Ходоки — тоже люди
Как-то неожиданно у Ивана не то чтобы появилось свободное время, но ему удалось кое-что почитать о самом времени. О старых и новых концепциях. И чем больше он узнавал, тем сильнее запутывался от обилия гипотез, размышлений и понятий. Начитавшись, пришёл к отчаянному выводу: пока никто ничего такого не знает, чтобы объяснить эффект хождения во времени. Никто!..
Не только не знает, но и не подозревает…
Новая встреча с Симоном произошла лишь спустя несколько дней. После очередного занятия языком ходоков, практических движений на дороге времени и обильного обеда Сарый спал сном праведника в хозяйской постели, храпом убивая о стекло и стены мух и разных других насекомых, на своё несчастье залетевших и заползших в комнату.
Иван занимался уборкой квартиры. Раньше он не придавал особого значения этому занятию, хотя содержал своё жильё в идеальной чистоте. Просто некому было наводить беспорядок. Но с появлением Сарыя всё резко изменилось. Грязь возникала, будто сама по себе из небытия. Мусор мог появиться в любом углу квартиры. А ходить теперь надо было, глядя под ноги, ибо Сарый мог бросить всё что угодно в любом месте.
— Пусть спит, — остановил Симон намерение Ивана, хотевшего разбудить учителя. — У меня есть часа два свободного времени, так что успею кое-что рассказать о ходоках во времени. И о тебе. Хочешь?
— Конечно, Симон. А что дон Севильяк не заходит?
Симон на мгновение задумался, вытянул губы, будто пососал конфетку, вероятно, обдумывая, отвечать начинающему ходоку на его вопрос или нет.
— Видишь ли, Ваня, дон Севильяк сейчас занят… ну-у… — Он дёрнул щекой, будто его кто за неё укусил. — Занят серьезным делом. Но к тебе придёт обязательно. Скоро.
Не похожий на себя, Симон тянул слова, как будто скрывал что-то неприятное или не подлежащее огласке.
— Да Вы, если не хотите, ничего не говорите, — помог ему Иван.
— Что ты, Ваня? Просто тебе это пока не интересно.
— Не интересно, так не интересно, — примирительно закончил Иван ставший неприятным ему и Симону разговор о доне Севильяке…
История ходоков во времени, поведал в этот раз Симон, сама по себе была любопытна, но не более. Она, наверное, когда-нибудь будет изучена и описана, а пока он мог сообщить лишь отрывочные сведения и догадки его, Симона, и других, с кем из ходоков приходилось ему говорить о ней.
— Никому до того дела нет, вот в чём причина тёмных страниц нашей истории, — сокрушённо высказался Симон. — Причин много, но главное, Ваня, во всей этой истории хождения во времени — это взаимоотношения между ходоками… Между нами… Хотя нас, я уже тебе говорил, мало. Горсточка людей… — Симон нахмурился и надолго замолчал. Медлительно продолжил: — Так вот, эти отношения, мягко говоря, не всегда были идиллическими. Отнюдь… Поскольку тебе среди нас, ходоков, придётся жить, то надо знать и об этой теневой стороне хождения во времени… Впрочем, к самому времени или полю ходьбы всё это имеет самое отдалённое отношение. Но всё по порядку. Как ни говори, а ходоки во времени в массе своей люди… ущербные, что ли. В силу своих уникальных способностей, они выпали из сообщества современников, да и вообще из обычного человеческого общества. У них своеобразный, отличный от других образ жизни… Ты прав. Есть такие профессии, когда люди живут обособленно. Это верно. Но ходоки, покинув нормальное человеческое окружение, попали в замкнутую группу таких же, как и они сами, странных, я бы сказал, субъектов, совершенно не похожих друг на друга не только характерами, возрастом и интересами, но и резко выраженными специфическими особенностями, как ходоков во времени… Может быть, у меня, Ваня, получается не очень убедительно, и я не нашёл таких слов, чтобы сразу описать то, о чём хочу тебе поведать, но я хотел бы, чтобы ты понял трагедию ходоков. Да, да, Ваня. Именно трагедию! Сейчас ты пока что не ощутил её в полной мере, но вскоре и ты будешь понимать меня с полуслова…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я и сейчас…
Симон изобразил свою полуулыбку.
— Не торопись, Ваня. Есть такой принцип — первоначального благополучия. Когда вначале всё как будто идёт хорошо, замечательно просто. Оттого появляется надежда, что так будет всегда. Однако только время расставляет всё на свои места. Либо так оно и есть — благоприятный исход чего-то, но чаще — всё наоборот, когда благополучие было кажущимся, а по истечении какого-то времени оно оборачивается негативной стороной… Так вот, те, кто во времени не ходит, живут по естественным моральным, этическим и вообще мировоззренческим правилам своего времени. Даже те, кто как будто живёт отчужденно. Любой человек — нелюдим или общественник — всё равно в общей массе современников как бы растворяется, нивелируя свои поступки и черты характера. А как же? Сейчас вот газеты читают одни и те же, смотрят ограниченный перечень программ телевидения и кинофильмов, над ними довлеют общие законы. И так было всегда… Без радио и телевидения, конечно… А в среде ходоков царит дух… я бы сказал, общества постоянных незнакомцев. Ведь чаще всего мы, ходоки, живём в разном прошлом, иногда и очень далёком. Это сильно сказывается на психике и поведении. На разумном, с точки зрения современников, поведении. Нас не волнуют заботы и беды родного времени, да и любого иного. А, живя в разном прошлом, мы усваиваем разность обычаев ушедших и как будто канувших в вечность эпох, не слишком-то корректных для нынешнего поколения людей…
— Как видишь, Ваня, каждый из нас отличный ото всех индивидуум, а вместе мы — ходоки во времени. Парадокс!.. Если моё философствование кажется тебе беспредметным и неубедительным, то я скажу о некоторых неприятных последствиях нашей несхожести… Каждый из нас, естественно, по-своему смотрит на мир и определяет своё место в нём, оттого мы подчас не понимаем даже друг друга, тем более не понимаем или, лучше сказать, пренебрегаем настоящим, его насущными вопросами. Это значит, мы не только отстали от человечества в целом, но и вообще выпали из его истории.
— Как это? Мы ведь тоже люди, хомо сапиенс сапиенс, — возразил Иван, не уверенный, что Симон не опровергнет и этого.
Симон ничего опровергать не стал.
— А так, Ваня. Выпали и всё тут. Тебе ещё невдомёк, но, побывав, скажем, участником походов Александра Македонского, а затем, вкусив пакости столетней войны в Европе, провалиться в прошлое и посмотреть, что твориться на бескрайних степях Южной Америки в прошлом столетии… Как тебе эта последовательность? То-то! Так о какой истории для тебя может быть речь?.. Ладно. Не о том у нас с тобой разговор… Кроме того, что я тебе уже сказал, в ходоки приходят люди, по сути своей, случайные, узнавшие о своих способностях в разном возрасте. Некоторые ещё в детстве. Такие ходоки ничего, кроме ходьбы во времени не умеют делать. Заметь, Ваня, ни-че-го!.. — Симон запнулся, на некоторое время задумался. Лицо его постарело, глаза прикрылись морщинистыми веками. Он надолго погрузился в себя. — Но это не всегда хорошо, — наконец сказал он, возможно отвечая своим мыслям. Потом оживился: — Ты вот — инженер, бывший военнослужащий, повидавший мир. Тот мир, в котором родился и прожил почти тридцать лет. А другие в нормальной жизни занимались всякими делами, порой, делишками, находились на разных ступенях социальной лестницы. Чаще, на самых низких. Как изломанные жизнью, так и вкусившие от неё всё, что она может дать человеку. Получив уникальный случай стать на дорогу времени, они пытаются сохранить свои привязанности с учётом новых возможностей. Одних обуяет дух бродяжничества во времени для защиты обиженных и голодных, других же — для стяжательства и тешиния чувства безнаказанности за совершённые проступки, третьих, — для удовлетворения низменных инстинктов… Короче говоря, кто во что горазд…
— Но и среди ходоков, конечно, находятся разумные люди. Благодаря им, не раз удавалось организовать принятие всевозможных соглашений о нормах поведения во времени. Впервые это случилось давно, — говорил Симон. — По косвенным данным, о такой договорённости известно ещё в двенадцатом тысячелетии до нашей эры. Ближе к нашим дням практически каждое поколение ходоков устраивало встречи и обусловливало нормы поведения. В общем, договоры, договоры, договоры… Масса договоров. — Симон мимолетно улыбнулся. — Лейтмотивом всех этих договоров, конвенций, соглашений, условий и тому подобного выступают несколько неизменных положений. Основные из них — общечеловеческие: не убей, не богатей за счёт других… Да и вообще, будь скромнее, не мешай ходьбе во времени другим. Каждое понятие включает в себя расширенную трактовку. Такое короткое условие, как не убивай, расшифровывается многозначно. У ходоков это: — не нарушай законов той страны и того времени, в которых находишься, не причиняй людям этих эпох обид и, главное, никогда не убивай человека, не нарушай его жилища, не отбирай последнего… Не богатей — это не создавай себе за счёт ходьбы во времени богатства воровством, шантажом, нечестными поступками… Не мешай ходьбе — значит, не твори собратьям-ходокам препятствий ни во времени, ни в пространстве, открывай людям с врождёнными способностями их возможности, обучай хождению во времени… Как, Ваня, — неожиданно обратился он к внимающему слушателю, — тебе наши договорённости? Приемлешь?
