- Что? - удивился командир. - Повторите: что вы видите?
- Со стороны Петрограда следует на помощь наша флотилия! - четко повторил молодой матрос. - Вижу бортовые огни: один, два, три... кажется, шесть...
- Чушь какая-то! - пожал плечами комиссар. - Там на ремонте наши миноносцы, это я знаю. Но какой смысл гнать их сюда ночью?
Командир прошел вперед, туда, где мостик образовывал маленький балкончик, навел в сторону Петрограда бинокль.
Со стороны Морского канала, оттуда, где заканчивались два бетонных мола, ограждающих канал, действительно приближалась какая-то флотилия небольших кораблей. Корабли несли бортовые отличительные огни: красный и зеленый. Шли они в четком кильватерном строю, огни то сливались вместе, то распадались на пунктирную линию, поэтому сосчитать, сколько идет кораблей, было трудно.
- Непонятная история, - удивленно сказал командир. - Я не могу определить класс судов.
Командир был очень молод и поэтому считал себя весьма опытным моряком, который обязан узнавать любой корабль, каким бы курсом он ни шел.
- А по-моему, это начальство катит, - усмехнулся комиссар. - В Петрокоммуне Зиновьев пригрел уйму бездельников, все друг перед другом фасонят, все обожают приказывать.
- А мне наплевать, начальство не начальство! - вдруг рассердился командир. - Мы в дозоре и даже мышонка в Кронштадт не пропустим, если у него нет официального разрешения. А ну-ка, запросите у этих субчиков позывные!
Сигнальщик метнулся к маленькому прожектору, установленному на крыше рубки, щелкнул выключателем. Внутри фонаря загудело, сквозь очень узенькую щель шторки пробился чуть заметный голубой лучик. Потом прожектор вдруг словно распахнул большой, нестерпимо яркий глаз, бросил в ночь отрезок света, захлопнул веко, снова распахнул. Отрезки света мчались, догоняя друг друга: точки-тире-точки. На переднем кораблуке замигало в ответ.
- Наши! - доложил сигнальщик. - Отвечают точненько.
- И все-таки мне что-то не нравится, - мотнул головой комиссар. Нельзя ли еще уточнить?
Командир нахмурился. Накануне, перед выходом сюда в дозор, у них с комиссаром был конфиденциальный разговор. Комиссар вернулся с берега из политотдела очень озабоченный. В политотделе он виделся с кем-то из Чека, из грозной чрезвычайки, о которой в последнее время так много разговоров. По словам комиссара выходило, что похоже, будто в Кронштадте не все ладно, будто есть признаки офицерского заговора. Тогда командир рассердился, они даже поссорились.
- Всюду этой вашей чрезвычайке мерещатся заговоры! Так нельзя жить и работать, никому не доверяя! В такой обстановочке можно и того... сбрендить!
То, что происходило сейчас, было странно, непонятно и вселяло тревогу. Откуда в Питере столько судов? Целая флотилия! И что это за суда?
Командир решительно нажал на рычаг с иностранной надписью "Аларм" - "к оружию". По всему "Гавриилу" внезапно затрещали звонки боевой тревоги. Внизу раздался топот, загрохотали трапы, темные тени метнулись по палубе и замерли, каждый на своем посту.
- Одобряю, - хрипло сказал комиссар. - Это правильно. Непонятные корабли быстро приближались.
- Передайте им, - твердо приказал командир, - всем оставаться на месте, головному приблизиться к "Гавриилу" для предъявления документов.
Прожектор снова замигал.
- Добавьте: в случае невыполнения приказа открываю огонь!
Было тихо. Воздушный налет минуту или две назад прекратился. Но на "Гаврииле" не замечали тишины. Наступила та страшная пауза, когда все висит на ниточке, на тончайшем волоске. Может быть, на этих кораблях сейчас подчинятся, выполнят приказ. А если нет? . . Стрелять? . . А вдруг по своим?
Стволы пушек "Гавриила" уже поползли, нащупывают цель. Сейчас они отрыгнут огонь - и может произойти непоправимое. Командир ждал, впился в медный поручень, в висках у него стучало.
И вдруг головной корабль выкинул из-под кормы огромный пенистый шар, взлетел, словно готовый выпрыгнуть из воды, и, задрав кверху нос, помчался с невиданной скоростью, неправдоподобной скоростью для корабля, идущего по воде. То же самое второй... Третий не успел, на "Гаврииле" опомнились, одна из пушек плюнула огнем. Там, где только что был кораблик, брызнуло во все стороны яркое пламя, брызнуло и потекло по воде, покачиваясь на разведенной винтами волне.
- Огонь! - кричал командир.
- Беглым! - повторял за ним в телефон артиллерист, вбежавший на мостик при объявлении тревоги.
Шеренга водяных столбов призраками встала перед пиратской флотилией. Одни водяные столбы разваливались, опадали, осыпались брызгами, рядом вставали другие.
- Беглый! - командовал артиллерист. - Беглый!
Потом он скомандовал отбой, на одно короткое мгновенье, чтобы осмотреться. Водяной частокол рухнул, только, качаясь, полыхала вода. Огненное пятно разорвалось на несколько пятен, из огня несся крик ужаса и боли, безнадежный призыв о помощи.
Артиллерист не верил глазам. За опавшими водяными столбами от снарядов "Гавриила" была пустота. Цель исчезла! Остальные четыре кораблика пропали, отвернули и крадучись, скрываясь от огня за высокой стенкой гавани, пустились наутек.
- С якоря сниматься! - скомандовал командир. Ему нужна была свобода маневрирования.
А в гавани трещали пулеметы, один за другим грохнули два тяжких взрыва. "Гавриил", выбрав якорь, медленно приближался к воротам в порт. Длинный, узкий, стремительный корабль, сейчас он крался осторожно, дрожа от напряжения работающих внизу мощных машин. Ворота в гавань! Сейчас они открыты, беззащитны! Боны, на которых всегда висит тяжелая сеть, закрывающая путь, как створка ворот, отсутствуют. Боны увели на ремонт. Вот почему прорвались внутрь гаванского ковша эти два невиданных пиратских корабля, с таким чудовищным ходом, перед которым скорость быстроходного эсминца кажется просто жалкой. Но они выскочат назад, чтобы удрать! Вот тут их не пропустить!
И они выскочили, оба разом, словно лежа на перине из пены, гордо задрав высокомерные носы. Их ждали, их сразу обдали залпом. Ну уж комендоры "Гавриила" на этот раз показали свой класс. Мгновенно вспыхнул один, и тотчас разлетелся на куски другой! И два огненных пятна заплясали на воде.
Но тут на "Гаврииле" заметили торпеду, она мчалась под водой, невидимая и страшная, смертоносная. За ней по поверхности стлался белый раскидистый шлейф мельчайших пузырьков. Но шлейф отставал от торпеды, волочился далеко сзади.
- Руль за борт!
Эсминец швырнуло, он круто покатился в сторону. Белый шлейф величаво пронесся мимо. Слепая торпеда уходила в залив, "Гавриил" спасся. В заливе тяжко громыхнуло. Торпеда клюнула старинную гранитную стенку, сооруженную еще во времена Петра Первого и теперь никому не нужную. Взрыв был очень силен, стенка частично обвалилась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
