Слова песни прокатились по девичьей душе, давали какую-то неясную надежду на счастье. Тогда я не знала, что эту песню Владимир Высоцкий написал несколько лет назад для своей любимой, Марины Влади.
Трижды мы с подругами смотрели фильм «Хозяин тайги». А по вечерам пели песни Владимира Высоцкого, сидя около дома на скамейке. Если раньше играли в какие-то игры, рассказывали друг другу страшные истории, смеялись без причины, то теперь началась пора юности и песен. И гитаристы нашлись, среди друзей были и двое парней, играющих на баяне. Они-то и стали зачинателями музыкальных вечеров в посёлке, один из которых был посвящён творчеству Владимира Высоцкого, артиста и поэта.
Уже значительно позже я узнала о том, что Владимир Высоцкий работает в Московском театре драмы и комедии на Таганке, главный режиссёр которого Юрий Любимов, что он сыграл там роль Галилео Галилея в пьесе Бертольта Брехта, роль Хлопуши в спектакле «Пугачёв» по Сергею Есенину, Лопахина в пьесе «Вишнёвый сад» А. П. Чехова, Гамлета в трагедии Вильяма Шекспира, Свидригайлова в спектакле «Преступление и наказание» по Достоевскому.
А в конце семидесятых годов, будучи учителем литературы, я уже рассказывала о поэте и артисте ученикам старших классов. Знаю точно, что творчество Владимира Высоцкого тогда в программе по литературе не значилось. Только в восьмидесятые годы на уроках внеклассного чтения я смогла знакомить выпускников средней школы с песнями поэта в записях на магнитофонную ленту.
* * *
В последнее время в моей жизни случаются приятные неожиданности: стоило только подумать о том, что москвичи могли бы лучше, со знанием дела рассказать о реалиях того времени и деталях восприятия песен Высоцкого в те далёкие годы, как я получила от московского писателя Валентина Васильевича Кузнецова «Штрихи-заметки по теме «Высоцкий», нигде ранее не опубликованные. Он разрешил мне включить текст в моё повествование, за что я ему очень благодарна.
«Впервые имя «Высоцкий» я услышал в середине шестидесятых. Работал я тогда в конструкторском бюро. И однажды моя коллега Марина Шабалина, известная в нашей компании своими близкими знакомствами с выдающимися московскими альпинистами, говорит:
– Мне ненадолго дали послушать магнитофонную запись новых песен об альпинизме. Сейчас на киностудии Говорухин снимает фильм «Вертикаль», и в нём будет много хороших песен о горах. Но киношники не любят, когда песни выходят в народ до выхода фильма на экраны. Поэтому мне не разрешили давать эту бобину для перезаписи на другие магнитофоны.
– А кто там поёт-то? – без особого интереса любопытствую я.
– Высоцкий. Артист Театра на Таганке. Он сам и сочиняет, и сам же исполняет под гитару… Может, ты соберёшь наших, кому интересно будет послушать?
– Соберу, – неохотно соглашаюсь я. А неохотно потому, что заранее знаю, что ерунда всё это, что не сможет какой-то там артист написать нормальную и правильную песню о горах. Потому что кто там не бывал, кто не рисковал, кто сам себя не испытал, тот не сможет выразить чувства альпиниста. Мы, альпинисты, – люди особой породы, каста, и только мы имеем право писать и петь песни о горах. А у этого – как он там: Высотский или Высоцкий? – будет, я заранее знаю, ложный пафос о трудностях восхождений, наигранный восторг от преодоления этих трудностей да сюсюкание о мужской дружбе.
В обеденный перерыв в лаборатории моделирования собрались шесть или семь приглашённых. Включили магнитофон, и без объявления зазвучало:
«Мерцал закат, как сталь клинка.
Свою добычу смерть искала.
Бой будет завтра, а пока
Взвод зарывался в облака
И уходил по перевалу.
Отставить разговоры!
Вперёд и вверх, а там…
Ведь это – наши горы:
Они помогут нам!»
Сильное впечатление эта песня на меня не произвела. Ну, да. Песня – хорошая. Но она хорошая не потому, что хорошо написана, а потому, что тема её – уж больно выигрышная: все, кто бывал в кавказских горах, слышали рассказы о боях в районе Эльбруса, знают историю об альпийских стрелкАх из немецкой дивизии «Эдельвейс», которые ещё до войны побывали в этих горах. Да и сам я в доме балкарки в селении Тегенекли слышал её рассказ о двух раненых красноармейцах, которых она прятала от немцев в погребе под своим домом, а потом, когда оправились от ран, они уходили вниз по Баксанскому ущелью, бредя по воде реки Баксан, чтобы собаки не могли взять их след. Эту историю я запомнил на всю жизнь… Рассказывали в альплагере и о немецких альпинистах, совершавших до войны восхождения на кавказские вершины вместе с советскими альпинистами, а в войну пришедших в составе захватчиков.
«А до войны – вот этот склонНемецкий парень брал с тобою,Он падал вниз, но был спасён, —А вот теперь, быть может, онСвой автомат готовит к бою.
Ты снова здесь, ты собран весь —Ты ждёшь заветного сигнала.А парень тот – он тоже здесь.Среди стрелков из «Эдельвейс», —Их надо сбросить с перевала!
Взвод лезет вверх, а у реки —Тот, с кем ходил ты раньше в паре.Мы ждём атаки до тоски,А вот альпийские стрелкиСегодня что-то не в ударе…
Отставить разговоры!Вперёд и вверх, а там…Ведь это наши горы —Они помогут нам!»
А то положительное впечатление, которое произвела на меня песня Высоцкого «Мерцал закат, как сталь клинка», я объяснил сам себе исключительно её темой, а не мастерством автора и исполнителя.
Следующей была «Песня о друге» («Если друг оказался вдруг…"). Вообще-то песен о дружбе очень много – больше плохих. Но эта! До чего же правильные в ней слова:
«… И не друг, и не враг, а – так,Если сразу не разберёшь,Плох он или хорош…Пусть он в связке с тобой одной —Там поймёшь кто такой».
А ведь и в самом деле,
«если парень в горах не ах,если сразу раскис – и вниз…вверх таких не берут».
А я и в самом деле два раза видел, как после «разбора полётов» двоих списывали из альпинизма: одного за появившийся у него страх высоты, а другого – за ошибку на страховке. Их альпинистские документы перед строем аннулировали, а этих ребят на машине отправили в аэропорт. Вверх таких не берут: альпинизм – дело серьёзное.
И ещё, до чего же правильно сказано:
«Если ж он не скулил, не ныл,Пусть он хмур был и зол, но – шёл,А когда ты упал со скал,Он стонал, но – держал,Если шёл он с тобой, как в бой,На вершине стоял хмельной, —Значит, как на себя самого,Положись на него».
А за этой песней уже последовала «Здесь вам не равнина, здесь климат иной…». А это уже – шедевр, в ней точное попадание в атмосферу альпинизма, здесь все слова на месте и все – то что надо!
«Здесь вам не равнина, здесь климат иной,Идут лавины одна за одной,И здесь за камнепадом ревёт камнепад.И можно свернуть, обрыв обогнуть,Но мы выбираем трудный путь,Опасный, как военная тропа».
И главное – это мои слова, мои:
«Кто здесь не бывал, кто не рисковал,Тот сам себя не испытал».
Это же я сказал, я! Как какой-то актёр сумел угадать мои слова, мои? Наверное, он не только артист, но ещё и альпинист, наш человек?
А ведь и дальше всё верно, всё – про нас:
«Отвесные стены, а ну, не зевай,Ты здесь на везение не уповай,В горах ненадежныНи камень, ни лёд, ни скала.Надеемся только на крепость рук,На руки друга и вбитый крюк,И молимся, чтобы страховка не подвела».
И дальше в этой песне – всё про нас и всё верно:
«Мы рубим ступени, ни шагу назад,И от напряженья колени дрожат,И сердце готово к вершине бежать из груди.Весь мир на ладони, ты счастлив и нем,И только немного завидуешь тем,Другим, у которых вершина ещё впереди».
Нет, этот актёр с Таганки – явно альпинист и наш человек!
А потом – и ещё одна песня – «Скалолазка». Эта шуточная песня как-то выпадает из предыдущей серии серьёзных песен о горах. Но и в её тексте есть перлы и фразы из народного юмора. Например, присказку «ведь Эльбрус из самолёта видно здорово» часто приходится слышать, когда обсуждается вопрос «Зачем вы идёте в горы?».
А последняя песня – о прощании с горами, грустная:
«В суету городов и в потоки машинВозвращаемся мы – просто некуда деться!И спускаемся вниз с покорённых вершин,Оставляя в горах,Оставляя в горах своё сердце.
Сколько слов и надежд, сколько песен и темГоры будят у нас и зовут нас остаться!Но спускаемся мы (кто – на год, кто – совсем),Потому что всегда,потому что всегда мы должны возвращаться».
Ну, до чего же точно сказано! Как подмечено! Ну, и, конечно, в финале этот перл:
