэлю Тадео де Кастель-Леон.
— И он стал душою страшной интриги, направленной против вас, и жертвой которой сделались вы, — ответил с живостью лейтенант, — но дон Мигуэль Тадео, этот проклятый демон, который держит все нити этой кровавой и отвратительной комбинации, где он? Что он делает? Как он сумел скрыть от нас свои следы? Вот что нам необходимо знать и что я скоро узнаю, клянусь вам. если Бог мне поможет.
— Но как, какими средствами? — воскликнул охотник.
— Это касается только меня, сеньор, — сказал немного сухо лейтенант, — я держу нить, и скоро весь моток будет у меня в руках; верьте мне и оставьте меня действовать; я поклялся мистеру Валентину Гиллуа иметь успех, и я буду его иметь, или мой труп останется на песке здешних степей.
— О, сеньор Блю-Девиль, я вам вполне верю.
— Я вам благодарен, сеньорита, но мы теряем драгоценное время, оно идет; сеньор Рамирес, пора вам за мною следовать.
— Уже! — не могла удержаться молодая девушка, чтоб не вскрикнуть.
— Это необходимо, чтоб вновь увидеться, моя обожаемая Розарио; сеньор Блю-Девиль, я у вас прошу только пять минут, чтоб проститься с сеньорой.
— Пять минут извольте, но ни одной больше, — ответил лейтенант, поднял занавесь и исчез.
Расставание молодых людей было ужасно; ни тот ни другой не могли с ним примириться; донна Розарио рыдала, ломая руки с отчаяния; наконец охотнику удалось вырваться из ее объятий, а, поручив ее, почти бесчувственную, попечениям Гарриэты Дюмбар, сам, полусумасшедший от горя, кинулся вон, бросив вполголоса последнее прости той, которую он любил такой чистой, глубокой страстью; сердце его разбилось; в несколько минут он едва пришел в себя, — если б Блю-Девиль не поддержал его, он упал бы с первого шага.
Лейтенант с отеческой заботливостью беспрепятственно провел его по лагерю, и когда тот стал удаляться, все еще шатаясь и разбитый горем, то он следил во мраке за его тенью, которая исчезала все более и более, и наконец прошептал:
— Бедный молодой человек! какая душа! какое сердце! О да, я спасу этих детей! Бог не допустит к вечному страданию эти чистые, невинные души.
Он медленными шагами вернулся, чтоб занять место, которое он себе выбрал около палатки донны Розарио, отпустил Пелона и, завернувшись в плащ, лег на землю и закрыл глаза.
До рассвета он оставался неподвижен на голой и мокрой земле; спал ли он? Он один мог ответить на это.
Глава IV. Кто был в действительности Бенито Рамирес
Мы на время оставим достойного капитана Кильда, которого не замедлим скоро опять увидеть, и вернемся в подземный грот, где мы оставили несколько личностей, очень важных и симпатичных в нашем рассказе…
