«Юноша, еще оплакиваемый героями и девами».
Церемония похорон обоих погибших закончилась, кюре из С. ушел, и я проводил его как раз до той трагической баррикады, близ которой увидел большое темное пятно, образовавшееся от крови погибшего тут Рауля, смешавшейся с дорожной пылью.
Несколько лет спустя скромный памятник заменил простой деревянный крест, установленный в тот день во главе могилы.
Часового, ставшего инструментом в руках судьбы, не наказывали. Позднее он погиб на склонах Ленжа.
На следующий день Валери и меня отозвали. Когда мы на машине, управляемой Бертоном, добрались до двора, капитан Саже как раз вышел из своего бюро, чтобы встретить нас. Он пожал мне руку и выразил все свое горе. Все другие сотрудники службы тоже были искренне опечалены, потому что эта смерть была окружена ореолом героизма во всей службе, которую потребности войны обрекли на довольно скучную и бюрократическую жизнь.
У Рауля в М…куре была меблированная комната, у меня от нее уже был ключ, потому что мне пришлось ночевать там две недели до отъезда в Безансон. Но в этот раз мне не хватило храбрости войти туда. Подсознательный страх возвращал меня на тридцать лет назад, в эпоху, когда в моих детских снах меня пугали монстры и привидения.
Я остановился в отеле «У Старой почты», обстановка которого вышла из моды, и потому там было много свободных теплых номеров с глубокими постелями и мягкими упругими простынями, настоящее блаженство после сырых и холодных ночей на горных сеновалах с пьянящим запахом, от которого я каждое утро просыпался с тяжелой головой.
Глава 4. Ежедневная скромная работа
Для большинства людей бюро разведывательной службы кажется таинственным недоступным логовом со свирепой охраной. Публика представляет себе бесконечные коридоры, лестницы, устроенные прямо в толще стен, двери, скрытые за настенными гобеленами, и множество кабинетов, где зловещие персонажи занимаются совершенно секретными делами, ну, и, в конце концов, каземат в самом центре, берлога шефа, гигантского паука, в лапах которого сходятся нити всех интриг и козней. Те, кто представляет себе разведку в таком романтическом ключе, возможно, начитались английских или немецких шпионских романов, может быть, и французских тоже, которые для определенной элиты играют ту же роль, что книжки про полицейских сыщиков для народа; но они наверняка никогда не бывали в отделе Разведывательной службы в М…куре. Там все было простым и ясным; маленькая вилла, такая же, как и все виллы на французском Востоке, улица, такая же, как все прочие улицы, ворота, такие же, как у всех на этой улице; продолговатый прямоугольный двор с гаражами в глубине, возможно, автомобиль на мойке и дальше слева комнатка для портье, папаши П., бывшего жандарма, высокого полного блондина с эльзасским акцентом, верного и преданного. Может быть, еще дальше находится кабинет дежурного, где время от времени отдыхал один из водителей службы.
В соседнем зале царство машинисток. Но не представляйте их маленькими блондинками или брюнетками с тонкими пальцами и напудренными личиками. Нет, это военные машинистки и носят они военную форму, плохо пошитую из толстого довоенного драпа.
Следующий кабинет, большой, с двумя широкими окнами — бюро для руководства. В то время в нем сидело четыре офицера во главе с капитаном Саже, руководителем службы: капитан де М., которого я вначале принял за кавалериста, помоложе шефа, внешне типичный французский дворянин, правда, совершенно далекий от чванства британских аристократов и надменности прусских юнкеров; приятный парень с открытым сердцем, веселый сослуживец, хотя и не любивший излишней фамильярности; скорее человек действия, а не сидения в кабинете. Он пользовался правом выезжать на задания вне бюро и на автомобиле проезжал по всему сектору — от Вогез до Швейцарии. Я быстро заметил, что отношения между этими офицерами одного звания, как это порой бывает, были несколько натянутыми. И де М. скоро ушел. Его заменил лейтенант-резервист, промышленник с востока, очень сердечно относящийся ко всем нам и очень преданный своим товарищам.
Еще там был переводчик, лейтенант Буавен, который также заведовал кассой отдела и выполнял некоторые функции управляющего хозяйством. Это был человек справедливый, спокойный, уравновешенный, не создававший излишнего шума и не проявлявший неуместного рвения. Он выполнял свою работу деликатно, тихо и временами твердо, тогда как шеф, следует признать, иногда бывал слишком нервным и раздраженным (впрочем, другие нервничали не меньше!)
Слева, в глубине кабинета стоял стол полковника Н., маленького мужчины, всегда носившего гражданский костюм. Он был родом из Кольмара, а, как я не раз слышал еще в детстве, вся эльзасская буржуазия полагала, что их сыновьям следует служить во французской армии. Этот офицер к 1914 году уже давно был в отставке, но его снова призвали на службу с началом войны. Его направили в разведывательное бюро в М…кур, и хотя он уже не мог решать серьезные задачи, наш шеф проявил великолепный такт по отношению к старому полковнику и поручил ему чтение и анализ газет на немецком языке. Часто капитан после раздачи указаний, не допускавших возражений, поворачивался к старому господину в штатском:
— Не так ли, господин полковник? Каково ваше мнение, господин полковник?
А он почти всегда отвечал одной и той же фразой:
— Совершенно верно! Я полностью разделяю ваше мнение.
Такое показное почтение к возрасту и званию всегда немного забавляло меня, но все мне говорили:
— Ну что ж! Это военная дисциплина и это хорошая штука, что бы там ни думали дураки!
Стена, у которой работал полковник, была почти полностью завешена огромной картой северо-востока и востока Франции в масштабе 1:25 000, на которой черным углем обозначалась линия фронта. Ради этой карты мы и прилагали все наши усилия. Потому что, если ее французская сторона была девственно чиста (никаких пометок!), то часть, расположенная восточнее черной угольной линии покрывалась арабскими и римскими цифрами, обозначающими различные немецкие дивизии, корпуса и армии.
Каждое пустое место на этом боевом расписании противника было для нас и для Второго бюро в целом немым упреком, но, сколько бы красноречивых и формальных доказательств мы не собрали, их всегда не хватало для полного решения нашей задачи.
Каждый раз, когда меня вызывали в кабинет капитана, он мне многозначительно говорил, указывая пальцем на какое-то место на карте:
— Посмотрите-ка сюда хорошенько, вы поняли меня, не так ли?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
