Сенька остался, хотя и видно было, что сделал он это с величайшим трудом. Дина усмехнулась. Мери сочувственно посмотрела на смущённого парня и, взглянув на небо, поспешно проговорила:
– Душно как, господа! И соловьи все умолкли! Верно, гроза будет. Пойдёмте лучше в фанты играть!
– И в самом деле! – спохватились барышни и, увлекая за собой юнкеров и молодых цыган, пёстрой щебечущей стайкой устремились в комнаты. Вскоре на веранде остался один Сенька. Он, оглянувшись, осторожно взял со стола забытый кем-то стакан остывшего чая и одним духом вытянул его. Затем сел на ступеньки, обхватив колени руками и уткнувшись в них подбородком. Некоторое время сидел неподвижно, глядя в темнеющий сад. И вздрогнул, неловко задев край стола и опрокинув пустой стакан, когда сзади кто-то коснулся его плеча.
– Ах ты, чёрт… барышня?!
– Вах, стакан лови!!! Падает!!!
Они с княжной Мери одновременно нагнулись за стаканом, столкнулись лбами, отпрянули друг от друга – и рассмеялись.
– Поймал? – деловито спросила, ещё стоя на четвереньках, девушка.
– А то… – Сенька, облегчённо вздохнув, вскочил на ноги и осторожно поставил на стол, подальше от края, хрустальный чайный стакан. – Дорогой, поди?
– Пустяки, – Мери встала на ноги и с улыбкой посмотрела на парня. – Ну, что, видишь? Ты же выиграл, верно? Ваши цыгане тоже делали ставку на меня? Видишь, никто-никто не догадался, что я не цыганка!
– Оно и верно. Спасибо вам, барышня…
– Ну, вот, глупости какие – «спасибо»… – фыркнула Мери. – Значит, эта чёрная лошадка, Дурка, твоя теперь? Ты её покупаешь за свою собственную цену? Вы так договорились с Фёдором?
– Стало быть, барышня, так, – Сенька не мог скрыть счастливой улыбки. – Только лошадь – она не чёрная, а вороная. Так правильней.
Действительно, накануне Сенька побился об заклад с двоюродным братом Федькой о том, что никто из гостей не угадает в «таборной плясунье Меришке» грузинскую княжну. Только из-за этого парень и согласился сегодня пойти с городскими родственниками в гости и поиграть там на гитаре для господ: ему хотелось самому видеть пляску раклюшки[17] и убедиться, что всё было без обмана.
– Спасибо вам, – повторил он ещё раз.
– «Тебе», а не «вам», – поправила его Мери. – Мне все цыгане говорят «ты», один ты до сих пор церемонничаешь.
Сенька покраснел, ответить не смог, но этого и не понадобилось: Мери заговорила снова:
– Так ты уезжаешь в табор уже завтра?
– Не знаю. Как управлюсь. Изволите видеть, Дурка жеребиться вздумала, так я подожду…
– Дурка? Уже сегодня?! – всплеснула руками Мери. – А… можно мне прийти посмотреть?
– Лучше не надо, – усмехнулся Сенька. – Оно не особенно красиво будет. Вы лучше утром прибегайте, я вам готового жеребчика покажу. Если только вам…
– Тебе!!!
Сенька смутился окончательно, засопел и умолк. Мери, склонив кудрявую, растрёпанную голову к плечу, со вздохом посмотрела на него.
– Ну, если тебе не в тягость мне «выкать», то и я с тобой буду так же, – она комически подбоченилась и важно прошлась взад-вперёд перед Сенькой. – Так что же, Семён Петрович, изволите завтра назад в свой табор отправляться, лошадям хвосты крутить? Весьма даже вам счастливой дороги желаем, уж не забывайте нас, грешных…
Тут Сенька не выдержал и захохотал, шлёпнув себя обеими ладонями по коленям: до того потешно выглядела Мери с высокомерно поджатой нижней губой и сощуренными глазами. Рассмеялась и княжна. Из дома показались несколько девичьих лиц, со значением переглянулись, улыбнулись и вновь исчезли.
– Не заскучаешь с ва… с тобой, – с некоторым усилием выговорил Сенька, успокоившись и вытирая глаза. – Что ж, всамделе пора мне. И так задержался, а у Дурки ночью, наверное, начнётся… Я весь день хожу, смотрю, она уже готовится. Бродит, ложится… Ночью опростается, ей-богу. Я сто раз такое видал.
– Я непременно приду! – предупредила Мери. И тут же огорчилась: – Ой, нет… Я и забыла – брат, Зурико, уезжает завтра утром! Мы с мамой должны его провожать. А ты не уедешь, пока я не вернусь с вокзала?
– Слово даю, подожду, – пообещал Сенька.
– Вот спасибо тебе! – Мери вдруг протянула руку и, прежде чем Сенька сообразил, что она намерена делать, ласково погладила его по волосам. Парень вздрогнул, дёрнулся было в сторону – и замер.
– Прости, – Мери проворно убрала руку. С лёгкой запинкой призналась: – Понимаешь, я все эти дни гадала: как они у тебя так растут… ну… в разные стороны? Наверное, думаю, очень жёсткие, вот и топорщатся… Ужасно хотелось потрогать, но я не смела. Ты не обиделся? Поверь, у меня в мыслях не было…
Сенька молчал, пристально смотря на неё – на этот раз без смущения, без страха. Молчала, не отводя глаз, и озадаченная его взглядом Мери.
– Меришка! Сенька! – вдруг послышался звонкий оклик.
Сенька и Мери, отпрянув друг от друга, обернулись одновременно. Чуть поодаль, у кустов жасмина, стояла и разглядывала их Дина.
– Бог мой, а я-то думала, вы домой ушли… – пожала она плечами. – Мери, тебя там все ждут!
– Я ухожу! – Сенька быстро сбежал с крыльца, неся за гриф гитару. – Будьте здоровы, чяялэ!
Когда он скрылся за калиткой, Мери повернулась к подруге:
– Дина, что же ты подкрадываешься, как кошка? Я чуть со страха не умерла! А Сенька и так вскорости прятаться от тебя начнёт. Как тебе не стыдно всё время над ним смеяться? А ещё называется кузина! Послушай, я на него уже неделю смотрю и только сегодня поняла, кого он мне напоминает! Вот сейчас, когда Сенька сидел на ступеньках… Он, ей-богу, похож на Демона! Помнишь Врубеля, мы же вместе с тобой ходили смотреть! Там, где Демон сидит на каком-то камне и… ужасно похож на вашего Сеньку, правда же?
– Ну и что? Эти Смоляковы все такие, на чертей похожие, видала б ты его деда… Да бог с ними совсем! Меришка! – Дина вдруг взволнованно схватила подругу за запястье. – Так что же, Зураб Георгиевич уезжает завтра? Это правда?! Я слышала, как ты говорила с Сенькой…
– Правда, разумеется… – удивлённая Мери смотрела на неё, широко раскрыв глаза. – И это никакой не секрет, все знают. Неужели он только тебе одной не сказал?!
– Нет… – Голос Дины сорвался на шёпот, по лицу скользнула короткая болезненная гримаса. – Нет… Я не думала, что уже завтра… что так скоро…
– Забыл, наверное, – успокаивающе произнесла Мери, обнимая её за плечи. – Мужчины – они таковы.
– Но как же… – договорить Дина не успела. На веранде мелькнул мужской силуэт, и обе девушки вздрогнули, услышав протяжный голос:
– Надежда Яковлевна, Мери Давидовна, вы здесь? Вас все ждут.
– Сию минуту, Алексей Романович, – сквозь зубы ответила Дина перегнувшемуся через перила Щукину. – Извините, что вам беспокоиться пришлось. Хотелось подышать…
