За шесть лет своего учительствования немой так и остался загадкой для всех окружающих, даже для принца. Наверное, только Таллиб понимал хоть что-нибудь в поступках и мыслях Моррела, но Таллиб предпочитал держать это при себе.
* * *
Миновав умирающую деревню, процессия въехала в лес. Здесь не было той, ставшей уже полузабытой, прохлады, которая раньше неизменно встречала всякого, оказавшегося под кронами деревьев. Впрочем, ее, этой прохлады, теперь не было нигде после того, как Шэдогнайвен обмелела почти на половину, а Вечные озера утратили былое величие и стали казаться скорее мелкими лужами, чем озерами, тем более — Вечными. Влага уходила из мира, по капле, — и поневоле представлялись жадные губы Дьявола, припавшего к Божественному источнику, вылизывающего пересохшее русло: «Пить!» Становилось страшно, как будто ожили детские кошмары.
Наверное, поэтому никто по-настоящему не удивился, когда отовсюду на процессию кинулись какие-то оборванные люди, молча и свирепо стаскивая с лошадей всадников, разрывая их на клочки. Завопили дамы, матерились стражники. Анвальд, догадавшийся, почему до сих пор не вернулся Изарк, рубил мечом направо и налево, — своих и чужих, — силясь оторваться от нападающих.
Глава матери Очистительницы дал коню шпор и тут же вылетел из седла, сброшенный вставшим на дыбы животным; над ним нависла чья-то фигура. Свистело лезвие клинка и падали на лицо кровавые ошметки. Готарк Насу-Эльгад молчал, уверенный что через минуту будет раздавлен копытами лошадей, и, кажется, молился, одновременно борясь с противоречивыми желаниями: закрыть глаза, чтобы не видеть этого ада на земле, и раскрыть, чтобы знать, что происходит. Наверное, со стороны казалось, что он быстро-быстро моргает — да так оно и было. Кровь и плоть, попавшие на лицо, доставляли неудобство, но он не рисковал двигаться — просто лежал и терпел. И еще молился.
Стражники бились отчаянно, зная, что милости от вольных братьев не дождаться. Высоких господ почти наверняка пощадят, но воинов обязательно отправят в расход — кому нужны служивые? за них не дадут ни медяка, а мороки — премного. Лучше уж так, в горячке сражения — рубануть сплеча, а потом снять панцирь и сапоги, и еще ножны, и амулет против сглаза. И — главное! — флягу с мутноватой теплой жидкостью, которую везде почитают одинаково, потому что это — вода, это — жизнь.
— Псы! — прошептал Эллильсар, отбиваясь от наседающих вольных братьев, а попросту — беглых смердов. Он пытался пробраться к Моррелу и Таллибу, но первая же волна схватки отбросила его прочь; больше такой возможности не представлялось.
— Псы! — повторял он снова и снова, раскраивая одетые в шлемы и незащищенные черепа, отрубая руки с жадными корявыми пальцами, пронзая шеи и, не желая, но все же глядя в умирающие глаза смердов. — Псы! Псы!
Где-то сбоку и сзади Моррел, защищая своим конем Готарка Насу-Эльгада, продолжал отбиваться от наседающих вольных братьев.
Их колыхало в алой брызжущей дымке сражения, а потом внезапно все прекратилось. Смерды отхлынули, лес ощетинился луками и самострелами, так что не было никакой возможности сбежать, даже пошевелиться. Анвальда, решившего, что теперь выдалась тот единственный шанс, которым не стоит пренебрегать, сбили на скаку сразу несколько стрел — хотя коня пощадили, и это лишний раз указало окруженным на то, что вольные братья успели вдоволь натренироваться. Пощады не будет. А будет плен, непременно — унижение, долгие дни впроголодь, потом — может быть — выкуп. Или же смерть. Для большинства все же смерть: кто станет платить за их существование водой и пищей, когда последних и так мало; кому нужны лишние рты, даже в семьях высоких господ? Проще устроить несчастный случай, опоздать к месту сделки, потеряться по дороге.
Видимо, это понимали и вольные братья. Они приказали слезть с лошадей и раздеться. При себе было позволено оставить самый минимум вещей, без которых не прожить.
Эллильсар с коня слазить не стал, — как и Моррел, как и Таллиб.
Главарь вольных братьев повернулся к ним троим, поднял бровь, потом неожиданно рассмеялся, зло и смело — в былые времена за такой смех смерду оторвали бы язык. «Но времена эти давным-давно прошли, — напомнил себе Эллильсар, — нынче другие обычаи… хотя я и не собираюсь сдаваться этому поганцу».
— Да это, никак, тот самый господин, — говорил вольный брат, разглядывая Моррела. — Да-да, тот самый, господин учитель принца. Оставьте его в покое, — велел он остальным. — Этот человек был добр ко мне.
Юзен повернулся к немому:
— Когда мы окажемся в лагере, я верну тебе золото. Видишь, оно на самом деле пригодилось.
Моррел показал руками, и Таллиб перевел:
— Господин говорит, что он желает выкупить себя и еще трех человек из плена. За это золото.
Юзен долго смотрел в глаза немому, потом опустил взгляд:
— Хорошо. Вам оставят лошадей и вещи. Червонное золото нынче — ничто, но я ценю поступок твоего господина. Равно как и то, что во время, когда он платил мне, червонное золото стоило значительно больше, чем ничто… пускай даже я и не мог им воспользоваться. Кого он желает выкупить?
Моррел указал на принца, Таллиба и Готарка Насу-Эльгада. Того уже подняли с земли — он стоял, окруженный вольными братьями. По лицу стекали кровяные струйки, но кровь была чужой. Да он весь был в крови: одежда, руки, так и не покинувший ножны меч, который даже не сочли нужным отобрать. Глава матери Очистительницы удивленно посмотрел на своего неофициального и немого противника, выдернул локоть из грязных ладоней пленителей, подошел к нему и встал рядом.
— Итак, вы свободны, — сказал Юзен. — Но, господин учитель — и вы, господа, — я буду чувствовать себя неловко, если просто отпущу вас. Поэтому прошу вас быть моими гостями. Вы ведь не откажетесь?
За спиной у него заржал один из вольных братьев — Юзен стремительно обернулся и гневно посмотрел на смеющегося. Тот поперхнулся хохотом и смущенно отступил в сторону.
— Прошу вас, господа, — повторил Юзен.
Таллиб и принц, переглянувшись, положили руки на клинки.
Моррел посмотрел в глаза Юзена и кивнул, спешиваясь.
Напряжение… нет, не спало, но отхлынуло. А деться — куда ж ему деться, когда рядом с тобой стоят, дрожа, те, кому не удалось пересечь смертельную черту.
— Пойдем, — хрипло сказал Юзен. — Здесь закончат без меня. И без вас.
Эллильсар шагал по сухому ломкому мху и слышал за спиной сдавленные вскрики. Старался не оборачиваться.
* * *
Странная все-таки птица — ворона. Вот, казалось бы, едешь, смотришь по сторонам — нету их и неоткуда взяться, но стоит только появиться в воздухе запаху смерти — и птицы тут как тут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
