Но через несколько минут Игорь нашел ее в кабинете.
– Алексей Андреевич просит вас к телефону…
Она прижала нагретую трубку к уху.
– Я вылетаю первым самолетом, – услышала она голос мужа. – Держись, Саша, родная! Держись!
– Ты найдешь их? – тихо проговорила она, зная, что задает вопрос неправильный, детский, но она не могла его не задать.
– Да.
Произнеся это единственное слово, Алексей отключился. Он знал, что вопрос она задала детский и неправильный, и ответ он дал не совсем правдивый, потому что гарантировать ничего не мог. Но он знал, что горы свернет, что всю Москву и пригороды перепашет, чтобы найти детей.
Игорь деликатно выдержал паузу. Александра смотрела в темное окно, и ему казалось, что он физически ощущает боль, исходящую от нее. Но ей нельзя было позволять предаваться страданию, об этом его только что попросил по телефону сам Кис.
«Кис» – так звали Алексея Кисанова давние друзья, к коим Игорь отнюдь не принадлежал. Он всегда обращался к шефу по имени-отчеству, но про себя называл его «шеф» или «Кис». Что-то было в этом прозвище, на первый взгляд забавном, компактное и пружинистое, как сам Алексей Кисанов. Оно ему шло, ничуть не делая смешным. Впрочем, Кис никогда не боялся быть смешным. Он просто не понимал, что это такое. Он всегда был самим собой и не стеснялся этого.
Чему Игорь даже немного завидовал: он не умел быть самим собой. Он создал защитную оболочку отменной вежливости, за которой так легко прятаться… Не то чтобы ему было что прятать – просто ему казалось, что без этой оболочки кто-то непременно ворвется в его душу и разрушит ее. Как это сделали его мать с отцом.
– Александра Кирилловна, – позвал он, – давайте продолжим?
До звонка Алексея они пытались перебрать все, что знала Александра о похитителе. Точнее, Игорь настаивал на том, чтобы она вспомнила любую мельчайшую деталь, – а Александра, хоть и старалась, все время выпадала из разговора.
Меж тем разговор этот – трудный и болезненный – был необходим, и не только для того, чтобы отвлечь Александру от тяжких дум. Надо было сделать все, чтобы найти хоть какую-нибудь зацепку, которая смогла бы приблизить ответ на вопрос: кто это сделал? И почему?
– Зови меня просто Александра.
– Как вам будет угодно… Вам не нравятся отчества?
– Александра ибн Кирилловна… Почему человек должен определяться по своему отцу? А, к примеру, не по матери? Или не по себе лично, без упоминания родителей?
Александра говорила с каким-то тихим гневом, и Игорь догадывался, что гнев ее относится не к проблеме отчеств, а к краже детей… Что может испытывать женщина, у которой похитили детей, он не представлял. Есть какой-то материнский инстинкт, говорят, но у его матери такого инстинкта, видимо, не было, коль скоро она так легко бросила сына и мужа… Впрочем, Игорь был достаточно умен, чтобы не распространять пороки своей матери на весь род человеческий и, в частности, на женский. У Александры этот инстинкт явно имелся, во всяком случае, в ее страдании он не сомневался.
– А многим нравится, знаете, когда к ним обращаются по отчеству…
– Это их дело, – отрезала Александра. – Давай продолжим. Задавай вопросы.
– Еще раз вернемся к имени… – Игорь придвинул к себе лист бумаги, уже испещренный пометками. – Вы сказали, что поначалу оно вам не показалось вымышленным…
– Он представился в первый же день, и тогда у меня не было никаких оснований ему не верить.
– И фамилию его…
– Я заново перебрала все наши разговоры в памяти: он ее не называл, Игорь! А мне и в голову не пришло спросить. Это ведь было уличное знакомство – так, для прогулок в нашем сквере…
– И место жительства…
– Вспомнила: он как-то обронил, что снимает квартиру неподалеку.
– Почему снимает? Он не москвич?
– Не знаю… Однажды он сказал, что мать его сильно пила. И это правда, не сомневаюсь. В таком случае он мог отселиться от матери.
– Из чего следует, что он прилично зарабатывает. В наше время снять квартиру в Москве, даже на окраине, стоит немалых денег. И машина у него дорогая. Если не угнанная, конечно.
– Одежда у него хорошего качества. Хоть я и не вглядывалась, но качество по крою видно. Куртка, ботинки, шарф – все это из приличных магазинов. Может, не марочных, но и не базарные подделки. Да и собака породистая. Она требует расходов на содержание и уход.
– Откуда же у студента такие деньги? Одежда хорошая, машина дорогая, собачка не дешевая. Мать его пила, вы сказали… А отца он не упоминал?
– Ах да… Отец их бросил. Он маленьким тогда еще был, как я поняла. Только он вряд ли студент, Игорь… И уж точно не Историко-архивного института!
Александра устремила взгляд в темное окно, словно оно могло спасти ее от чувства вины, придавившего душу непосильным грузом. Как она могла быть столь легкомысленна, столь легковерна?! Ничего не разузнала о своем собеседнике – и доверила ему своих малышей, Кирюшу и Лизоньку… КАК ОНА МОГЛА?!
– Александра!!!
Игорь позвал ее излишне резко. Она даже вздрогнула.
…А как еще? Шеф ведь просил не давать Александре погрузиться в отчаяние!
– Я сомневаюсь в том, что он снимает квартиру недалеко от вас, – добавил Игорь. – Иначе бы ему машина не понадобилась.
– Почему? – не поняла она.
– Квартира – это его база. Именно туда, по логике вещей, он должен отвезти детей, какими бы ни были его дальнейшие планы. Ведь на тот момент его главнейшей задачей было смыться! От вас, от прохожих. И если бы квартира находилась рядом, он бы до нее быстро дошел пешком. Но он уехал на машине!
– А если у него есть дача?
Игорь был вынужден признать, что в словах Александры есть резон. Более того, похититель мог присмотреть какое-то иное убежище, в котором прятал детей в ожидании выкупа… Как знать? Заброшенный дом или какой-нибудь подвал…
– Хорошо, давайте зайдем с другой стороны. Вы сказали, что поначалу Степан увлекся вами… А вы его, как это сказать… Отшили, в общем. Может, похищение детей – это месть за ваше безразличие?
– Игорь… Прости за бестактный вопрос: ты когда-нибудь любил женщину?
– Я не знаю… Ну, были увлечения… Не очень серьезные.
– У тебя все еще впереди, – кивнула Александра. – Но можешь ли ты напрячь свое воображение и представить, что ты влюблен? Хотя бы на основании твоего опыта?
– Наверное.
– Ну, вот и представь: ты влюблен, она тебя отвергла. Станешь ли ты из мести красть ее детей?!
– Нет, конечно! Я бы, может, сосредоточился на своем сопернике – на том, кого она любит… Раз она не любит меня, то кого-то другого, правильно?
Это было неправильно. Совсем неправильно. Если она не любит его, то совсем необязательно потому, что любит кого-то иного! Но заниматься просвещением Игоря у Александры сейчас не было ни времени, ни желания.
– В этом все и дело, Игорь! Не стал бы мужчина мстить так за невнимание к нему. А тем более молодой мужчина. Он даже младше тебя! Он по определению не может понимать, что такое дети для матери. И не стал бы избирать их орудием своей мести!
– Тем не менее он их похитил…
– Да.
Она произнесла это жестко, безжалостно. Без жалости к себе, точнее. У Игоря это вызывало удивленное уважение. Его мать всегда спекулировала на жалости. Она с упоением жалела себя – и никого больше. И требовала от остальных, чтобы ее жалели. Сочувствовали, помогали. И, бросив мужа и сына, она ухитрилась уйти от них с видом страдалицы и невинной жертвы…
– В таком случае у меня возникает вопрос: а действительно ли он был влюблен в вас? Простите меня за такую прямоту, Александра…
– Игорь, давай не будем тратить время на вежливые обороты!
– Хорошо. Если похищение детей – не месть за то, что вы его отвергли, тогда напрашивается гипотеза о том, что именно похищение являлось его целью… В таком случае его увлечение вами – всего лишь ложный пас, призванный отвлечь внимание, усыпить бдительность. Вот отчего важно понять, искренни ли были его чувства. Если да, то мысль о похищении детей возникла позже. Если нет, то он с самого начала лишь изображал влюбленность, чтобы втереться к вам в доверие.
– Мне кажется, что «ложный пас» я бы почувствовала. Я очень чувствительна к фальши, Игорь… Не знаю, можешь ли ты меня понять, это такая ненаучная вещь… Но все же: я фальшь чувствую кожей. Не вранье – на него я как раз могу и купиться. Могу не разглядеть неправду информации. Но я всегда чувствую душевную неправду.
– Значит, он действительно вами увлекся, я правильно вас понял?
– Бог мой, как же трудно объяснить… Что такое «увлекся»? Это как? Хотел меня соблазнить? Хотел связать со мной свою жизнь? Развести меня с Алешей и жениться на мне? Бред полный, он же совсем дитя… Нет, Игорь, все эти слова «влюблен», «увлекся» слишком расплывчаты, отчего бессмысленны. Дай мне минуту-другую, я поищу точное слово…
Игорь согласно кивнул, и Александра погрузилась в свои мысли. Она вынырнула из них несколько минут спустя, как и обещала.
