— Прости, — надломлено просить Марк, стирая с моей щеки слезу, которая сорвалась с ресниц. — Прости, малыш. Прости… я не мог иначе… прости, — губами касается кончика холодного носа. — Совсем замёрзла, — бормочет. — Иди ко мне.
Отстраняется. Отодвигает водительское сиденье резко назад и, подсунув одну руку под колени, другую под спину, поднимает меня и пересаживает к себе на колени. Закутывает в куртку. И, не обращая внимания на слабое сопротивление, расстегивает босоножки, сбрасывает на пол и руками обхватывает мои ноги. Его ладонь такая большая, что практически полностью обхватывает обе мои стопы.
Мне хорошо. Мне настолько хорошо, что я тихо начинаю плакать. Кладу голову на широкую грудь, слушаю стук любимого сердца, чувствую его дыхание в своих волосах. Прошли сутки, Ань, а ты сдалась. Ну и пусть. Плевать на всё! Плевать!
Чувствую поцелуи в волосы. И хочу, чтобы этот момент не заканчивался никогда.
Нашу идиллию прервал телефон Марка, который начал вибрировать у меня под бедром. Парень выругался и достал его с трудом. В этот раз я увидела имя звонившего. Да и видеть не обязательно было, чтобы понять, кто именно звонил. Марк мигом окаменел. Пересадил меня на соседнее кресло, лишая тепла своего тела, включил печку и вышел на улицу, хлопнув дверцей. Сквозь лобовой стекло наблюдала за тем, как он ходит туда-сюда, уже насквозь промокнув. Видела, как сжимает челюсти и ерошит волосы на затылке. И мне хотелось его успокоить. Сказать, что всё будет хорошо.
Марк вернулся в машину. Сел за руль и уставился в одну точку. Спина прямая, будто кол проглотил. Но руки дрожат.
— Бл*ть, — с силой ударяет по рулю ладонью. — Бл*ть!
— Маркуша, — ласково говорю я, нежно проводя ладошкой по его затылку.
Парень переводит на меня влажные глаза. Вижу, что новости ему причинили боль. Вывели его из равновесия.
— Родители разводятся, а этот старый хер сказал, что уже нашёл для бати новую невесту. Бл*ть, когда он уже сдохнет? — дьявольская усмешка. — Он ломает жизни только для того, чтобы получить побольше бабла. Ему срать… на всех срать, — совершенно неловко, попав пару раз по клаксону, перебралась к Марку обратно на колени. Прижала его голову к плечу и начала мягко поглаживать.
— Всё наладится. Всё будет хорошо, Маркуша. Всё будет хорошо, — целую мокрые волосы.
— А самое поганое, что я не могу делать того, чего хочу. Не могу любить, кого хочу. Потому что знаю, что правда причинит потом боль. А я не могу, не могу… лучше сразу, чем потом… — я с трудом понимаю о чём он говорит.
Вынуждаю его поднять лицо. Целую правую бровь, отстраняюсь, смотрю ему в глаза. Марк улыбается уголком губ. Целую левую бровь. А потом лёгкой рябью поцелуев покрываю всё его лицо. Ладошками глажу скулы, влажные волосы, уши. Марк почти не дышит. Закрыл глаза. Уперся затылком в сиденье. Только руки на бедрах сжимает, будто боится, что я уйду.
Сейчас не могу, Марк. Только не сейчас. Сейчас обиды куда-то испарились. Всё ушло. Пропало. Остался ты. Такой уязвимый. Родной. Нуждающийся в поддержке. В моей поддержке.
— Малыш, нужно ехать к бате, — говорит Марк, целуя меня в лоб.
— Я тогда пойду, — пытаюсь открыть водительскую дверь и выйти на улицу, но парень блокирует двери.
— Дождь не закончился. Да и батя будет рад тебя видеть, — ссаживает меня на соседнее кресло.
— Котов, — пытаюсь возразить.
— Анют, давай не сейчас, — просит парень. — Давай отложим наши перепалки и ссоры на другое время. Ты нужна мне сейчас.
— Хорошо, — тихо соглашаюсь я, прижимаясь щекой к спинке кресла и разглядывая профиль Марка, пока мы ехали в неизвестном направлении.
Отложим. Сейчас совсем не время.
Глава 18
Едем мы долго, и я почти засыпаю по дороге, пока Марк не спрашивает с хитрой улыбкой:
— Скорость любишь, Ань?
— Да, — не сомневаясь ни минуты, отвечаю я.
— Тогда пристегивай ремень, мышонок, и держись покрепче, — Марк кладёт руку мне на колено и ведёт по ноге вверх, пока не натыкается на преграду в виде чёрных кожаных шортиков.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Прикосновение жаром отзывается внизу живота, и я свожу ноги вместе, чтобы не дать проворной руке пробраться дальше. Тело до сих пор помнит его жадные ласки сегодняшней ночью. Но я пока не готова пойти дальше.
— Что ты задумал, Котов? — с подозрением спрашиваю я, смотря на его довольное лицо, на котором сияет улыбка.
— Прокатиться с ветерком, — Марк подмигивает.
Внутри вдруг всё сжимается от предвкушения. Я послушно пристёгиваю ремень и поворачиваю лицо к Котову, вопросительно вскинув брови.
— Погнали, — выкрикивает парень, вжимая в пол педаль газа.
Меня откинуло, вжало в спинку сиденья. Пальцами вцепилась в ремень безопасности, широко распахнутыми глазами смотря перед собой. За окном в одну сплошную полосу смешался пейзаж. В лобовое стекло видела только дорогу, на которое, к счастью, не было других машин. Адреналин бушует в крови. Нервы напряжены до предела. И я не могу понять, страшно ли мне, либо от накрывшего кайфа, хочется орать во всю глотку.
Краем глаза вижу, что стрелка спидометра уже зашла за отметку двести.
На лице Марка улыбка. Счастливая. Будто чувство полёта над дорогой приносит ему невообразимый кайф. Он вдавливает педаль газа в пол, крепко держит руль обеими руками, на которых от напряжения выступают вены. Резкие поворот и у меня всё ухает в груди. Чуть не заваливаюсь на бок, вовремя успев ухватиться за дверцу.
— Мамочки! — я пищу, когда Марк снова делает резкий поворот на серпантине, и я вижу всего в нескольких сантиметрах от своей двери дорожный знак.
Судорожно выдыхаю, понимая, что чувство эйфории и полёта, сменяется страхом за наши жизни. Ведь одно неверное движение и мы можем разбиться.
— Мне страшно, Марк, — выкрикиваю я, не отрывая взгляда от дороги. — Сбавь скорость!
Марк начинает сбавлять скорость, кидая на меня тревожные взгляды. Пока я пытаюсь прийти в себя, мы въезжаем во двор небольшого, но очень уютного двухэтажного домика. Как только машина тормозит, я отстегиваю ремень и на негнущихся ногах вываливаюсь на улицу. Меня тошнит от пережитого стресса. Руками упираюсь в колени и начинаю глубоко дышать.
— Мышонок, — вижу белые кроссовки парня, а затем горячие пальцы касаются лица.
— Ты… — хриплю. — Ты идиот, Котов! Кретин! Придурок! Ты понимаешь, что мы могли убиться? Ты это осознаёшь, своим крошечным мозгом?
— Я всё держал под контролем, — усмехается самодовольно, пропуская оскорбления мимо ушей.
— Один неверный поворот, и мы бы разбились всмятку, — ору я, кулаком ударяя ему в грудь.
— Я бы этого не допустил, — Марк подходит ближе. Перехватывает мои кулаки, которыми я грозно размахиваю перед его лицом.
— Ты ненормальный, Котов! — я уже не могу кричать, только шепчу. — Я так испугалась. Я думала, что мы разобьёмся.
— Прости, малыш, — шепчет покаянно. — Прости, маленькая, — губами прижимается к моему лбу.
— Хватит меня так называть! Я тебе не малыш, не мышонок и не маленькая! Разве тебе было мало моего унижения два года назад? Найди себе другую дуру, Марк! — веду себя как истеричка, но я пережила стресс.
— Мне не нужна другая, — вдруг взбешённо рычит он, подхватывая меня за талию и усаживая на капот машины.
Впивается поцелуем в губы, властно раздвигая их языком. Я стону от облегчения, что вновь чувствую его поцелуй. Его жадные губы. Его нетерпеливые руки, которые шарят по телу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Марк целует с напором. Страстно. Жадно. Предъявляя на меня права. И будто оставляя своё клеймо. И я отвечаю тем же. Стону в его губы, кусаю его нижнюю губу до крови, оттягиваю, зализываю языком. Сжимаю до боли светлые волосы на затылке, ногтями царапая кожу. Ногами и руками оплетаю его. Развилкой между бёдер чувствую его напряжённую плоть. Потираюсь нетерпеливо, с удовольствием слыша его рык.
