Он снова принялся мерить барак шагами: сделав два или три шага, он останавливался, затем делал еще два или три шага и снова останавливался… Со стороны казалось, что он не может совладать с охватившей его нервозностью, а потому ему приходится бороться с ней при помощи таких вот дерганых хождений взад-вперед. Моше с удивлением наблюдал за ним.
– Ну что ж, Отто, давайте что-то решать. Ты, к примеру, кого бы выбрал?
«Красный треугольник» продолжал ходить взад-вперед в своей странной манере.
– Для меня не существует ни иудеев, ни католиков, ни православных, ни буддистов… Для меня существуют только эксплуатируемые и эксплуататоры. Среди евреев тоже есть эксплуатируемые и эксплуататоры. Например, ты, Элиас, – эксплуатируемый.
Элиас ничего не сказал в ответ.
– Ты, если я не ошибаюсь, работал в сфере страхования.
– В Варшаве. Я был заведующим юридическим отделом.
– А что произошло, когда пришли нацисты?
– Меня постепенно вытурили из этого отдела. Сначала меня перевели на должность рядового работника. Я стал ходить от одного дома к другому и собирать страховые взносы. Однако этого им показалось мало. Мне сказали, что если к клиентам приходит еврей, то это их раздражает. Единственной работой, которую мне разрешили делать, была уборка помещений.
– И ты стал убирать помещения?
– Я выполнил волю Господа. Бог очень часто подвергает нас испытаниям, причем самым суровым испытаниям он подвергает своих избранников.
– Ну, значит я спасен, – с усмешкой пробормотал Иржи. – Уж меня-то Бог вряд ли причисляет к своим возлюбленным сынам…
– Итак, заведующему юридическим отделом пришлось стать уборщиком. А как отреагировали на это твои коллеги? – продолжал задавать вопросы Отто.
– Некоторые из них втихаря шептали мне утешительные слова, другие – и таких было много – забавлялись тем, что гадили в туалете не туда, куда надо, и затем вызывали меня, чтобы я это убрал. Да-да, они испражнялись прямо на пол и заставляли меня убирать нечистоты… Однажды, когда я наклонился, чтобы убрать в туалете с пола грязь, один из моих бывших коллег помочился мне на спину. А потом…
Раввин замолчал.
– Что было потом? – спросил Отто.
– …потом он позвал остальных. Они раздели меня догола… Они называли меня мерзким евреем… Они заявляли, что я нечистоплотный, что я тону в грязи. Они перевернули меня вверх ногами и ткнули головой в… в…
Голос Элиаса задрожал. Раввин так разволновался, что уже не мог больше говорить.
Отто обвел взглядом всех остальных.
– Ну, что скажете? Можем мы выбрать Элиаса?
– Ты сказал, что среди евреев тоже есть эксплуататоры. Кого ты имел при этом в виду? – спросил Иржи.
– Его, – Отто показал на Берковица. – Он не был всего лишь служащим, работавшим, как ты, Элиас, в сфере страхования. Он занимал более высокое положение в обществе – гораздо более высокое. Он ворочал огромными деньгами. Он создавал и уничтожал. Ему было вполне достаточно всего лишь пошевелить мизинцем для того, чтобы сотни семей оказались на улице, без работы и без жилья.
– Это неправда! – возразил Берковиц суровым, но спокойным голосом. Он привык отбивать враждебные нападки на административных советах. – Как раз наоборот, моими усилиями были созданы тысячи рабочих мест. Я обеспечил пропитание тысячам семей.
– Однако, судя по всему, немцы не были тебе за это очень благодарны, да? – спросил Моше.
Берковиц сдвинул очки на лоб и потер себе веки.
– Ко мне пришел Роберт Флик, один из руководителей акционерного общества «Индустри-Машинен». Несмотря на военные заказы, дела у этого предприятия шли плоховато. Он и его ближайшие родственники растранжирили значительную часть своих денег на женщин, автомобили, игру в рулетку. Он попросил меня об очень крупном займе – два миллиарда марок. И это просил он – человек, который дружил с теми, кто входил в узкий круг верхушки нацистской партии, человек, который мог позвонить рейхсфюреру и придти к нему на прием в любое время! Он пришел ко мне, еврею, просить денег.
– Ты в тот момент, наверное, почувствовал себя чуть ли не рядом с Богом…
– Может, и почувствовал. Моя оценка ситуации была, пожалуй, не совсем адекватной – я этого не отрицаю. Флик заявил, что сможет сделать для меня и моей семьи очень и очень многое. Он сказал, что Третий рейх намеревается очистить территорию Германии от евреев, но не все евреи являются вредоносными. Среди них, сказал он, есть и такие, которые еще могут быть полезными в деле создания Великой Германии, и Национал-социалистическая партия о них не забудет.
– И ты ему поверил.
– Да, я ему поверил. Я устроил все так, что банк согласился предоставить ему этот заем. Когда я позвонил ему, чтобы об этом сообщить, он стал разговаривать со мной не лично, а через своего секретаря. На следующее утро за мной приехали. Приехали на рассвете. К счастью, к тому моменту я уже успел отправить в безопасное место свою жену и детей. Меня забрали из дому в таком виде, в каком меня там застали: в пижаме, в наброшенном на плечи домашнем халате, в шлепанцах. Меня запихнули в автомобиль и отвезли в штаб СС. Когда меня вели к машине, я успел заметить стоявший на улице чуть поодаль легковой автомобиль. Это был «Мерседес» темного цвета. Я его узнал. На заднем сиденье этого «Мерседеса» сидел он, Роберт Флик. Когда меня провозили мимо, он отодвинул шторку и посмотрел на меня. Я в этом уверен. Он приехал туда, чтобы насладиться сценой. Он бросил на меня презрительный взгляд, а затем «Мерседес» тронулся с места и поехал прочь.
– Мне вспомнился анекдот на идише. Рассказать? – спросил Иржи.
– Не надо, – ответил Моше.
– Ну, как хотите, – сказал Иржи, но через пару секунд все же начал рассказывать: – Два раввина приехали в Рим. Перед церковью они видят объявление: «Две тысячи лир тому, кто обратится в католичество. Оба, конечно же, начали возмущаться. Затем один из них говорит другому: «Я пойду посмотрю, правда ли это». Спустя какое-то время этот раввин выходит из церкви. Второй раввин у него спрашивает: «Ну так что? Это правда, что они дают две тысячи лир тому, кто становится католиком?». Первый раввин, искоса взглянув на второго, фыркает и говорит: «Две тысячи лир? Вы, иудеи, только о деньгах и думаете!»
Никто, кроме Моше, не засмеялся. Берковиц остался невозмутим. Отто вообще не был сейчас расположен к тому, чтобы шутить.
– Ты всего-навсего получил то, чего заслуживал, – сказал «красный треугольник», обращаясь к Берковицу. – Те деньги, которые ты дал немцам, были деньгами, украденными у трудящихся. Они ютились в грязных лачугах без света и свежего воздуха, в то время как ты – держу пари – жил в шикарном особняке с бассейном и с мажордомом…
– Это что – занятие по политическому просвещению? – спросил Моше.
– Это всего лишь правда. Эксплуатируемые и эксплуататоры. Кто-то покорно склонил голову – как, например, Элиас. Кто-то поднялся на борьбу – как, например, я. Кто-то предпочел встать на сторону эксплуататоров… Ведь верно, Алексей?
– Scheiße!
– Давай, ругайся, но твои побои – мы их помним. Мы помним, как ты орудовал кулаками, когда кто-нибудь из нас, устав до изнеможения, начинал работать медленнее. Мы помним, как ты бил нас ногами, чтобы выслужиться перед эсэсовцами. Ты также охотно помогал им, когда они выстроили евреев в колонну по одному вдоль по лестнице, заставив каждого взвалить себе на плечи огромный валун, и затем выстрелили по тому из них, который стоял выше всех, чтобы он рухнул вниз и чтобы из-за его падения все остальные евреи тоже один за другим повалились на ступеньки. Глядя на все это, ты смеялся, Алексей, ты смеялся!
В бараке воцарилась тишина. Находившиеся в нем заключенные помнили этот эпизод, хотя большинству из них очень хотелось бы выкинуть его из своей памяти.
Алексей машинально отошел на несколько шагов в сторону и прислонился спиной к стене. Его – почти звериный – инстинкт подсказал ему, что ситуация складывается отнюдь не в его пользу.
– Не злите меня… Не злите меня, а иначе вам несдобровать.
– Подождите, братья… – вмешался Элиас. – Да не дадим волю гневу своему! Кто-нибудь из вас помнит, что сделал Гедеон в Офре?
– Нет, но я уверен, что ты нам сейчас об этом расскажешь.
– Гедеону удалось положить конец розни между племенами Израилевыми и объединить их в борьбе с их общим врагом – мадианитянами. Он отправил послов по всему колену Манассиину, и оно вызвалось идти за ним. Он также отправил послов к Асиру, Завулону и Неффалиму, и сии пришли навстречу им. Затем все они вместе выступили против мадианитян, врагов своих…
– …и, если я не ошибаюсь, устроили им хорошую трепку, – пробормотал Моше.
– Тихо! – Элиас вспылил намного сильнее, чем следовало бы в подобной ситуации. – То же самое надлежит сделать и нам: мы должны объединиться против общего врага. Даже если мы и питали друг к другу недоверие, для нас настал момент слиться в единое целое.
