Хью отпил вина и оценил его по достоинству. Интересно, какой из мужей забил этим вином погреба?
– Ну, как, лорд Хью, одобряете?
– Изумительное вино. Кстати, я хотел спросить вас, кто из ваших мужей сделал столь ценное приобретение? – Он прищурился, и его глаза превратились в узенькие щелочки.
Поколебавшись, Джиневра ответила:
– У лорда Хэдлоу были агенты в Бургундии, Бордо и других винодельческих провинциях на берегу Рейна. Он многому научил меня, и теперь я покупаю вино у тех же агентов, что и он.
– Они хорошо подбирают вам вино, – отметил Хью.
– Нет, сэр, они только советуют. А выбираю я.
– Понятно.
Хью не поверил ей. Женщины мало, что понимают в подобных вещах. Однако женщины и не составляют брачные договоры и не наследуют огромные состояния после умерших мужей. Задумавшись, он принялся теребить пальцами нижнюю губу.
– Разве ни у кого из ваших мужей не было родственников, которые предъявили бы права на оставшуюся после них собственность?
– Милорд, я с радостью отвечу на ваши вопросы… и помогу в вашем расследовании, но только не во время праздника, – довольно резко ответила Джиневра.
– Значит, позже?
– Когда дети лягут спать. Приходите в мои апартаменты, и я постараюсь удовлетворить ваше любопытство.
– Мадам, я сомневаюсь, что это в ваших силах.
– Если вы уже закрыли свой ум для истины – то да, – пожала плечами Джиневра.
– Мой ум всегда открыт истине.
Она прямо посмотрела на него, и в ее глазах он прочитал насмешку.
– Разве, лорд Хью?
Бравурные звуки фанфар избавили его от необходимости отвечать. Пиппа вскочила на ноги и закричала:
– Пен, шествие в твою честь! Уже начинается! Робин, иди рядом с Пен, потому что ты гость, и ты нравишься Пен… правда-правда, нравишься, да, Пен? – Она на минуту замолчала, а потом возбужденно продолжила: – А я пойду за вами. Мама пойдет за мной с… – Она вопросительно взглянула на Хью.
– Я пойду рядом с вашей мамой, – твердо заявил тот.
– А потом пойдут все остальные, – радостно объявила Пиппа.
Процессия с трубачами и факельщиками во главе вышла из зала, пересекла внутренний двор и под усыпанным звездами небом сделала круг по лугу, лежащему за речкой, а потом через розарий, разбитый за стенами замка, вернулась обратно.
Когда они уже были во внутреннем дворе, Джиневра, поцеловав дочерей, пожелала им спокойной ночи, поблагодарив слуг, разрешила им разойтись и выдала мастеру Краудеру увесистый кошелек с деньгами, которые он должен был завтра распределить между челядью по своему усмотрению.
Она подняла голову к небу, в котором светил месяц, похожий на ломтик лимона. В воздухе пахло дымом от костров, которые горели в военном лагере за воротами.
– Какая прекрасная ночь! – повернулась она к мужчине, стоявшему позади нее.
– Да, – согласился тот.
– Жаль портить ее, – вздохнула Джиневра и машинально принялась правой рукой крутить кольца на левой. – Но никуда не денешься. Я загляну к девочкам, а потом жду вас в моих апартаментах. Они расположены над северным входом.
Не сказав больше ни слова, она пошла к дому. Хью смотрел ей вслед, любуясь ее стройной фигурой и вдыхая нежный аромат духов, еще не рассеявшийся после ее ухода. «А может, – спросил он себя, – это не духи, а запах роз из сада?»
Когда он шел пожелать спокойной ночи своим людям, разбившим лагерь за воротами, ему тоже очень не хотелось портить такую прекрасную ночь.
Глава 4
Часы на часовне пробили десять. Хью, шедший через внутренний двор, поднял глаза к окнам над северным входом. Ставни были открыты, и окно светилось мягким желтым светом. Вдруг в окне появился грациозный силуэт и тут же исчез.
Он вошел в дом через маленькую дверцу. Слева от коридора, там, где находилась кухня, слышался шум: должно быть, слуги еще мыли и чистили посуду после праздника. Хью повернул направо, в пиршественный зал. Там уже было убрано: со стола на возвышении сняли скатерть, большой длинный стол для челяди разобрали и вместе со скамьями вынесли прочь. Пол подмели, все факелы, кроме двух, которые освещали лестницу в дальнем конце зала, погасили.
Хью поднялся наверх и по длинному коридору прошел к апартаментам леди Джиневры. Остановившись перед массивной дубовой дверью, он прислушался, ожидая услышать голоса: ведь не одна же она там, наверняка с ней камеристка. Однако из-за двери не доносилось ни звука. Тогда он постучал.
– Входите, лорд Хью.
Он открыл дверь. Джиневра сидела за столом, над которым висело маленькое итальянское зеркало в резной деревянной раме. На столе по обе стороны от зеркала горели две свечи. Видимо, воск был пропитан какими-то ароматическими веществами, потому что в комнате приятно пахло вербеной. Джиневра встала с табурета и улыбнулась Хью.
– Прошу вас, сэр, закройте дверь.
Хью толкнул дверь рукой, и та мягко, но плотно затворилась. «Опять она улыбается своей дьявольской улыбкой! – подумал он. – А как у нее горят глаза!» В свете свечей ее матовая кожа казалась бархатной, а чувственные губы так и манили.
В просторной комнате царили тишина и полумрак. Стены были отделаны дубовыми панелями, а потолок украшала позолоченная лепнина. Хью непроизвольно устремил взгляд на широченную кровать с резными столбиками и балдахином из роскошной бирюзовой парчи, расшитой большими желтыми солнцами. Угол одеяла был откинут, открывая его взору белоснежные подушки и простыню. В камине огонь не горел, на полке стояла медная чаша с сухими лепестками ноготков, наполнявшими комнату запахами лета.
– Присаживайтесь, – предложила ему Джиневра, указывая на деревянную скамью с высокой спинкой у камина.
Однако Хью предпочел низкую скамью у того окна, из которого открывался изумительный вид на луга.
– Итак, Стивен Мэллори выпал из окна, – резким голосом проговорил он, пытаясь скрыть охватившее его смятение.
– Да. Вот из этого. – Джиневра указала на окно, выходившее во двор. – Он был пьян – вам это подтвердит любой. – Она села перед зеркалом и принялась снимать кольца, развешивая их на веточках филигранного серебряного деревца.
Хью встал, подошел к тому окну, на которое указала Джиневра, и выглянул.
– Не представляю, как можно без чьей-то помощи выпасть из этого окна – ведь подоконник довольно высокий.
Он через плечо посмотрел на Джиневру. Та равнодушно пожала стройными плечами.
– Он был высоким и крупным мужчиной, И очень неуклюжим, потому что все время пил. – По ее тону можно было заключить, что ей безразлично, поверит он ей или нет.
Джиневра открыла серебряную шкатулку и, сняв с шеи бриллиантовый кулон, бережно уложила его на черную бархатную подкладку.
