– Что привело вас в квартиру покойного Долгина? – спросил он.
К этому вопросу мы заранее подготовились и решили сказать нечто, похожее на правду.
– Анжелика просила уничтожить компьютерную информацию.
– Ну и как? Уничтожили? – в голосе Михаэля послышалось недоверие.
– Она была уже уничтожена, – ответил Денис. – Кто-то отформатировал диск и ничего узнать невозможно.
– У вас есть предположение, кто это мог сделать? – Михаэль встал и прошелся по комнате.
Только я хотела ляпнуть, что предположение есть, как Денис твердо сказал:
– Мне кажется, это сделал сам Илья, больше некому.
– Вы в этом уверены? – это был не вопрос, а скорее, констатация.
– Да, – кивнули мы оба.
– Хорошо, – устало произнес он, – спасибо за информацию. Если что-то узнаете, сообщите мне. И, Валерия, ну не будьте вы все время в эпицентре. Что вас туда черти тащат?
– А как же выстрелы, погоня? – неуверенно спросила я. – Что нам делать?
– Будьте спокойны, я займусь этим. Всего наилучшего.
* * *
От Михаэля мы вышли не то чтобы удовлетворенные, но практически успокоенные. Нас в настоящее время беспокоил вопрос, вышло ли что-нибудь из нашей затеи? Поэтому, убедившись в том, что блок на месте, мы вернулись ко мне, чтобы поковыряться во внутренностях моего любимого компьютера.
Мерфи был прав: «Ни одна схема не срабатывает сразу, а если срабатывает, то значит в ней что-то собрано неправильно». Так и вышло. Мы бились около часа, то есть бился Денис, а я варила кофе и делала бутерброды, пока он сумел настроить компьютер на что-либо удобочитаемое. Эта единственно читаемая фраза звучала следующим образом: «Введи пароль».
– Черт! – ругнулся он. – Пароль на дискете, дискета была у Анжелики, а ее украли.
– Ага, – подтвердила я, – яйцо в утке, утка в зайце… Кого украли? Дискету или Анжелику?
– Не ерничай! У тебя есть предложения?
– Есть, – спокойно ответила я, – посмотри директорию под названием «Илюша». Ведь коды были в его маленьком приборчике.
Эту директорию Денис создал сам, когда переписывал на мой компьютер данные с переносного аппарата. Именно там мы прочитали отрывок из «Евангелия Марии Магдалины».
– Как я мог забыть?! – хлопнул он себя по лбу.
Работа заспорилась. Код был найден, пароль внесен и на экране показался список файлов. Некоторые из них были графическими.
Вызвав программу «Фотошоп», Денис принялся открывать картинки одну за другой. Все это были фотоснимки мозаичного слоя внутри саркофага. Одни фотографии были отличного качества, другие – похуже, но на всех ясно виднелись иероглифические надписи, снятые под разными углами. Выполненные черной смальтой на тусклобордовом фоне, они выглядели клинописью пришельцев.
– Что это, Денис? – прошептала я.
– Сейчас посмотрим… – сказал он и увеличил изображение. То, что мы поначалу приняли за клинопись, оказалось стилизованными буквами ивритского алфавита. Но связать вместе буквы в слова, я так и не смогла.
– Слушай! Это же именно та мозаика, которую потеряла Барбара из-за толстой Назили, – я быстренько рассказала Денису историю с примериванием на себя саркофага.
– Да, – кивнул он, – твоя Барбара сейчас бы душу дьяволу отдала бы, зная, что снимки сохранились.
– Только вот что на них написано?
– А вот это мы сейчас посмотрим…
Больше всего места на жестком диске среди той информации, что мы переписали, занимала программа «Шампольон». Мы ее никогда в глаза не видали, но я знала, что это – детище Ильи, и поэтому Денис предоставил ей возможность объяснить, что написано на этих фотоснимках.
Чем занимался Денис в последующие полтора часа, я рассказать не могу. Его пальцы порхали по клавишам, он громко чертыхался и вскрикивал: «Ну конечно же!» или «Вот оно!». Мне это все надоело. Взяв дамский журнал, я прилегла в спальне.
Видимо я задремала, когда услышала крик Дениса:
– Лера, иди сюда, скорей!
Присев рядом с ним, я глянула на экран. Он был разделен на две половины. На левой был уже знакомый мне фотоснимок, а на правой – ряд строчек.
– Он гений! – воскликнул Денис. – Я говорю тебе, он гений!
– Подожди, дай прочесть…
В правой половине экрана было: «…лежит Иисус Сын Великого Отца, да предстанет он перед очами грозного судии. И покарает он врагов пришлых его, пославших Вольного Сына Неба на недобрую смерть… (арамейский, коптский языки)».
– Подожди… – задумалась я. – Это что, гробница Христа? В Ашкелоне? Тогда что в Иерусалиме? В храме Гроба Господня?
– Ну что ты, – рассмеялся Денис, но смех получился какой-то нервный. Не думаю, что это саркофаг Иисуса. Здесь другое…
– Как другое? – возразила я. – Смотри: Иисус, сын великого отца. А пришлые враги – это римляне, которые его распяли…
Денис широко улыбнулся и продолжил:
– А ну, полиглотка, скажи, как на арамейском «сын великого отца»? А-а… Не знаешь? Так я тебе скажу: на арамейском это звучит так: «Бар-Рабан». Тебе это ничего не напоминает?
– Бар-Рабан… – пробормотала я. – Варрава! Это же Варрава, тот разбойник, которого по решению Пилата освободили от казни на кресте!
– Ну да, – кивнул Денис, – по просьбе верховного первосвященника.
– Ничего не понимаю, – у меня действительно, не связывалась в голове вся эта информация, – при чем тут Иисус, если речь идет о Варраве?
– Помнишь, я тебе рассказывал о «Евангелии от Марии Магдалины», из которого сохранились лишь небольшие отрывки?
– Помню, – кивнула я.
– Там было написано, что разбойника Варраву звали Иисусом или Ешу, на ивритский лад. Ведь в греческом нет звука «ш», и поэтому греки всех наших царей переиначили, и Иисуса по своему назвали.
– Конечно, Моше – Моисей, Шломо – Соломон, Шауль – Саул. Знаю.
– Если мне позволительно трансформировать историю, – начал Денис лекторским тоном, – то дело было так: Варраву звали Ешу, точно так же, как и Христа из Назарета. Это имя в те времена было распространено и нет ничего удивительного, что попались тезки. Мне уже приходилось говорить, что разбойниками в те времена называли бунтарей и они подлежали юрисдикции римского суда. Прочих же воров и грабителей судил еврейский суд, и обычно их присуждали к побиванию камнями, а не к кресту. Если можно так выразиться, усмехнулся Денис, – смерть на кресте была привилегия политических преступников. Скорей всего, Варрава тоже, как и Иисус, был зелотом, борцом против римлян.
– И что же отсюда получается? – я была заинтересована, но по прежнему ничего не понимала.
– А то, что сейчас довольно трудно будет разобраться, кого же именно имел в виду верховный первосвященник, когда просил освободить с креста Ешу Бар-Рабана, или Иисуса, сына Великого Отца…
– То есть произошла трагическая ошибка? – спросила я. – Хотели освободить Христа, а сняли Варраву?
– Кто знает…– Денис пожал плечами. – По всей вероятности именно так и произошло. Сейчас трудно понять логику праотцев.
– Тогда что мы будем делать? И что я скажу Райсу? Анжелика там, одна, с пробитой головой.
Словно услышав мои слова, зазвонил телефон. И конечно же, на проводе был доктор Иннокентий.
– Валерия, добрый день, я разговаривал с Анжеликой. Ее нервная система вконец расстроена. Она постоянно твердит о каких-то слугах дьявола, мстителях…
– Скорее всего, Иннокентий, это последствия травмы.
– Скажите, в вашей поездке вы ничего не заподозрили странного или подозрительного? Мне казалось, что экскурсия развлечет ее, а получилось все значительно хуже.
«Хотели как лучше, а получилось, как всегда…» – вспомнила я фразу бывшего российского премьера.
– Не могу вам точно сказать, вроде все нормально было. Если не считать нападения.
– А что полиция? Они в курсе?
– Ну конечно, я только что оттуда.
– Да? – удивился он. – Вы мне не рассказывали…
– Просто к слову не пришлось. Я уже дала все показания. Ее делом занимается старший следователь Михаэль Борнштейн, очень достойный человек.
– Меня никто не приглашал? – забеспокоился брат Анжелики.
– Вроде нет. А вы можете что-то рассказать, дополнить?
– Нет, – сказал Иннокентий Райс, как отрезал. – Всего хорошего, Валерия.
– До свиданья.
Он положил трубку первым.
– Ой, крутит зубной врач, моя интуиция не подсказывает мне, а ревет белугой, – поделилась я с Денисом своими сомнениями.
Он продолжал возиться с файлами, списанными у Илюши. Поэтому в ответ Денис пробормотал нечто невнятное.
– Что ты сказал? – не поняла я.
– Оставь его, пускай полиция разбирается, кто замешан в этом нападении. Ты смотри, я нашел файл, он заархивирован несколько раз. Попробую раскрыть.
А я пошла на кухню. Нам так и не удалось поесть по-человечески.
Изобретая что-то на скорую руку, я меланхолично соображала, что лишние килограммы откладываются именно там, где они заметнее всего, поэтому себе я положила все в половинном количестве. Дениса оторвать от компьютера удалось с большим трудом.
