покинуть каюты и собраться в коридоре, — объявил через подобие интеркома Иван Афанасьевич.
Дождавшись, пока земные учителя и ученики собрались в большой, уютной кают-компании, каковых в жилом комплексе имелось около десятка, он представил им местных коллег и соучеников, вызвав негромкий шум и переглядывания. Потом назвал имена землян. Немного помолчав, предложил шести новым ученикам выбрать себе каюты.
Марика и Гейта, как землячки, поселились вместе, рядом с каютой Зины Горяевой. Остальные четверо решили жить в одиночестве. Точнее, трое. Калатиэль сначала было направилась к одной из пустых кают, но прошла мимо Гали Дурново и резко остановилась. Ее тонкий нюх сразу уловил, что прошлой ночью эта хмурая девушка спала, как минимум, с тремя мужчинами, а значит, она, скорее всего, такая же, как и сама аллиара. Посмотрев на землянку аурным зрением, Калатиэль поняла, что полностью права. Тоже целительница! Только темная, а это еще опаснее и тяжелее дается носительнице дара.
— Здравствуй, — повернулась она к Гале. — Меня зовут Калатиэль Олиханниэ из Дома Белых Звезд.
— Здравствуй, — пробурчала землянка. — Слышала. Ты что-то хотела?
— Просто ты такая же, как и я, и проблемы у нас схожие. В последнее желание жить не дает, хочется все время отдаться мужчине? Так ведь? Можешь не стесняться, у меня то же самое. И, как я уже говорила, причина одна.
— Ты ее знаешь? — оживилась Галя. — Я уж думала, что у меня бешенство матки, что с ума схожу, а ничего поделать не могу! Приходится все время ходить с… одной штукой… там…
— Мне бы такую, — позавидовала аллиара. — Только давай не будем здесь это обсуждать, не хочу, чтобы кто-то лишний услышал, еще шлюхами посчитают. Хотя сейчас все равно, наверное. Это раньше нельзя было репутацией рисковать, меня собирались сразу после школы выдать замуж за одного старого козла, он восемь молодых жен уморил, я была бы девятой. А если бы в Доме узнали, что я с кем-то переспала, то сразу же палача прислали бы, он бы меня и прирезал. Причем ритуальным способом. Прежняя администрация еще и ритуальный зад под это дело бы предоставила. Нынешний директор вроде не такой, не станет лебезить перед всякими высокопоставленными скотами?
— Иван Афанасьевич? — позволила себе слабую улыбку землянка. — Ни в жизнь! Он лично морду главному сутенеру города набил, когда тот прямо в школе начал заманивать девчонок в притоны, шлюхами. Но об этом дейтсвительно не здесь, пошли в ко мне в каюту.
Девушки направились туда, заперлись, заказали в синтезаторе сока и фруктов, сели напротив и поняли, что симпатичны друг другу, хоть и принадлежат к разным видам. Без всяких пошлых подоплек симпатичны.
— Я к сутенеру пошла только из-за этого треклятого желания, когда совсем уж невтерпеж стало, — продолжила рассказ Галя, которой давно хотелось поделиться с кем-то своей бедой, но она боялась реакции на это и молчала, держала все в себе. Понимала, что девушки сразу обзовут шлюхой, а парни воспользуются ее безотказностью и будут хвастаться этим на каждом углу. — Условием поставила, чтобы никто ничего не знал, ночами приходила, замаскировавшись. Потом, когда клиенты остались довольны, попросила всякие приспособления, чтобы иметь возможность… э-э-э… постоянно… ну…
— Я поняла, — улыбнулась Калатиэль. — У нас в Доме ни о чем подобном никогда не слышали. Да и вообще знали только одно. Женщина покорно и неподвижно лежит в ночной рубахе с дыркой, пока мужчина в темноте не сделает свое дело и не уйдет. Ничего более этого разрешено не было. Если ты хотя бы пошевелишься в процессе или застонешь, могли камнями забить. Или, того хуже, привязать к решетке над молодыми ростками сайтара, они за день проросли бы сквозь тело. Это, говорят, очень больно…
— Жуть! — содрогнулась землянка. — Нет, я бы так жить не смогла! А приспособления? Вот, гляди.
Она подняла с пола свою сумку, которую кто-то неизвестный переместил на станцию, за что ему стоило сказать отдельное спасибо, Галя понятия не имела, сумела бы справиться с собой без столь нужных ей вещей. Скорее всего, нет, пришлось бы идти отдаваться первому встречному, и будь что будет. Или вешаться. Выложив различные штуковины на стол, она объяснила для чего предназначена каждая, с интересом глядя, как глаза «эльфийки» делаются все более круглыми.
— Потрясающе! — выдохнула та. — Слухи ходили, что у взрослых целительниц что-то такое есть, но об этом говорили очень тихо и намеками, чтобы, не дай боги, мужчины не услышали. За такие разговоры можно было и розг, вымоченных в соленой воде, отхватить, мне однажды за длинный язык сорок ударов досталось, больше не хочу. Две декады пластом на животе лежала, от боли белого света не видя. Думала сдохну.
— Целительниц? — уловила незнакомый термин Галя. — То есть, мы целительницы?
— Да, — подтвердила аллиара. — Я светлая, а ты — темная. Тебе еще веселее, чем мне, придется. У темных становление очень тяжело дается. И наставницы нет, придется по книгам все осваивать, а это ой как трудно! Пойдем к госпоже Эмрис, нельзя от нее скрывать, что ты темная целительница, она немного поможет. Желание сможет уменьшить, по крайней мере. Полностью убрать нет, но уменьшит точно.
— Да я за это все готова отдать! — всплеснула руками землянка. — Меня и сейчас потряхивает, так хочу, только штуковина там немного помогает, без нее бы уже на стенку дралась и выла.
— Так идем быстрее! — встала Калатиэль.
— Погоди, — подвинула к ней одну из штуковин Галя. — Возьми, тебе поможет. Только трусики нужно носить широкие. Могу поделиться, я себе десятка три специальных для этого дела купила. Вот.
— Благодарю, — слегка покраснела аллиара, взяла подарки и скрылась в душевой.
Выйдя она выглядела уже не напряженной, как струна, и чему-то мечтательно улыбалась. Еще раз поблагодарив землянку, «эльфийка» повела ту в коридор, нашла госпожу Эмрис говорящей с Марией Стапановной и остановилась, подав принятый среди целителей знак крайней срочности.
— Что случилось, девочка? — встревоженно повернулась к ней медик. — Извините, Мария Степановна, но дело срочное.
— Я нашла темную целительницу, — решительно заявила Калатиэль. — В самом разгаре инициации.
— Бедная девочка! — всплеснула передней парой рук госпожа Эмрис. — Какой ужас! Идем со мной, милая, — приобняла она всхлипнувшую Галю, не привыкшую получать участие от взрослых, с раннего детства она была никому не
