Ио и на этот раз врагу не удалось осуществить свои замыслы. Метким огнем, лихими конными атаками наши войска рассеяли колонны белокитайцев, вынудив их повернуть обратно. В этом бою отличились 73-й и 74-й полки 5-й Кубанской кавалерийской бригады. На полном скаку они врезались в колонну противника, насчитывающую не менее 3 - 4 тыс. человек и разгромили ее. Сотни солдат и офицеров врага нашли смерть от острых шашек отважных советских кавалеристов. Оставшиеся в живых в панике бежали в город Маньчжурия, под прикрытие укреплений.
Глава третья.
Капитуляция
Неудачная попытка прорыва решила судьбу Маньчжурского гарнизона. Генерал Лян Чжуцзян понял, что дальнейшее сопротивление бесполезно. И когда войска нашей Забайкальской группы к 11 часам 20 ноября заняли исходное положение для последнего штурма маньчжурских укреплений, поступило известие, что на разъезд 86 прибыли японский консул и дубань провинции для ведения переговоров о капитуляции. Комкор С. С. Вострецов приказал передать им (подробности я узнал из личного архива С. С. Вострецова), что советская сторона будет вести переговоры с командованием белокитайских войск, поскольку с Японией у нас конфликта не было.
В 13 часов командующий Забайкальской группой Вострецов и начальник политотдела корпуса Зайцев в сопровождении нескольких человек выезжали в сторону города Маньчжурия. Стрельба как с китайской, так и с нашей стороны прекратилась. Не доезжая километра три до города, командующий увидел машину с белым флагом. Это были дубань и начальник штаба генерала Ляна. Дубань хорошо говорил по-русски, так что можно было обойтись без переводчика.
Вострецов потребовал немедленно сложить оружие. В ответ на это дубань и начштаба попросили сутки на размышление.
- Нет, даю всего два часа, - сказал Вострецов.
Такой короткий срок смутил дубаня. Но, видя непреклонность советского командира, он попросил перенести переговоры в другое место, а не вести их здесь, в чистом поле. Дубань предложил зайти хотя бы в железнодорожную будку, находящуюся в ста метрах. Вострецов согласился. Они направились в будку. В ней все было поломано, искорежено, даже не на что присесть. Видимо, сюда попал снаряд.
- Двух часов нам не хватит для того, чтобы подготовить гарнизон к сдаче, сказал дубань.
Вострецов пристально посмотрел на него. Тот держался как-то неестественно, отводил глаза в сторону. Было ясно, что вопрос о сдаче ими уже давно решен, но дубань с чисто азиатской хитростью старался по каким-то соображениям оттянуть его выполнение.
- Нет, только два часа - не больше, - твердо повторил Вострецов и предложил немедленно поехать в Маньчжурию, в штаб генерала Ляна, чтобы там окончательно договориться о порядке сдачи гарнизона.
Машина направилась в город Маньчжурия. На улицах уже было полно народу. Тут и китайцы, и вступившие в город красноармейцы наших 36-й и 21-й стрелковых дивизий. Автомобили подъехали к зданию, в котором жил и работал дубань. Охранявшие дом полицейские старательно отдавали честь советским командирам и низко кланялись. Дубань позвонил в штаб генерала Ляна. Но там его не оказалось.
- Где Лян? - строго спросил Вострецов начальника штаба.
- Мне неизвестно, - уклончиво ответил тот.
- Немедленно найдите и привезите сюда.
Начальник штаба вышел из комнаты, сел в машину и уехал.
Дубань пригласил Вострецова и Зайцева в большой зал, обставленный на европейский манер, и предложил выпить чаю. Но прежде чем сесть за стол, Вострецов приказал двум сопровождавшим его командирам из 21-й дивизии организовать надежную охрану здания. Те немедленно удалились выполнять приказ.
Прошло около часа, а начальник штаба Ляна не возвращался. Наконец он прибыл и сказал, что генерала нигде найти не удалось. Вострецов догадался, что Лян скрылся в японском консульстве. Так оно и было. Комкор вновь приказал разыскать Ляна. Но шло время, а тот не появлялся. В город уже приехали командарм Блюхер и работники штаба Забайкальской группы. Ляна все не было. Разгневанный Вострецов твердо заявил дубаню:
- Если не найдете Ляна и не доставите сюда, могут быть неприятности для ваших офицеров.
Дубань понял, что шутки плохи. Он вызвал ответственного чиновника и приказал ему ехать в японское консульство. С ним отправился и работник нашего штаба Вейкин. Через час Лян все же прибыл. Начались переговоры. Генерал Лян оказался представительным мужчиной. Среднего роста, шатен, умные, вдумчивые глаза. Держался с достоинством, однако на все вопросы отвечал уклончиво. Я приведу беседу Вострецова с Ляпом, текст которой нашел в архиве комкора.
- Какое количество войск в гарнизоне, сколько и какого оружия, запасы? спросил Вострецов.
- Точно не знаю, ведь боя были. Не успели подсчитать, - ответил Лян.
- В японском консульстве с вами находились ваши офицеры. Куда они дели оружие?
- Кажется, сдали.
- Какое и сколько?
- Около десяти маузеров.
- А другое оружие в консульство не сдавали?
- Вроде нет.
Лян был неискренен. Сотрудник нашего штаба побывал в японском консульстве. Там оказалось 48 маузеров, 2 пулемета германской системы и около 4 тыс. патронов. Когда об этом сказали генералу Ляну, он удивленно пожал плечами: дескать, это ему не ведомо.
Начальник политотдела Зайцев спросил Ляна:
- Почему вы допускаете грабежи?
- Армия вышла из повиновения, - ответил он.
- Взгляните на Красную Армию.
- Чувствуется превосходство.
Вскоре командующему доложили, что капитулировавшие китайские солдаты и офицеры гарнизона собраны. Вострецов и Зайцев направились на площадь, чтобы выступить перед пленными. Разгромленное китайское воинство представляло собой разношерстную толпу. У многих офицеров были сорваны погоны. Большинство пленных с опаской поглядывали на советских командиров. После того как им сказали, что их жизнь в безопасности, пленные стали низко раскланиваться, подобострастно улыбаться, и, когда объявили, что их командующий генерал Лян тоже в плену, многие не поверили, просто не укладывалось у них в голове, что такой большой начальник, чуть ли не бог для них, мог оказаться в плену.
- Красная солдат шибко воюй, большой капитан забирай.
Так оценивали враги доблесть и мужество советских воинов.
Здесь хотелось бы сказать несколько слов о дальнейшей судьбе китайского генерала Ляна. Ляп выделялся среди мукденских генералов незаурядными воинскими способностями. Очевидно, потому его и назначили командующим группой войск, которой предстояло нанести удар по Советскому Союзу.
После пленения генерал Лян находился в Даурии, а когда советско-китайский конфликт был урегулирован, выехал в Мукден, где его принял Чжан Сюэлян и вручил награду за стойкость и мужество. Словом, Ляну воздали большие почести, а потом, в феврале 1930 года, отравили. Мукденская клика расправилась с ним своим старым,- испытанным способом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
