Тимур с Костей сумели оттеснить врагов назад. Тех было четверо, но они увидели, что по другому мосту бегут еще мальчишки, и бросились отступать. Лишь один раз выстрелили, почти не целясь. И Костя упал…
За окнами темнело, из щелей начал сочиться холод, даже от стен потянуло прохладой. И все сильнее и сильнее били о берег волны. В коридорах стало темно и неуютно. Я прошелся по ним. Попытался заглянуть в Костину комнату, но Рита меня выгнала. Я только услышал, как он дышит — и понял, что вряд ли мы ему чем-то поможем.
Постепенно все стали собираться в Тронном зале. Там, по крайней мере, горел камин, и, хотя на весь огромный зал тепла от него не хватало, зато было светло и как-то уютнее. На каждой стене горело по факелу, и от нас тянулись по полу длинные нескладные тени. Я подумал, что нашим теням на полу зябко и неуютно, потому что пол в замке всегда холодный. Впрочем, и нам сейчас было не лучше…
Я подошел к одному из окон. Море ревело почти у самой террасы. Она вся была залита водой с тающими хлопьями пены. По небу сплошной пеленой неслись облака: редко-редко проглядывала какая-нибудь звездочка и тут же исчезала. Я порадовался, что сегодня не надо идти на встречу с Ингой.
Ветер рванул особенно яростно, где-то вверху зазвенело бьющееся стекло. Толик зло выругался, зачем-то пнул ногой стену. Стене, конечно, не сделалось ничего, а Толик, хромая, отошел к дивану. Меломан вздохнул и встал у окна рядом со мной.
— Давайте решить, что будем делать, — сказал Крис. Он сидел у камина на своем «командирском» стуле. На коленях у него лежал меч.
— Что делать-то? — спросил Сержан. — Тима поутешаем. Вон он как, бедненький, горюет. Или поблагодарим Толика. Он на той неделе дежурил на восточном мосту, врагам спуску не давал. Вот и раззадорил «тридцатку»…
— Замолчи!
Толик метнулся к Сержану, вырывая из-за пояса меч. Я с ужасом увидел, что деревянное лезвие начинает серебриться, делается стальным.
Сержан отпрыгнул к стене, тоже потянулся к оружию. Но тут между ними оказался Тимур. Секунда — и Толик с Сержаном оказались на полу, скорчившиеся от боли, сразу ставшие одинаково маленькими и беспомощными. А Тимур стоял в каратистской стойке: одна рука у пояса, другая у лица, — словно ожидал продолжения.
— Так, бунт подавлен. Спасибо, Тимур, — спокойно произнес Крис. — Еще раз повторяю, для Сержана: никто из нас в случившемся не виноват. Я тоже убивал врагов, и тоже отступал… Ладно. Завтра пойдешь на восточный мост, там и проявишь эмоции.
Сержан с Толиком медленно сели в разных углах зала. Тимур устроился между ними, прямо на полу, словно не чувствуя холода. Я заметил, как он переглянулся с Крисом, и внезапно понял: именно они решают судьбу острова.
— Ребята, мы потеряли сегодня четырех бойцов.
— Троих! Костя живой, нечего его отпевать, — вскинулся Толик.
— Он уже не боец. Мы потеряли трех друзей и четырех бойцов. Теперь нам придется очень туго. Еще одна такая драка — и будем запираться в замке.
— Ну уж нет, — твердо сказа Тимур. — Ни за что.
Все зашумели. Запереться в замке, позволив врагам занять мосты и острова, считалось страшным позором. Даже Меломан скинул наушники и включился в спор. Речь шла о том, как повыгоднее расставить наши скудные силы. Я в разговор не вмешивался, стоял и слушал.
— Самое тяжелое место — восточный мост, — подвел итог Крис. Завтра они могут повторить атаку, а если даже и не повторят… Мы никогда не прощали обид. Туда пойду я, Тимур и Толик.
— Мало, — резко сказал Меломан.
— Знаю. Но ничего не поделаешь. Ты с Игорьком и Янушем охраняешь южный мост…
— Хорошо. Малек не подведет.
— Мальков у нас больше нет, все взрослые. Понял, Игорек?
Игорек кивнул. За весь вечер он не сказал еще ни слова.
— Ну а западный мост возьмут Димка с Сержаном.
Меня отправляли на самый безопасный мост.
— А я? — с обидой сказал Илья. — Меня забыли?
— Ты будешь дежурить на острове, — доверительно ответил Крис. — И придешь на помощь тем, кому придется совсем плохо.
Он действительно был прирожденным командиром. Оставленный в спокойном месте Илья так и не понял, что его оберегают. Я медленно обвел всех взглядом. И словно увидел нас со стороны. Огромный мраморный зал. Высокие окна, залитые брызгами воды, задернутые темнотой. Мерцающие факелы по стенам. Потрескивающий камин, над ним — алый щит, герб острова. У стены — кожаный, явно современный, немного помятый диван. Я вдруг понял, как он здесь взялся — кого-то «сфотографировали» на диване. А по всему залу в самых разных позах: сидя на стульях, на полу, на спинке дивана, стоя, лежа на составленных стульях (Меломан) — девять полуголых мальчишек, загорелых и увешанных деревянным оружием. Рядом и совсем взрослые парни, как Крис, и такие малыши, как Игорек. И все о чем-то беседуют, что-то обсуждают…
Я услышал, как скрипнула дверь, и сразу наступила тишина. Рита замерла на пороге, словно не решаясь войти. Потом тихо сказала:
— Ребята, Костя умер.
Никто не вскрикнул и ничего не сказал. «Они же ждали этого, весь вечер ждали!» — понял я. И во мне что-то не выдержало. Я бросился к двери, оттолкнул Риту, побежал по коридорам. Вправо, вниз по лестнице, к двери, выходящей на остров. Закрыта. Вверх, в какой-то узкий проход, по кривым коридорчикам, где двоим не разойтись, по какой-то винтовой лестнице, вверх, вверх, вверх. Плотно закрытая дверь. Я распахнул ее, и ветер, наполненный дождем, набросился на меня. Вокруг была темнота: море, остров, и вся громада замка далеко внизу. Я стоял на площадке дозорной башни. Один в ревущей темноте, под ударами ветра, пытающегося столкнуть меня вниз. Один на все сорок островов, на всю эту чужую планету, на всю Вселенную. У меня не было больше ни врагов, ни друзей… Разве что Инга… Но я уже не знал, есть она на самом деле, или я ее просто придумал. И мне не хотелось ни думать об этом, ни горевать, что два дня назад я попался на удочку поддельного фотографа. Я уже не чувствовал обжигающего холода и дождь казался теплым, как вода из-под душа. Я шагнул вперед, навстречу ветру, наткнулся на какие-то перильца и стал через них перелезать…
Надо мной громыхнуло так, словно разорвалось небо. Белая молния зазмеилась над замком. Перекинув одну ногу через перила, я едва не сиганул с двадцатиметровой высоты в море между восточным и южным мостами.
Молния погасла. Я оцепенел, даже не смог сообразить, в какую сторону мне слезать обратно.
Чьи-то руки схватили меня за плечи, стащили на площадку. Под самым ухом я услышал голос Толика:
— Димка, не надо этого, успокойся…
Он крепко держал меня в темноте, наверное, боялся, что я буду вырываться. Мне стало смешно. Он думал, что я… А может, он и правильно думал?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
