– Я закончила. Ещё немного поболит, но заживёт быстро, – убрав артефакт в мешочек и стараясь лишний раз не смотреть на сына лорда, сцепила руки на животе и отошла.
Слова одобрения и восхищения пронеслись мимо меня, мне попросту не было до них дела, потому что я, ища поддержку в лице Верховной, обнаружила кое-что интересное. Матушка Этера, не мигая, глядела в сторону лестрийцев. На первый взгляд её нельзя было ни в чём заподозрить, но я давно научилась читать эмоции жрицы, даже те, что она пыталась скрыть от всех.
Она смотрела на кого-то из чужаков. Смотрела так, будто пыталась что-то понять или вспомнить. Пальцы её с силой впивались друг в друга, плечи были напряжены, губы побелели.
В чём дело?
Но разгадать эту загадку не получилось, отец жестом сделал знак – свободна. И не было ни малейшего шанса воспротивиться. Уходя, в последний раз обернулась на Ренна, стараясь запомнить, запечатлеть в памяти его образ.
Как же быстро всё произошло. Слишком быстро! Я не успела опомниться, не успела осознать, а тут и расставаться пора.
Лестриец метнул на меня быстрый взгляд – сухой, как выжженная солнцем трава. Отвернулся. Стараясь не дать волю странной горечи, я вежливо кивнула и поспешила на выход. Когда меня окутал спасительный полумрак коридора, прислонилась к стене и опустила веки.
Сердце бахало где-то в районе горла, и я боялась им подавиться.
– Тебе плохо, дитя? – подоспевшая жрица положила ладонь мне на лоб и цокнула. – Много сил потратила на лечение. Не заслуживают того чужаки, – последнее добавила уже шёпотом.
И слава Матери Гор, что та не догадалась об истинной причине моей слабости.
Глава 7.
Искатели провели нас через врата за границы Антрима. И теперь, глядя на окутанные сизым туманом горные пики, никому бы и в голову не пришло, что где-то рядом затаился древний город. Если ты чужак, то, как ни кружи, как ни ищи, Матерь Гор задурит голову и отведёт взгляд. Никому не найти дорогу в Антрим, если на то не будет воли его детей.
Кобыла нервно прядала ушами – чуяла присутствие древней магии. Весь воздух над Западными горами был пронизан ею, и, останавливаясь на привал, порой казалось – за тобой следят десятки и сотни чужих глаз.
– Надо торопиться. Тучи сгущаются, – произнёс лорд, поравнявшись со мной.
Погода здесь менялась по десять раз на день, но, несмотря на затянувшую небо хмарь, правитель выглядел довольным. Много лет он грезил увидеть скальный город, и теперь мечта сбылась.
– Да, господин, – я кивнул и тронул пятками Чалую. Если поторопимся, то уже через трое суток будем в Лестре.
– Реннейр! – вдруг окликнул меня лорд. – Тебе ничего не показалось странным? Ты ничего… не почувствовал?
Тон его заставил напрячься, и я невольно прислушался к ощущениям.
– Человеку с равнин здесь всё кажется чужим и странным, мой лорд, – ответил как можно равнодушней, и господин нахмурился.
– Ладно. Оставим это.
Я пожал плечами и смахнул со щеки мелкую дождевую каплю. Почему лорд задал этот вопрос именно мне? Не мог же он догадаться о моей маленькой рыжеволосой тайне?
Стоило лишь вспомнить о ней, как в груди стало тесно. Я считал, что поступил правильно, велев Рамоне ничего себе не воображать, но вопреки здравому смыслу чувствовал – надо было мягче. Да и вообще… не привык я общаться с такими, как она. Сантименты – не моё.
Сегодня я узнал её не сразу – степенная жрица, закованная в жёсткое алое платье, как в броню, с забранными волосами и напудренным лицом ничем не напоминала вчерашнюю растрёпанную девчонку в штанах и рубахе. А потом она подняла взгляд, и…
Я пропал.
Жрице с медовыми глазами не нужны ни стрелы, ни лезвия, чтобы ранить. О, она в совершенстве овладела исконно женским оружием, даже если сама об этом не подозревала. Огромных усилий стоило делать вид, что я вижу Рамону впервые, что не было нашего странного разговора и сумасшедшего притяжения. Безучастно смотреть, как она лечит Дема, а тот поедает её голодным взглядом.
Пальцы хрустнули – так сильно сжал кулаки.
Боги, неужели заревновал? Она Каменная жрица, дочь гор, которая никогда не станет моей даже на одну ночь. Это настолько нелепо, что нет сил даже посмеяться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Эй, Зверь, ты меня слышишь? – раздался оклик Варди, и я повернулся. – Тебя не дозовёшься! Даже если бы меня сожрал медведь, ты бы вряд ли обратил внимание, – проворчал друг и потёр бороду. – В облаках витаешь?
– Чего хотел, Варди?
Образ Рамоны отпечатался под веками и, глядя на друга, я видел только её. Вспоминал взгляд, когда она слушала мои рассказы о Лестре, жадность, с которой она впитывала каждое моё слово. Вот уж не думал, что с женщиной может быть приятно просто разговаривать.
– У тебя сейчас лицо, будто тебя заворожили подгорные духи, – северянин усмехнулся, сверкнув золотым зубом. – Ты оставил свою душу в Антриме?
Да, наверное. Потому что больше всего на свете хотелось повернуть Чалую и пуститься вскачь по запутанным горным тропам, упасть перед вратами тайного города. Сбивать кулаки о скалы, чтобы ещё хоть раз увидеть её. Попрощаться. В последний раз велеть беречь себя и не забивать голову глупостями.
Дурак! Поддался чарам Каменной жрицы, как сопливый юнец. И в то же время я отдавал себе отчёт в том, чем вызвано это странное влечение.
Недоступность. А недоступное всегда манит.
– Хватит чушь нести, – огрызнулся я.
– Кстати, Зверь, – как ни в чём не бывало продолжал болтун. – Помнишь ту рыженькую чаровницу, что вылечила малыша Демейрара? Все мужики шеи посворачивали, когда она вошла. Я и сам… Эй, да хватит тебе! Чего волком смотришь?
Наверное, у меня на лице сейчас выражение, которое заставляет шарахаться всех, кто рядом стоит.
Совсем рядом зарокотал первый громовой раскат. Порыв ветра сорвал подпаленные солнцем буковые листья и закружил их в воздухе – один осел на всклокоченной башке северянина.
– И всё-таки хороша девица, – закончил Варди с похабной усмешкой, будто о чём-то догадался, и направил лошадь вперёд.
А мне показалось, что он заляпал своими словами до блеска натёртый хрусталь.
***
Лестрийцы покинули Антрим вчера, а у меня внутри поселилась странная пустота, будто отняли что-то важное и нужное. Конечно, у меня не было больше ни единого шанса увидеть Реннейра и поговорить с ним, но в ушах всё ещё стоял его голос. Перед глазами – картины, порождённые рассказами о земле, где он родился. Красочные и невозможные, такие же буйные, как моё воображение.
У него уверенная и правильная речь – видно, лестриец получил хорошее образование. Не то, что наши парни, которые и трёх слов связать не могут, когда к ним обращаешься. Мямлят, отводят глаза и краснеют, как девицы на выданье.
В глубине души я понимала – именно непохожесть и недоступность Ренна влекли меня к нему. Помню, в одной из книг я читала притчу о запретном плоде, но только сейчас начала понимать, насколько она верна. Кстати, о книгах…
Не предупредив ни отца, ни Орма, я в гордом одиночестве шагала в одно знакомое с детства место. Надо ведь попытаться выяснить правду о том самом пророчестве? Ребёнок человека с равнины и Каменной жрицы, хмм… Должно случиться что-то из ряда вон, чтобы это предсказание сбылось.
Книгохранилище построили на вершине Агатовой башни, что смотрела на пик Мира – это почти на другом конце города. Через окна, забранные слюдяными пластинами, лились солнечные лучи, рисуя на полу причудливые узоры.
Я всегда любила царящий здесь запах чернил и бумаги, тиснёной кожи и книжной пыли. В детстве мы приходили сюда с мамой, и она, разложив на столе увесистые тома с описаниями камней, читала мне вслух. Даже сейчас кажется, что её стройная фигурка выпорхнет из-за стеллажа и позовёт меня по имени.
– Рамона? Ты что-то хотела, дитя? – обратилась ко мне матушка Вестия – хранительница книг.
Она сидела за круглым каменным столом, окружённая кипами бумаг, и что-то писала. Матушка Вестия была самой старой из жриц, но время щадило её – сохранило спину ровной, а походку бойкой. Рядом с ней притулилась совсем юная сестра-помощница с капелькой чернил на вздёрнутом носу. Девчушка улыбнулась мне приветливо и, кряхтя, подтянула к себе огромный «Свод законов и правил».